Читать книгу "Американская грязь - Дженин Камминс"

– Рикардин!

– Давид!

Клякса остановилась. Повернулась к ней. Они нашли дорогу. Они спасены.

Salvación. Salvación. Лидия заплакала.

Рикардин отвел ее на место впереди себя и двоюродного брата.

Давид. А дальше – сестры. Ребека. Соледад. Лидия без труда убедила себя в том, что девочки просто не заметили их пропажи. Ночь была такой темной, и дождь лил как из ведра – в подобных условиях трудно разглядеть даже то, что происходит за пределами твоего капюшона, даже собственные руки и движение ног. На самом деле Лидия не хотела знать, какой была реакция сестер. Заметили они? Рассказали Шакалу? Попросили его остановиться и подождать? Не зная ответов, она могла не спрашивать себя, как поступила бы на их месте. К тому же теперь все хорошо и нет никакой разницы. Все хорошо. Лидия перекрестилась. Набрала в грудь воздуха. Втянула носом запах не перестававшего дождя.

33

Ливень прекратился. Так же внезапно, как и начался. Теперь о нем напоминала лишь какофония неприятных звуков. Лука слышал, как под ногами у всех скрипят ботинки. Как шуршат затвердевшие джинсы всякий раз, когда у кого-то соприкасаются в движении ноги. У Луки стучали зубы; очень скоро он так замерз, что, казалось, чувствовал, как в черепной коробке содрогаются полушария мозга. Мальчик вдруг понял, что дождь, вполне вероятно, еще не самое страшное и что куда хуже его последствия. Влага и леденящий холод напомнили ему о купании в студеных водах залива Акапулько, когда, уже привыкнув к низкой температуре, ты выходишь на горячий сухой песок и поначалу умоляешь вселенную о возвращении в зябкую бездну океана. В таких ситуациях, размышлял Лука, тело начинает путать холодное и горячее. Но когда снова пошел дождь, он понял, что его теория – полная ерунда. Всю ночь мигрантов не покидало ощущение безысходности; обильные дожди то смолкали, то заряжали по новой. Лидия пыталась сохранить в душе радость пережитого спасения. Но лямки рюкзака и влажные джинсы стирали ей кожу в кровь; с неба снова полило. В ту ночь каждый из них хотя бы раз испытал отчаяние. Утешало лишь осознание того, что всякий миг, проведенный в безысходности, приближает окончание этого кошмара.

– Дожди благословенны, – заметил Шакал, уводя группу в очередной каньон. – А все их ненавидят.

Лука и Лидия вернулись на свои места в передней части колонны – следом за Чончо, Слимом и Бето. Ребека и Соледад теперь шли прямо за ними. Потом Марисоль. Николас, Лоренсо, Давид и Рикардин. Наконец, двое молчаливых приятелей, хранивших свои имена в тайне. Под ногами лежали широкие гладкие булыжники, скользкие от воды; в какой-то момент Лука осознал, что в темноте уже почти различает их силуэты. Вскоре они подошли к обрыву, где булыжники внезапно складывались в ступени; внизу каменные стены резко взмыли к небу, и каньон превратился в ущелье, на дне которого стояла по щиколотку дождевая вода. Мигранты следовали за Шакалом по левой стороне, где тропа была посуше, а из стены то и дело выпирали косые уступы. Лука подумал, что, если бы с ними в тот момент была чертовка Пилар из школы, она бы сразу полезла наверх. Но теперь мальчик знал, что и сам бы справился. Теперь он умел проделывать трюки, которые Пилар даже не снились. Когда в ущелье забрезжил серый предутренний свет, койот заговорил:

– В дождь все наркодилеры сидят по тачкам. Пограничники – в будках. Пока они прячутся, мы незаметно проскользнем мимо.

– В такую погоду на дорогу выходят только мигранты, – заметил Чончо.

– Только психи, – поправил его Слим.

Но в пустыне дождь едва моросил; пока рассеивалась ночная чернота, Лука наблюдал, как в стальном небе, словно колеса Зверя, перекатывались свинцовые облака. Сначала сбивались в стаю, потом расходились, оставляя после себя холодную серую бездну. Скоро поднимется солнце и зальет ее горячим цветом. Скоро сюда вернутся пограничники.

Мигранты шли быстрым шагом.

– Далеко еще? – Бето обращался к Шакалу.

Спрашивал он потому, что за последнее время никто не произнес ни слова, и ему хотелось услышать даже не ответ, но обнадеживающий звук человеческого голоса.

– Около часа, может, меньше, – ответил койот.

Большинство людей, которые знакомились с ним в зрелом возрасте, думали, что свою кличку Шакал получил из-за профессии, однако на самом деле так его прозвали родные, когда ему было двенадцать. Еще мальчиком в родном Тамаулипасе Хуан Педро – как звали его в те времена – нашел на обочине маленького щенка. Его мать сбила насмерть машина. Братьев и сестер уже разобрали соседи. Когда Хуан Педро прибыл на место происшествия, щенок сидел в одиночестве над хладным трупом мамы-собаки. Мальчик забрал его домой, но со временем, даже несмотря на всю любовь и неустанную заботу, щенок все больше походил на одичалую дворняжку. Жители деревни прозвали ее Шакалом, и Хуану Педро это прозвище понравилось, так как напоминало о дикой природе. Но потом его самого стали называть матерью Шакала, и это имечко он сразу невзлюбил. Некоторое время приходилось терпеть, но потом, к счастью, местные и вовсе перестали упоминать собаку, а его собственную кличку сократили до Шакала.

Несмотря на прозвище, Шакал не собирался становиться койотом. Когда-то много лет назад он перешел границу сам, чтобы найти на той стороне работу, и был уверен, что одним походом все и закончится. В его молодости весь процесс, конечно, был проще, но тоже не подарок – только не в Аризоне. В тот раз с ним шло еще несколько мигрантов, и все они посчитали этот опыт трудным и изматывающим. А вот Шакалу на просторах высокой пустыни неожиданно понравилось. В этом климате он впервые задышал полной грудью и почувствовал в теле какое-то целебное тепло. Пару месяцев он проработал посудомойщиком в закусочной на окраине Финикса и всякий раз, когда выпадало свободное время, отправлялся гулять по каньонам. Вскоре нужно было возвращаться домой в Тамаулипас. Собравшись переходить границу во второй раз, он решил, что пойдет один, без проводника. Безумное получилось приключение, но никаких трудностей у него не возникло. Дорогу он легко нашел по карте и компасу, но что еще важнее, получил от похода особое удовольствие – подобное тому, какое некоторые люди получают на курсах молодого бойца или во время участия в марафоне. Шакалу нравилось постоянное чувство напряжения в мышцах и в голове. Нравилась идея выживания в экстремальных условиях. Поэтому вскоре он отправился по новой. Проделал еще несколько бросков и всякий раз возвращался домой сильнее и умнее, чем был, попутно совершенствуя маршрут и навыки ориентирования. Затем он взял с собой группу друзей из Тамаулипаса. Всех настолько поразили мастерство Шакала и легкость, с какой он преодолевал даже самую трудную местность, что впредь его нанимали за деньги, чтобы водил на другую сторону подружек, детей, двоюродных братьев и сестер и даже родителей. Вот так вот, совершенно неожиданно, у Шакала появился успешный бизнес по незаконной переброске мигрантов.

Проведя в Тамаулипасе достаточно скучную юность, он вдруг обнаружил, что у него что-то по-настоящему получается, и это чувство кружило ему голову. Он зарабатывал репутацию, и, по мере того как ужесточалась охрана границы, как приходили в негодность прежние маршруты, Шакал углубился в самое сердце пустыни и постепенно освоил самые трудные и опасные тропы. Тогда-то он и понял, что с попутчиков можно брать намного больше денег. Примерно в то же время в городе объявились картели.