Читать книгу "Труды и дни мистера Норриса. Прощай, Берлин - Кристофер Ишервуд"

В голосе его послышалась насмешка. Я ничего не ответил. Он встал и выключил все лампы, кроме одной маленькой возле меня на столе. Последовало долгое молчание.

– Хотите послушать радио?

На этот раз улыбнулся я.

– Развлекать меня не надо. Я и так счастлив посидеть у огня.

– Если вы счастливы, тогда я рад. Глупо с моей стороны, но у меня создалось иное впечатление.

– Что вы хотите сказать?

– Вероятно, боялся, что вам скучно.

– Конечно, нет, какой вздор!

– Вы очень любезны, Кристофер. Вы всегда очень любезны. Но я хорошо понимаю, что вы думаете.

Я никогда раньше не слышал, чтобы Бернгард говорил таким голосом. Он был явно враждебный.

– Вы удивлены, почему я привез вас в этот дом. И более всего удивлены, почему я только что рассказал вам все это.

– Я рад, что вы рассказали…

– Нет, Кристофер. Это неправда. Вы слегка шокированы. Вы считаете, что о подобных вещах нельзя говорить вслух. Вашему английскому воспитанию претит еврейская эмоциональность. Вы любите льстить себе, считая, что вы светский человек и никакая слабость не может внушить вам неприязнь, но ваше воспитание слишком сильно повлияло на вас. Вы чувствуете, что об этом не следует говорить.

– Бернгард, вы просто фантазер.

– Я? Возможно… Но не думаю. Если хотите, я постараюсь объяснить, почему я привез вас сюда. Я хотел поставить эксперимент.

– Эксперимент? То есть эксперимент на мне?

– Нет. На самом себе. Так сказать… За десять лет я ни с кем не был так откровенен, как с вами. Мне интересно, способны ли вы поставить себя на мое место, представить себе, что это для меня значит. А сегодня вечером… Может быть, это вообще возможно… Попробую сказать иначе. Я привожу вас сюда, в этот дом, который не вызывает у вас никаких ассоциаций. У вас нет причин чувствовать давящую силу прошлого. Затем я рассказываю вам историю своей жизни. Как бы изгоняю призраки. Я плохо выражаю свои мысли. Звучит абсурдно, да?

– Нет. Вовсе нет… Но почему вы избрали меня для своего эксперимента?

– У вас такой суровый голос, Кристофер. Вы меня презираете.

– Нет, Бернгард, по-моему, это вы меня презираете. Я часто удивляюсь, зачем вы вообще поддерживаете со мной отношения. Иногда я чувствую, что я вам, в сущности, неприятен, и вы демонстративно подчеркиваете это своим поведением. Но я не уверен, что это так, иначе зачем бы вам постоянно приглашать меня к себе. Как бы то ни было, я изрядно устал от ваших пресловутых экспериментов. Сегодняшний – отнюдь не первый. Эксперименты не удаются, и из-за этого вы сердитесь на меня. Должен сказать, что это очень несправедливо… Но чего я совершенно не выношу – так это ваших обид, когда вы начинаете разговаривать этим насмешливо-смиренным тоном. Меньше всего вы годитесь на роль смиренника.

Бернгард молчал. Он закурил сигарету и медленно выпускал из ноздрей кольца дыма. Наконец он проговорил:

– Думаю, вы не правы. Не вполне. Хотя отчасти вы правы. Да, в вас есть что-то привлекательное для меня, что-то, чему я завидую, и в то же время что-то вызывает во мне протест. Возможно, дело в том, что и во мне тоже течет английская кровь, и я вижу в вас черты своего характера. Но нет, не то. Все не так просто, как мне хотелось бы. Боюсь, – слегка комичным и утомленным жестом Бернгард провел по лбу, – что я, к сожалению, сложный винтик некоего механизма.

Последовала минута молчания. Потом он добавил:

– Но все это пустая, тщеславная болтовня. Вы должны простить мне. Я не вправе говорить с вами подобным образом.

Он поднялся, мягко прошелся по комнате и включил радио. Вставая, он на мгновение оперся рукой мне о плечо. Сопровождаемый звуками музыки, он вернулся к креслу, стоявшему у огня. Он улыбался мягкой и все же странно-враждебной улыбкой. В ней чудилась какая-то затаенная исконная вражда. Мне вспомнилась одна из его восточных статуэток.

– Сегодня вечером, – сказал он, все так же улыбаясь, – передают последний акт «Мейстерзингеров»[86].

– Очень интересно, – сказал я.

Через полтора часа Бернгард проводил меня в спальню, положив руку мне на плечо и все еще улыбаясь. На следующее утро за завтраком он выглядел усталым, но был весел и мил, ни словом не обмолвился о нашем вчерашнем разговоре.

Мы вернулись в Берлин, и он высадил меня на углу Ноллендорфплатц.

– Позвоните мне? – спросил я.

– Конечно. В начале следующей недели.

– Большое спасибо.

– Спасибо, что составили мне компанию, мой дорогой Кристофер.

Я не видел его почти полгода.

В воскресенье в начале августа был созван референдум, решавший судьбу правительства Брюннера. Я вновь перебрался к фрейлейн Шрёдер и ясным жарким днем валялся в постели, проклиная судьбу: купаясь на Рюгене, порезал палец на ноге о кусок железа, и теперь он вдруг нагноился и раздулся. Я очень обрадовался неожиданному звонку Бернгарда.

– Помните маленький загородный коттедж на берегу озера Ванзее? Да? Не хотите ли провести там сегодняшний вечер? Да, ваша хозяйка уже рассказала мне о постигшем вас несчастье. Мне так жаль… Могу прислать за вами машину. Думаю, было бы славно ненадолго сбежать из города. Вы можете делать там все, что вам угодно, – хоть просто лежать и отдыхать. Никто не потревожит ваш покой.

Вскоре после ланча за мной пришла машина. Вечер был великолепным, и во время поездки я мысленно благодарил Бернгарда за его доброту. Но когда мы приехали на виллу, я был неприятно поражен: на лужайке толпился народ.

Досадно. Меня заманили на роскошный пикник в этой потрепанной одежде, с завязанной ногой и с палкой. Бернгард во фланелевых брюках и юношеском джемпере выглядел удивительно молодо. Направляясь мне навстречу, он перепрыгнул через низкую изгородь.

– Кристофер! Наконец-то! Устраивайтесь!

Несмотря на мои протесты, он силой снял с меня пальто и шляпу. Как назло я был в подтяжках. Большинство гостей было в дорогих фланелевых костюмах. Кисло улыбаясь и инстинктивно прикрываясь мрачной оригинальностью, которая спасает меня в подобных случаях, я заковылял к ним. Несколько пар танцевали под граммофон, два молодых человека дрались подушками под одобрительные возгласы их дам, большая часть компании валялась на коврах, расстеленных прямо на траве. Обстановка была раскованной, лакеи и шоферы скромно стояли поодаль, глядя на этих фигляров, как няньки на своих титулованных подопечных. Что эти люди здесь делают? Почему Бернгард пригласил их? Может, это новый, еще более изощренный способ изгнания духов? – Нет, решил я, более вероятно, что это просто вечеринка, которую он устраивает раз в году для родственников, друзей и нахлебников. А я был еще одним персонажем, еще одним именем в длинном перечне приглашенных. Что ж, глупо оставаться неблагодарным. Я уже здесь. Будем веселиться.