Читать книгу "Последняя из рода Блау - Тайга Ри"

– Неправильный ответ.

– А как будет звучать правильный?

– Я хочу поговорить о прошлом. Это правильный ответ.

О прошлом? Зачем? О каком именно прошлом? В прошлом перерождении или в этом?

– У меня нет вопросов о прошлом.

– Неправильный ответ.

Я застонала сквозь зубы. Это что, проекция птицы–говоруна?

– Как прошлое влияет на будущее?

– Неправильный ответ.

– Что я должна знать о прошлом?

Старик долго молчал и первый раз за весь разговор открыл глаза. Зрачки были затянуты едва прозрачной белесой пленкой, которая закрывала глаза. Помнящий был слеп. Незрячий взгляд смотрел в одну точку. Я уже видела такие глаза в прошлой жизни, ни один раз. Это не пугало, но внутри колыхнулся иррациональный страх, и я почувствовала желание сбежать отсюда. Немедленно. Подальше от этого страшного Старика.

– Неправильный ответ. Стоит спросить, почему ты боишься и не боишься одновременно.

– И почему? – покладисто повторила за Стариком я.

– Мнения Круга Старейшин разделились. Незнание – это благо. Пусть решает Мир. И та, что вошла в Круг, имеет право знать. Выбор.

– Выбор? Я должна сделать выбор? Какой? Знать или не знать?

– Многие знания многие печали. Когда живешь с повязкой на глазах, и срываешь ткань, Мир не всегда такой, как нам казалось. Иногда незнание о прошлом благо.

Об этом говорил Ликас? Незнание, благо, выбор? Эта псакова иносказательность.

– Зачем мне знать о прошлом? Меня интересует будущее?

– Без прошлого нет будущего. У тебя нет прошлого в этом Мире, Чужая душа.

Чужая душа. Он знает. Знает обо мне.

– Я хочу, чтобы будущее было, – пришлось откашляться. Голос осип.

– Сделай выбор. Чужая душа. Знание или незнание.

– То есть у меня всего два выбора, знать или нет? Что будет, если я откажусь от ваших «знаний», что будет дальше? Я спокойно встану и уйду? – или меня не выпустят из этого псакова Круга, и я останусь тут навечно.

– Выборов больше. Вероятностей около десяти только сейчас, – он обвел рукой альков чайханы. – Отказ – это просто отказ. Выбор незнания. Каждый дух имеет право на выбор.

– И я могу сейчас просто уйти?

Старик кивнул в ответ, продолжая смотреть неподвижным взглядом.

– Что меня ждет дальше, если я просто уйду.

– Смерть, – проговорил Старик равнодушно.

– А если выберу знания, если останусь?

– Смерть, – прозвучало эхо предыдущего ответа.

– То есть, любой выбор ведет к смерти? – псаков бред, просто какой–то псаков бред.

– Все выборы ведут к смерти. Жизнь ведет к смерти.

– В результате выбора я проживу жизнь и приду к смерти?

– Быстрый выбор. Быстрая смерть.

Мое терпение было на исходе.

– Предположим, я отказываюсь. Ухожу. Какая это будет быстрая смерть?

– Мир уничтожит чужую душу.

– Можно подробнее. Я не понимаю.

– Сначала выбор. Потом ответы. На выбор влиять нельзя. Время истекает.

Выбор между чем и чем? Знать и не знать? Смерть и смерть? О, нет. Быстрая смерть и быстрая смерть, какой богатейший выбор. Что тут выбирать? Владеющий знаниями владеет собой, а потому владеет миром. Информации много не бывает.

– Знать. Я выбираю – знать.

– Это твой выбор, чужая душа?

– Это мой выбор, Помнящий. Я выбираю – знания.

– Выбор принят, – седовласая голова склонилась, и первый раз за сегодня я получила в ответ полноценное приветствие. Он почти коснулся лбом стола, склонившись очень низко. – Чужая душа, аллари в моем духе приветствуют тебя в нашем Мире.

Я кивнула в ответ. Аллари или не аллари, в этом мире или в том, все эти старые хрычи никогда не переходят сразу к делу, не напустив кучу тумана.

Глава 60. Чужая душа

Ликас остался в чайхане. Он порывался пойти с нами, но Старик коротким повелительным жестом оставил его там. Ликас волновался, это было видно по взгляду, который он переводил с меня на Помнящего, напряженной линии спины, сжатым кулакам. Я пожала в ответ плечами. Что я могу сказать? Старые хрычи всегда действуют непредсказуемо.

Старик ухватил меня костлявыми пальцами за плечо, и мы перенеслись к водопаду. Пахло свежестью, цветами, все вокруг утопало в пышной зелени, весело щебетали птицы. Просто пасторальная картинка.

Вода стекала откуда-то сверху. Вершина скалы терялась в туманной облачной дымке.

– Зеркало истины, – проскрипел Старик. – Истина, как вода. Текуча, меняется со временем и каждый видит свое. Смотри, чужая душа. – Он шагнул и встал перед водопадом. – Смотри. Что ты видишь.

Сплошная стена воды, казалось, замедлила движение, и в ней, как в зеркале, отразился Помнящий, но у него были яркие темные живые глаза. В отражении он – видел, он был зрячим. В остальном ничего не изменилось.

– Вы – видите…, – ответила я, завороженная ярким взглядом темных, совсем не старческих глаз.

– Я зрю лучше многих видящих. Это – истина, которую тебе показали. Теперь ты, – он посторонился, шагнув назад, пропуская меня вперед.

Я шагнула к водопаду с некоторой внутренней дрожью. Что я увижу там? Что мне покажет зеркало? Эту жизнь? Прошлую? Что именно?

Казалось, движение воды замедлилось, и она превратилась в подобие гладкого зеркала, в котором отражали четыре фигуры.

Себя, уже взрослой, такой, какой я была накануне смерти, я увидела в черной форме целителей шестнадцатого Легиона. Вертикальная морщинка между бровей, тяжелый взгляд, черная змейка опоясывает талию, и вторая в волосах. Короткий кортик пристегнут к поясу – последний подарок Нике.

За моей спиной, в отражении, положив руку мне на плечо, стоял Хранитель. Такой же суровый взгляд, неулыбчивые губы, странная прическа с бусинами. Мы подходили друг другу идеально. Оба молчаливые, хмурые, с давящими взглядами, в черной форме. Как два близнеца.

В левой части зеркало было светлее. В глазах сразу зарябило от ярких красок, блеска украшений и золота. Там, в голубом нарядном платье с оборками, которое я сегодня видела в шкафу стояла юная Вайю.

Я вздрогнула.

Это точно была не я, потому что в этом возрасте у меня не было настолько счастливого ясного взгляда. Эта юная Вайю светилась. Невинностью, свежестью, какой-то особой нетронутой чистотой. За ее спиной, положив ей руку на плечо, стояла Хранитель-женщина, которая сияюще улыбалась мне с победной усмешкой.

И они тоже подходили друг другу идеально. Обе красивые, яркие, как две большие бабочки, которые случайно залетели в дом. Половины зеркала диссонировали друг с другом. Темное и светлое. Печаль и радость. Тяжкий груз и немыслимая легкость. Казалось, зеркало должно пойти трещиной посередине, чтобы картина стала цельной.