Читать книгу "Память всех слов. Сказания Меекханского пограничья - Роберт М. Вегнер"

– Древа? – Непонятно почему, но Альтсин полагал, что древо будет одно: гигантское, величественное, лучше всего в золотой коре и с серебряными листьями, вокруг которого снуют жрицы в длинных одеяниях.

– Увидишь.

Ведьма замолчала и долгое время смотрела лишь на воду. Они плыли с постоянной скоростью, Альтсин, глядя на ветки за бортом, оценил ее примерно в пять узлов, а потому должны бы встать на другой берег примерно через пару часов. Из того, что он слышал, озеро около десяти миль в диаметре, питала его Малуарина, вливаясь в него с востока и выливаясь с юго-западного конца. Но тут, в центре его, когда один берег исчезал из глаз, а второй становился лишь намеком на тень на горизонте, не чувствовалось ни течение реки, ни ее сила. Он вздохнул. Хорошо отдохнуть минутку-другую, перед тем как…

Он предпочитал не задумываться о том, что его ждет в долине.

До сих пор он особо не размышлял над тем, что случилось в замке. С того момента, как старая ведьма объявила ему волю племенного бога, с короткого, лаконичного прощания с Домахом и Найвиром, чьи несмелые протесты на ломаном сеехийском совершенно проигнорировали, вор не нашел и минуты, чтобы подумать. Оба монаха должны были вернуться в Каману морем, и Альтсин надеялся, что они справятся с плаванием. Наверняка он мог сказать одно: просьба Оума не была просьбой, которую можно проигнорировать, а долг, имевшийся по отношению к монахам у отца Йнао, совершенно ничего в этом случае не значил. Более того, воины Малого Кулака сопровождали их на первом этапе пути, но Альтсин понимал причины их поведения. Оум приказал ему прийти, а потому чужак будет доставлен на место.

Он не сопротивлялся. Во-первых, у него не было выбора: рассказы о героях, прорубающих себе дорогу сквозь сотни врагов, хороши для плохих поэтов. А во-вторых, он не имел намерения пробуждать гостящего в нем, поскольку тот мог решить оборонять свой… сосуд. Вор иронично ухмыльнулся этой мысли. Явиндер предупреждал его о подобных ситуациях. Каждый раз, когда Реагвир просыпался от дремы, чтобы спасать шкуру Альтсина, приводил к тому, что в следующий раз Кулак проще перехватывал контроль. А это означало, что однажды вор потеряет возможность владеть собой – и все прекратится. И не имело значения, сделается ли он узником собственного тела, не способным даже к немому крику, или попросту растворится в божественной душе, утратив душу собственную. Пока что он сопротивлялся, и результатом были опухоли суставов и синяки, и, похоже, только угроза полного уничтожения тела удерживала Реагвира от решительной атаки. Да еще то, что бóльшую часть времени он пребывал в летаргии. Одинокий фрагмент божьей души, без слуг, что могли помочь в бегстве, без армии смертных, готовых уступить Объятиям и сражаться до последнего вздоха, – он был лишь зверем, преследуемым самыми разными силами. Хорошо иметь собственных верных, храмы и братьев в…

Стоп. Альтсин улыбнулся в пространство и выругался тихонько, но без особой злости. Эта мысль была такой очевидной и простой, что не могла стать предлогом к коварному захвату. Просто отпустив мысли странствовать, он наткнулся на кусочек мечтаний бога. Бывает. Впрочем, мечтать может всякий, боги тоже. Вор не хотел тратить силы на бессмысленный гнев.

Потому что сейчас самое важное то, что впереди. Долина Дхавии и находящееся там Присутствие. Альтсин его чувствовал, оно было там, все интенсивнее и сильнее. Когда он сосредотачивался на направлении, в котором они плыли, ему начинало казаться, что и воздух там гуще и будто затуманен. Проклятие. Приплывая на Амонерию, он хотел встретиться с Аонэль, дочкой ведьмы, которая втянула его в эту историю; надеялся, что она сумеет – и захочет – помочь. Сеехийские ведьмы считались сильными чародейками, владеющими не только аспектированной магией, но и другими первобытными силами. Если она не сумела бы ему помочь, то, должно быть, никто бы не сумел.

Разве что местный племенной бог, к которому они как раз направлялись.

Две Силы и смертный, затесавшийся между ними.

Может оказаться… забавно.

– Кто ты?

Вопрос ворвался в сознание с силой клинка, ищущего путь в теле. Но на самом деле Альтсин был благодарен старой ведьме, поскольку мысли вели его на край бездны.

– Кто ты?

Гуалара кивнула, и он вдруг заметил, что в ней что-то изменилось. Она утратила вид старухи над могилой и теперь напоминала клубок натянутых ремней. Тех, что удерживают в натяжении баллисту.

Глядя ей в глаза, он понял: она уже приняла решение, и решения этого не изменит ничто. Сеехийцы славились безоговорочной верностью своему клану и племени. А она, как вдруг до него дошло, сама признала, что многократно проведывала святилище местного божка. А еще – имела власть распоряжаться даже Черной Ведьмой. Некто такой должен обладать… другой шкалой лояльности.

– Сирота, вор, обманщик, моряк, странствующий учитель, дровосек, монах – и сам уж не помню кто еще. А ты?

– Это плохой ответ. – Казалось, будто ремни, из которых была она сделана, затрещали. – Неправдивый.

– Правдивый. Но не такой, какого ты ожидала. Мне что же, соврать, чтобы ты почувствовала себя удовлетворенной?

Они мерились взглядами. Женщина сидела на корме, он на носу, разделяла их лавка, меньше чем шесть футов. Она не воспользуется магией – не после того, что он показал, но ладонь ее потянулась куда-то за пазуху, в глубины серо-бурой одежды. Кинжал. Прямой клинок, восемь дюймов длины, в момент атаки перебросит его в левую руку. Сейчас.

– Нет! Он тебя убьет!

Он не знал, что подействовало: его жест, выброшенные вперед ладони или то, как он выплюнул из себя эти слова, но она замерла на половине движения, странным образом склоняясь, почти падая с лавки. И тут же пришел ответ, что-то вроде резкого шебуршания внутри: словно десять тысяч сердец одновременно застучали в нем; головокружение и быстрая, резкая судорога, дергающая в солнечном сплетении. Вкус крови на губах. Он выругался, выплюнул огненную алость и изо всех сил ударил ребром ладони о борт. Боль взорвалась, охватив все предплечье; он ударил снова, тем же местом, онемение поползло вверх, охватило плечо, он замахнулся…

Старческая ладонь ухватила его за руку, придержала. Глаза ведьмы уже не напоминали колодцы, наполненные смертью.

– Сломаешь кости. – Хватка ее была словно клещи. – А сломанная ладонь долго заживает.

Медленно отпустила его и села на свое место. Поправила одежды.

– Я Гуалара Эрвос из клана Удрих племени белых уверунков, – начала она спокойно, словно они только что повстречались. – Семьдесят лет как я ведьма. Когда стою перед племенем, то служу Удрихам; когда стою перед советом племен, служу уверункам; когда стою перед островом, служу югу; когда стою перед миром, сеехийцы – мои владыки.

Повела рукой вокруг:

– Это мой остров, мой народ, мое племя и клан. В такой очередности. Я знаю, что битвы между родами не имеют значения перед клановыми нападениями, эти должны уступить перед схватками племен, которые есть ничто, когда север сталкивается с югом. А все это ничто, когда раздается призыв к камелуури, если враг топчет нашу землю.