Читать книгу "Синий взгляд Смерти. Рассвет. Часть третья - Вера Камша"

– Монсеньор Рокэ – Первый маршал и регент. – Подруга принялась сворачивать испорченную одежду. – Ты должен ему доложить про ваши безобразия. «Фульгаты» знают, где Монсеньор, но сейчас они устроили загул, мы их до утра не найдем. Мэлхен, бери это чудо за шиворот и тащи в столовую.

– Я сам пойду… Ну и хитрюга же ты, Сэль! Ты не врешь? Монсеньор Рокэ в самом деле вернулся?!

– Спроси Эйвона, он его сделал герцогом Надорэа и подсунул нам.

– Эйвона Ларака?! Он же погиб!

– Нет, он тоже вылез, только ничего между Надором и собакой не помнит. Жаль, что он заодно не забыл, что хочет жениться на маме, теперь он будет к тебе с этим приставать. Я выкину это рванье и выпущу Маршала, он в корзине и ему грустно, а вы идите в столовую, пока зайцы со стола не удрали!

– У вас сегодня заяц? – спросил Герард, но в его голосе не звучала прежняя радость.

– У нас много всего, – засмеялась Селина и убежала. Герард провел пальцем по припухшей щеке и взялся за перевязь.

– Сэль с мамой в самом деле ходили с Зоей, – объяснял он, застегивая пряжки. – И отца я два раза видел, когда он уже выходцем стал, но его же сейчас не было!

– Видел ли нар… ты кого-нибудь? – спросила гоганни, думая о Проэмперадоре и нареченном Валентином. – Я поняла, что с вами были двое достойных и много бесноватых.

– Да не помню я, может, и видел! Слушай, у тебя там не остынет?

– То, что должно быть горячим, греется, но долгое ожидание отбирает часть аромата и добавляет резкости.

– Тогда пошли, я ведь в самом деле есть хочу. Это стыдно, я понимаю…

– Почему, ведь голод наш спутник с рождения и до конца?

– Я о том, что выбрались только мы с фок Дахе, это несправедливо!

– Когда умирают не все, кто мог, нужно радоваться, – твердо сказала гоганни. – Генерал Вейзель погиб, а Роскошная велела варить для тех, кто дрался, новый обед, ведь суп из соленой гусятины с квашеной капустой и жемчужной крупой мы вылили на врагов. Ты дрался, но после драки моются, едят и спят, а ты только помылся, и Сэль тебя перевязала.

Герард нахмурился, обдумывая услышанное; если б он стал спорить, гоганни бы сказала про герцога Придда. Первородный Валентин не щадил себя и, сожалея о погибших, дополнял свою ношу выпавшей из мертвых рук. Проэмперадор поступал так же, но заговорить о нем было бы странно.

– Ты – умница, – сказал брат Сэль, и Мэлхен невзначай удивилась тому, что ненавистное слово перестало обжигать и пачкать. – Если бы с фок Дахе вернулся Сэц-Алан, я бы сказал ему то же, что ты мне, только за себя все равно стыдно…

– Мне будет стыдно, если перестоит соус. – Мэллит поняла, что надо улыбнуться, взять огорченного за руку и отвести. Краткая дорога ушла на подбор слов для герцога Надорэа, ведь нелепый мог уже быть у стола. Опасения не оправдались – в украшенной к праздникам комнате ждал лишь кот.

– Вот ведь паршивец! – в голосе Герарда не было гнева. – Сэль его ищет, а он на моем месте развалился!

Занявший стул зевнул и прикрыл глаза; во сне его редко тревожили, но Герард решил сесть, где всегда, и сел, посрамив зверя. Черно-белый вспрыгнул на буфет и отвернулся, выражая неудовольствие, он и прежде так делал. Мэллит сказала об этом и передвинула горящие плошки, что не давали мясу остыть, она собиралась спросить о нареченном Арно, но зазвонили часы и вошел грезящий о любви Эйвон. На его шее был подобный слоеному блюду воротник, а одеяние украшал поддельный цветок, розовый, с толстым стеблем и черной серединкой. Если б не появился Герард, платье Мэллит украсили бы иммортели, но одеться для праздника они с подругой так и не успели.

Глава 3

Талиг. Акона.
ТАЛИГ. Фалькерзи
400-й год К.С. 24-й день Осенних Молний – 1-й день Зимних Скал

1

Мэллит не забыла ужина, который казался последним. Глупая, она любила лживого красотуна и не знала об ошибке Енниоля. Окажись названный Альдо первородным, Ночь Расплаты забрала бы тогда еще не злой город. Лгавший всем не верил в силу оскорбленной Луны, прочие о ней не знали, но за дворцовым столом, обильным, пусть и не лучшим, места радости не нашлось, не было ее и сейчас. Севшая так, чтобы видеть часы, Селина почти не говорила, и рядом с ней молчал хромой полковник. Голова потерявшего злую дочь была обвязана и напоминала ком из снега, а на тарелке перед ним усыхали запеченные в сливках с мукой грибы. Возглавлявший стол Герард выбрал левого зайца и оставался ему верен, но оценил ли он луковый соус, гоганни не знала. Нареченный Эйвоном ел много и с удовольствием, однако пища его не усыпляла. Герцог рассказывал о странном человеке, родством с которым гордился; брат Селины почитал старость, и все же ему было неприятно. Поняв это, Мэллит подобрала нужные слова и спросила:

– Герцог Надорэа, почему вас восхищает нерадивость, за которую в ухоженных домах прогоняют слуг, и измена присяге, за которую повесили гадостного Пэллота? Ваш кузен был нерадив, зачем в его память есть старых коров и запивать их дурным вином? Ваш кузен стал клятвопреступником, зачем говорить о нем с теми, кому неприятны предатели?

– Мэлхен, вы не можете… не можете судить об Эгмонте! – оскорбленный торопливо проглотил крупный кусок, он мог подавиться, но не подавился. – Вы не встречали кузена, вы никогда не поймете… Это особенное величие! Горькая обреченность и разочарование – слишком тяжелая ноша даже для рыцаря. Юная, неопытная девица этого не поймет, и хвала Создателю.

– Я на самом деле не понимаю, – сейчас нужно говорить «я», сейчас нужно быть дочерью Курта. – Если воин перестает находить в жизни радость, он идет защищать тех, кто слаб, но хочет жить и радоваться. Когда защитника убивают, о нем плачут те, кого он сберег, но странный Эгмонт не защитил никого. Он утопил в своих слезах множество достойных и оставил свой дом с родными и слугами врагам, о таком нельзя вспоминать хорошо.

– Милая девочка, вы еще не любили! Кузен долгие, мучительно долгие, бесконечные годы жил с разбитым сердцем…

– Осколки надо сразу выбрасывать, иначе они изрежут непричастных. Почему ваш родич не убил свою боль вместе с собой?

– Это грех! Ваша матушка должна была вам объяснить.

– Мне объяснили. – Лучше очистить от чешуи семь и одну рыбу, чем слушать нелепое! – Прерывающие свою жизнь оскорбляют Создателя, но сотворивший всё и нас справедлив. Он не оценит свою обиду дороже бед детей своих. У перв… герцога Эпинэ были родители и братья, они бы жили, если бы ваш родич догадался в должное время умереть.

– Как вы можете! – Герцог Надорэа выронил вилку и не заметил этого. – Вы хороши собой, вы, как истинная дочь Бергмарк, станете добродетельной супругой, вы уже сейчас дивная хозяйка, но не пытайтесь судить о том… О том…

– Я не хочу, чтобы лучшие и любимые гибли из-за… дундуков! – Она не закричит и не ударит глупого по лицу. Она будет улыбаться, ей смешно, ведь у нареченного Эйвоном на воротнике зеленый лук.