Читать книгу "Я свидетельствую перед миром. История подпольного государства - Ян Карский"

Через несколько остановок, когда все, кроме нас, вышли, контролер явился снова и подошел к нам:

— Ваши билеты?

Мы медленно протянули свои билеты.

Он внимательно проверил их и радостно-удивленным тоном сказал:

— Барселона? Так вы едете в Барселону?

Мы опасливо кивнули:

— Да. Мы едем в Барселону.

— Прекрасно! — Он широко улыбнулся. — А откуда вы сами? Из Франции? Из Бельгии? Из Германии?

— Из Франции, — ответили наши спутники.

— Из Польши, — прибавил я.

Контролер затряс головой и разразился длинной тирадой по-испански, из которой мы поняли только последнее слово: «Канада». Мы недоуменно смотрели на него. В отчаянии он снова тряхнул головой и очень медленно повторил:

— Откуда вы?

— Из Франции.

— Из Польши.

— Нет, нет, нет! Канада! — вскричал он и ткнул пальцем в каждого из нас. — Ты — Канада! Ты — Канада! И ты — Канада!

Проводник смотрел на нас с упреком: неужели непонятно? Я открыл рот, чтобы настоять на том, что я поляк, но французский офицер схватил меня за руку:

— Я понял. Он хочет сказать, что мы должны выдавать себя за канадцев. Если канадца арестуют на территории Испании, британские власти могут требовать его выдачи.

Он повернулся к проводнику, ударил себя в грудь и торжественно произнес:

— Канада!

— Канада! — повторил его сын.

— Канада, — неуверенно сказал я.

— Браво! — просиял контролер.

Он жестом позвал нас за собой и привел в угольный тендер, где на нас уставились шестеро взлохмаченных, чумазых от угольной пыли молодых парней.

— Канада, — ухмыльнулся контролер. — Все — Канада.

Он ушел и запер за собой дверь. Теперь мы были полностью в его власти.

Шестеро парней смотрели на нас с опаской.

— Вы французы? — спросил офицер, мой спутник.

Все дружно сказали «нет».

— Мы канадцы.

— Из какой же вы области Канады? — спросил я по-английски.

Парни захлопали глазами.

— Вы говорите по-английски? — продолжал я.

— Йес, — робко ответил один.

— Если ты говоришь по-английски, то я учитель китайского, — сказал я, переходя на французский.

Обстановка разрядилась. Мы все расхохотались и перестали остерегаться друг друга. Наши новые попутчики тоже были французы и тоже направлялись к де Голлю. Стоя впритирку в тесном тендере, мы разделили поровну провизию и скоро подружились. Ехали долго, все больше покрываясь черной пылью. Нет-нет заговаривали о том, можно ли доверять контролеру. При желании ему ничего не стоило выдать нас полиции — мы были совершенно беспомощны.

Наконец появился он сам и сказал:

— Следующая остановка — последняя перед Барселоной.

И вышел. Запирать дверь на ключ он не стал и легонько помахал нам рукой. Поезд замедлил ход. Мы спрыгнули с подножки и разбежались в разные стороны. Видимо, все, как и я, знали: такие дела лучше удаются в одиночку. Если я видел, что кто-то из спутников бежит в мою сторону, то тут же поворачивал в другую. Сначала бежал, потом шел по тропинке среди деревьев, параллельной железной дороге, а через полчаса остановился, прикидывая, что делать дальше. Уже стемнело, вдали виднелось скопление огней большого города — это и была Барселона. Через несколько часов, усталый и голодный, я дошел до рабочих предместий и, не раздумывая, зашел в первое попавшееся кафе. Не останавливаясь, прошел в середину зала мимо столика, за которым сидели двое. И только заняв место и оглядевшись, я увидел, что это жандармы, которые, казалось, следят за мной подозрительным взглядом. Меня прошиб холодный пот.

Рядом на столике валялась газета. Я схватил ее и сделал вид, что увлекся чтением, хотя на самом деле не понимал ни слова. Сзади подошел официант и стоял в ожидании моего заказа. Стоит мне раскрыть рот, станет ясно, что я не испанец, жандармы пристанут с вопросами — и мне конец. Я притворился, что ничего не замечаю, и упорно молчал. На мое счастье, официант сам что-то предложил вопросительным тоном. Я кивнул — да-да. Он предложил что-то еще, я опять подтвердил без слов.

Он принес мне кофе с пирожным. Я мигом проглотил то и другое, не отрываясь от газеты. Потом взглянул на часы и встрепенулся, будто понял, что опаздываю. Быстро встал, расплатился и вышел. Очутившись на улице, я облегченно вздохнул и дал себе слово: больше никаких кафе!

До рассвета я пробродил по городу, надеясь случайно наткнуться на нужную улицу, — спрашивать у ночных прохожих не хотелось. Когда же рано утром появилось много народу — все шли на работу, — решил рискнуть. Остановил какого-то старого рабочего и спросил, как пройти на улицу, которую мне назвали в Перпиньяне. Он спросил, на каком языке я говорю, и, перемежая жесты несколькими французскими словами, показал дорогу. Во время войны я не раз замечал, что простые люди оказываются более проницательными и обмануть их труднее, чем «специалистов». Закончив объяснения, рабочий, хитро прищурясь, шепотом спросил:

— Де Голль, а?

— Де Голль, — подтвердил я.

— Ну, удачи тебе!

— Спасибо!

Он помахал рукой, я улыбнулся и пошел, куда он сказал. Следуя его указаниям, я довольно быстро нашел мясную лавку, где меня должны были ждать. Ставни были закрыты, да их и не должны были открывать раньше полудня. Я постучал.

Изнутри негромко, с французским выговором спросили:

— Кто там?

Я сказал пароль:

— Я из Перпиньяна, от Фернандо. Мир не без добрых людей.

Дверь лавки приоткрылась, и я увидел маленького, розовощекого, похожего на гнома человечка.

— Входите, входите, — прощебетал он.

Он провел меня в комнату и усадил за навощенный дубовый стол прекрасной работы. Я утомился, проголодался, но мне было хорошо и спокойно. Я в Барселоне, у друзей. Хозяин принес бутылку вина и какое-то горячее и острое испанское кушанье, которое я мгновенно уплел. Он вел себя так, будто подобные визиты были для него самым обычным делом. Ничего не спросив о том, как я добрался, он заговорил о войне и о политике. Ругал на чем свет стоит фашистов. Я спросил, многие ли испанцы думают как он. Все, ответил он. Власть фашистов держится только на армии и полиции.

Я немного поспал, а во второй половине дня как мог привел себя в более или менее опрятный вид и отправился в консульство дружественной державы[164]. В приемной сидели и шепотом переговаривались посетители, главным образом молодые люди.