Читать книгу "На нарах с Дядей Сэмом - Лев Трахтенберг"

С того исторического момента за меня взялись прокуратуры, ФБР и федеральные суды двух округов – Ньюаркского в Нью-Джерси и Манхэттенского в Нью-Йорке.

…В жаркий августовский день, ровно через два года после первоначального ареста, мне позвонил Ларри Бронсон, мой четвертый по счету адвокат. В то время я пребывал в легком маниакально-депрессивном состоянии, вызванным затянувшимся домашним арестом и ментовским прессингом.

– Лев, – сказал Ларри расстроенным и не боевым голосом, – я только что получил второе обвинительное заключение… Не из Нью-Джерси, где у тебя четыре фигурантки… На тебя открыли еще одно дело… Завтра утром ты должен предстать перед судьей в Нью-Йорке, а потом сдаться приставам из маршальской службы… Надеюсь, тебе разрешат остаться дома под залог от первого дела, но возможно всякое… Против тебя начал давать показания твой друг Сергей… Крепись!

Я не выдержал и первый раз заплакал – во время телефонного разговора с мамой…

В тандеме с Сережей Пальчиковым неожиданно подала голос еще одна беспринципная лиса Алиса. Рыжеволосую Анжелу я не видел несколько лет, с момента приезда самой первой группы воронежских девчат… Узнав из газет об аресте «работорговцев», бедняжка решила подзаработать и получить халявную грин-карту. Анжела стала пятой жертвой кровожадного Льва Горыныча. На этот раз, помимо традиционных угроз, взрывов, поджогов и прочей гангстерской хренотени, я услышал нечто совершенно новое. Оказалось, что бедная девица настолько боялась меня и «русской мафии», что в течение трех с половиной лет заметала следы, переезжая из одного курортного города в другой. На проживание в отелях, аренду квартир и склада вещей, транспортные расходы, врачей и психотерапевтов Анжела потратила 140 тысяч американских долларов!

Кипящая гневом молодуха требовала у суда не только наказания своего бывшего «хозяина», но и возмещения всех расходов, включая стоимость сгоревших у родителей в деревне под Воронежем старых «Жигулей» – ВАЗ-2111.

Я не мог поверить своим собственным ушам…

Теперь мне приходилось вести оборону на двух фронтах.

Для обслуживания выросшего «дела» теперь уже рецидивиста Трахтенберга, был приглашен еще один адвокат, умница и бородач Дейвид Льюис. Четыре недели совместной работы с короткими перерывами на сон, сабвей и прием пищи привели к появлению на свет 260-страничного меморандума. Документ с приложениями являл собой удивительный и впечатляющий сборник доказательств моей невиновности. Я категорически отказывался от мифических угроз, не говоря уж о конкретных бармалейских действиях. В очередной раз я признавал за собой только нарушения, связанные с получением виз.

Мой стоумовый защитник разложил по полочкам события последних лет, включая истории жизни и «творчества» пяти воронежских танцовщиц. Более того, мы перешли в наступление!

С помощью многочисленных свидетельств, справок и логических выводов мы объясняли уже двум американским судьям причины, по которым российским девушкам было выгодно стать «жертвами работорговли».

К документам прилагалось пятьдесят заявлений от хорошо знавших меня людей: в жестокость и насилие с моей стороны не верил никто!

На закуску, практически одновременно с основным документом, прокуроры получили сверх важные показания из России. Адвокат номер семь, воронежец Роман Курчатов, разыскал и сумел разговорить вернувшуюся на родину одну из «свидетельниц» моего преступления.

Заявление Ольги Почковой было заверено у нотариуса и записано на видео. В «бомбе» говорилось о методах работы американских специалистов из ФБР.

До всех воронежских девушек власти довели простую, но неприятную мысль: в случае отказа от сотрудничества прокуратура грозилась обвинить их в нелегальном пересечении границы, обмане властей, незаконной трудовой деятельности и «распространении проституции».

Если же «жертвы работорговли» включат свои мозги и, самое главное, начнут коллективно дудеть в одну дуду, их по-царски отблагодарят социальными пособиями, бесплатным жильем и, самое главное, – заветными «грин-картами»!

Беспринципный стриптиз-контингент в одночасье забыл библейскую заповедь номер девять «не лжесвидетельствуй». И пошло-поехало, один ужас страшнее другого!

С ними и предстояло побороться моему последнему американскому защитнику…

Меморандум адвоката Льюиса и заявление Почковой окончательно вывели из себя прокуроршу Кац. Уже на следующий день моего защитника вызвали на срочное рандеву в Федеральный комплекс на Честнат-стрит[351] в Ньюарке. Защита Трахтенберга получила красную карточку – ультиматум. Если в течение двух недель я не признаю себя виновным по обоим делам – в Нью-Джерси и Нью-Йорке, то против меня примут «спецмеры».

Последние заключались в отзыве предложений прокуратуры о сроках моего тюремного заключения.

Теперь мне грозило двадцать пять лет тюрьмы!

…Чтобы не доводить дело до дорогостоящего суда присяжных, американские менты предлагали всем без исключения подследственным досудебную сделку – «Договор о признании вины».

Как правило, из обвинения исключалось несколько пунктов и мизерабли отправлялись за решетку на значительно меньший срок, чем могли бы после возможного проигрыша в суде присяжных.

Взаимовыгодным «перемирием» заканчивалось 90 процентов всех криминальных «кейсов». Большинство обвиняемых боялось испытывать судьбу – на соперничество с государственной машиной отваживались единицы…

«Тройка» из двух федеральных окружных и одного специального прокурора из Вашингтона на этот раз не шутила. Либо я незамедлительно подписываю бумаги (пять лет по первому делу и три с половиной по второму, с возможным поглощением одно другим), либо…

…Либо против меня и моих близких будут приняты новые карательные санкции – дополнительные обвинения, лишение гражданства, увеличение штрафов и прочая, и прочая, и прочая.

– Мы не позволим русскому криминалитету издеваться над американскими властями и правосудием! ФБР никогда не занимается подтасовкой фактов или нечестной игрой! – пролаяла, теряя терпение, разъяренная чиновница.

Обвинения в процессуальных нарушениях не любил ни один прокурор, ни в одной стране мира.

Я оказался загнанным в угол.

Конечно, можно было продолжать войну и со смелостью трехсот спартанцев идти на суд присяжных. С другой стороны, я уже хорошо понял, что слезы «жертв» и свидетельниц обвинения будут литься не в три, а в тридцать три ручья. Идущим по трупам девицам будет абсолютно наплевать, на чем клясться перед дачей показаний: на Библии, «Русских народных сказках», учебнике английского языка Илоны Давыдовой, анекдотах о новых русских, стихах Агнии Барто или романе Даниэллы Стилл.

Статистика выигранных у государства федеральных дел была неутешительной: 5 % против 95 %.

Против какого-то там зачуханного рабовладельца выступала целая страна – обложка моего уголовного дела открывалась устрашающей фразой: «Соединенные Штаты Америки против Льва Трахтенберга и др.»