Читать книгу "Вокруг трона Ивана Грозного - Геннадий Ананьев"

Слуга постучал в дверь и, приоткрыв её, доложил:

— Стол собран. Боярыня самолично готова потчевать гостя кубком фряжского вина.

— Что ж, пойдём. За трапезой продолжим разговор. — Хозяин пригласил гостя, и они направились в трапезную палату.

Бельский не случайно сказал эту фразу: кравчий, звавший их к столу, как раз и был соглядатаем Тайного дьяка, вот и нужно было сбить его с толку.

За столом они беседовали только о предстоящей свадьбе — Борис фантазировал, Богдан всякий раз отвечал смиренно:

— Как определит государь наш. Всё пойдёт по его слову.

Никто не остался доволен этой вечерней встречей. Соглядатай Тайного дьяка досадовал, что не смог уловить хотя бы кончик главного разговора хозяина с гостем (а он был уверен, что не ради обсуждения свадьбы они встретились) и теперь не получит от дьяка ни гроша; Годунов болезненно переживал, что не только не удалось поставить себя выше Бельского, а наоборот, пришлось уступить первенство ему; Бельский же, оценивая Борисово поведение, обдумывал, как и впредь держать властолюбца в узде, не дозволяя ему уросить[59], тем более закусывать удила.

«Не должен я его пропустить вперёд себя. Не пропущу!»

Самонадеянность. Уже через три дня, во время венчания Фёдора с Ириной, Бельский станет всего лишь посажёным отцом, Борис же Годунов на пиру после венчания сядет, на правах брата царевны, за стол по правую руку царевича, а царевич Фёдор — и это видели все — с любовью взирал на шурина, не только как на своего родственника, но и как на близкого друга.

Сумел Годунов влезть в душу слабоумного. Скорее всего, угодил долгими совместными молитвами.

И всем стало понятней понятного, что безродный Борис Годунов отныне не любимый слуга государев, а полноправный член царской семьи. Начнёт, стало быть, уверенней работать локтями, оттесняя всех, кто станет ему хоть в чём-то супротивничать.

Не совсем так оказалось. Все считали, что первым от трона оттеснит Борис Годунов Богдана Бельского, только этого не случилось. Для всех их соперничество продолжало оставаться за семью печатями, внешне же — они друзья. Не разлей вода. Они вместе продолжали липнуть к трону, поддерживая друг друга. По мелочам, конечно. На самом же деле они зорко следили друг за другом, опасаясь подвохов. Пока они вынужденно играли в дружбу, ибо впряжены были в одну бричку с тайным грузом. И из этого положения каждый пытался получить для себя наибольшую выгоду. Но как ни крути, преимущество оказалось на стороне Бориса Годунова, и он постарался им воспользоваться основательно. Перво-наперво он решительней и смелей начал исполнять обещанное ещё Малюте Скуратову — медленно, но верно травить и самого Ивана Грозного, и его сына. В их гибели видел он своё окончательное торжество.

Всё шло вроде бы ладом: отец с сыном всё более и более недомогали, а лекари никак не могли определить, что за болезнь такая высасывает из царя и его наследника жизненные соки. Борис же Годунов старался делать так, чтобы ушёл в мир иной первым Иван Грозный, а уж только следом — наследник. Не успев повенчаться на царство. Угодна его планам такая кутерьма. Однако вышло иначе: первым покинул мир Иван Иванович. По нелепой случайности: невестка встретилась с Иваном Васильевичем в неподпоясанном сарафане, что считалось верхом греховности. Учёл бы строгий хранитель нравственности Иван Грозный, что невестка на сносях, так нет — напустился на неё с руганью и даже, как утверждали любители сплетен, одарил её затрещиной. Сын вступился за свою жену, чем весьма разгневал отца, и тот огрел его своим знаменитым посохом по голове — царевич упал, обливаясь кровью. На шум поспешил Борис Годунов, находившийся, на его счастье, во дворце, когда же увидел случившееся, едва сдержал взрыв радости. С великим трудом он натянул на своё лицо маску скорби.

Несколько дней царевич то терял сознание, то вновь вроде бы возвращался к жизни, а Борис Годунов почти всё время сидел у изголовья ушибленного, когда тот приходил в сознание, потчевал его лекарствами. Царевич, несмотря на все усилия лекарей и в первую очередь Бориса Годунова, таял стремительно. И вот наступил день, когда Годунов вздохнул с облегчением: «Слава Господу Богу нашему!»

Не сдерживая слёз горестных, известил он отца о безвременной кончине наследника — Иван Грозный воспринял чёрную весть отрешённо.

— Прибил я, изверг, своего любимого сына. Наследника престола. Невестка выкинула. Мальчика. Один Фёдор остался наследником. Слабый он. Не царь, а богомолец.

— Бог даст, Мария одарит сыном.

— Похоже. Уже заметно округлилась.

Борис Годунов даже ахнул. Про себя, конечно. Он-то не замечал, что царица понесла. Сарафаны попросторней стала носить, но так и определено замужним женщинам, а гляди ж ты. Стало быть, стоит поспешить. До рождения ребёнка всё должно свершиться.

Увы, Иван Васильевич скрипел и скрипел, как надломленное дерево, но никак не падал. Уже сын родился, а он — скрипит.

Крестить наследника поехали в Лавру святого Сергия. Борис Годунов при царе. Но и Богдан Бельский не обойдён милостью. У стремени оба. И всё же выбрали время для обмена мнениями.

— Что-то зелье по твоему раскладу не того? — упрекнул Бориса Бельский. — С такой медлительностью головы мы с тобой потеряем, сделав неосторожный шаг. Я же предупреждал, что привыкает тело к малым дозам.

— Увеличил я дозы. Лошадь уж можно ими убить, а он — кряхтит себе и кряхтит. Вот и наследника родил.

— Не со стороны ли кто?

— Нет. Мария — ни шагу в сторону. Это тебе не Темгрючиха. Скромна и верна мужу беспредельно.

— Волхвы уже съезжаются, — сообщил Бельский явно себе в ущерб, даже не понимая этого. — Иван Грозный поторапливает, чтоб, значит, спорей они собирались и предсказали его судьбу. Но главное, определили бы, кто злодействует. Боюсь, на нас могут они указать. Да и Тайного дьяка я всё больше опасаюсь. Что у него на уме? Чувствую, скрытным стал.

— Верное замечание, — кивнул Годунов. — Со мной тоже темнит, играя в искренность.

Лукавил Годунов. Он ни в чём не подозревал Тайного дьяка, наладив с ним самые доверительные отношения. Любые новости, какие дьяк узнавал через своих соглядатаев, он рассказывал Годунову, и вместе они обсуждали, нужно ли о них докладывать оружничему. И если была в том нужда, решали, что выхолостить, а что добавить. О приезде первых волхвов и колдунов Борис Годунов уже знал. Он расстарался так всё устроить, чтобы они оказались под боком, и можно было бы встречаться с ними без большой о том огласки. Особенно, чтоб Бельский о тех встречах не знал. Таким местом встреч он избрал Чудов монастырь. Митрополит было заупрямился, но Годунов сослался на желание Ивана Грозного, хотя тот ещё слыхом не слыхивал о волхвах, и мнение царевича Фёдора-Богомольца, тоже ничего не знавшего о волхвах.

Рисковал Годунов? Конечно. Только был уверен, не пойдёт митрополит узнавать истину ни к царю, ни к царевичу. Борис уже не единожды пользовался таким безотказно помогавшим ему приёмом. Чудов удобен для Годунова ещё и тем, что в нём у него есть свои люди. Да и сам настоятель тоже не без участия к нему.