Читать книгу "Ультрасовременный ребенок - Алла Баркан"

– Да, моя дочка стала скрытной, раздражена почти весь день, не хочет ходить в детский сад, боится, что узнают там, что папа с нами не живет. Придумала себе болезни, которых нет. Теперь вот этот Эминем… Откуда только он вдруг взялся?

– А до развода была Ася другой?

– Конечно же другой. Но когда начались конфликты, причем в присутствии ее, мгновенно как-то изменилась, стала несносной, агрессивной, готовой броситься на нас, как только мы откроем рты, как будто бы она хотела своей агрессией закрыть их.

Она действительно хотела этой агрессией закрыть их, как своим телом амбразуру проема двери в их квартире, чтоб из нее никто не вышел. Она хотела сохранить так, как весталки в Древнем Риме, огонь родного очага. И оттого стала несносной в глазах родителей, хотя они и сделали ее такой несносной сами, сами…

Даже еще не разведясь, а только ссорясь, конфликтуя, теряя голову от гнева, родители хотят, чтоб дети, чтобы единственный ребенок смог стать третейским им судьей, не понимая – что нельзя. Родной ребенок стать не может для них вообще таким судьей, даже когда ему не шесть, как Асе, а гораздо больше. Ведь третейский судья прежде всего должен быть незаинтересованной стороной. А Ваш ребенок – заинтересованная сторона, и заинтересованная больше других. Он просто не представляет еще себе, как можно ему обойтись без кого-нибудь из родителей, как можно ему судить кого-то из них. И Ваши призывы к ребенку прийти именно к Вам на помощь, а не к другому родителю буквально способны «надорвать» его хрупкое «я». И жизнь его теперь станет предчувствием бури или цунами.

Короче говоря, дети как будто бы интуитивно предчувствуют становящуюся все более и более трафаретной год от года ситуацию надвигающегося развода. И, как могут, спасают семью, исполняя роль буфера или бетона. А высокое нервно-эмоциональное напряжение, испытываемое ими при выполнении этой роли, – цена адаптации к ней, цена, дающая о себе знать прежде всего на поведенческом уровне. И на наших глазах вдруг контактный ребенок превращается в неконтактного, робкий, мягкий, покладистый – в агрессивного…

Когда ласковый, нежный становится грубым… Когда вдруг на глазах удивленных родителей резко падает самооценка ребенка, будто бы альпинист с высоты прямо в пропасть. Падает, прогнозируя это падение… Ведь ребенок Ваш начал сбрасывать с пьедесталов «монументы», воздвигнутые им из «Вас», правда, очень боится разбить их, все еще не оставив надежду, что воздвигнет их снова, когда Вы помиритесь и семья снова станет такой же, как раньше.

Ваш ребенок пытается жить иллюзорно, понимая, что даже иллюзии нет, а есть голая правда, и очень печальная.

Так что это предразводное поведение еще больше меняется в худшую сторону, когда предчувствия ребенка полностью оправдались и родители в конце концов развелись.

Несмотря на пророческое предчувствие, известие о разводе вызывает у ребенка сильный психоэмоциональный стресс, сопровождающийся всеми фазами его, выявленными прославившимся этим открытием канадским ученым Гансом Селье. Причем в первой фазе – реакции тревоги Вас способно даже удивить безразличие ребенка ко всему, что происходит дома. Он как будто замыкается в себе, что-то взвешивая про себя «до миллиграмма», словно на аналитических весах.

Но как только взвесил и опомнился, начинает вдруг сопротивляться ситуации (вторая стадия – сопротивление), чтобы снова сохранить семью, и мобилизует все свои возможности для этого.

Если же попытки безуспешны, в третьей стадии (истощение) он постепенно весь опустошается и меняется буквально на глазах, став почти что не похожим на себя, будто его кто-то подменил. Весь натянут, как струна, от напряжения, он готов взорваться моментально по любому поводу и без, переполненный агрессией и злостью на себя и на своих родителей, на всех тех, кто оказался рядом, вовсе даже не причастный к этому. Он как будто самозащищается и готов к самообороне, хотя на него никто не нападает. То и дело всем грубит без видимых причин, постоянно путается в мыслях, даже может начать заикаться.

Ему совершенно безразлично, как он выглядит, опрятен или нет, хотя раньше придавал всему этому огромное значение. Увлечения уже совсем забыты, поведение становится вдруг странным, фразы сообщают о депрессии. Происходят изменения внимания и памяти, словно в одно ухо вдруг зашло, а в другое ухо тут же вышло.

Он уныл, печален и плаксив.

Если Вам вначале показалось, что ребенок в первой фазе стресса слишком долго начал «размышлять», не выражая свои чувства почти целый месяц, и лишь через этот срок, проснувшись после зимней «спячки», – налицо синдром посттравматического стресса. Он обычно может проявляться тремя типами возможных отклонений в поведении детей.

Экспрессивный тип – это тот тип, когда эмоции ребенка так оголены, что можно наблюдать все изъяны – смех и плач, рыдания и радость, всплеск полярных чувств со сменой настроения.

Контролирующий тип – путь к психосоматическим болезням, когда сдержанность ребенка поражает удрученных его самообладанием родителей. Да, он даже кажется бесчувственным, но внутри, внутри… весь из заноз… и занозы эти вряд ли вытащить… В результате он заболевает, и никто не понимает – почему?

Шоковый тип – тип душевного опустошения. И хотя он рядом, но не с Вами, а как будто бы в своем особом мире, где лишь понимает сам себя.

Тяжесть стресса постепенно у ребенка, безусловно, начинает проходить. Лечит время, реабилитация. Тем не менее даже у взрослых, переживших развод собственных родителей, следы стресса остаются на всю жизнь. И не только в том, что они тоже входят в группу риска по разводам, но и также в их особенностях проявления ими эмоций, наиболее наглядно вырисовывающихся в первый год их жизни после потрясения разводом, когда боль лишь стала притупляться, но утихнуть еще просто не смогла. И эмоции власть взяли в свои руки, не желая ее отдавать.

Как и раньше, многим правит злость. Налицо – вербальная агрессия вместе с невербальной, часто беспричинно. Правда, Ваш ребенок сам не прочь отыскать подобные причины, чтобы как-то оправдать себя, перекладывая их на Вас или на посторонних. И все лишь под аккомпанемент печали, потому что потерял себя, полного уверенности в том, что всегда во всем неповторим. Да, действительно, неповторим. Но в чем? В том, что не способен ни на что…

Начинается период пессимизма, и он замыкается в себе, не желая ходить в детский сад и в школу, даже в гости к преданным друзьям. Ему кажется, что он забыт, заброшен, никому не нужен из родителей, папа предал его и ушел, мама теперь вечно недовольна всем на свете и, конечно, им.

В арсенале установок у ребенка появилась установка на предательство. Он не может теперь доверять тем, кому так раньше доверял, ну а вместе с ними и другим.

Если даже мама с папой поступили так жестоко с ним, что он может ждать от посторонних… Лучше просто им не доверять. Ведь он оказался третьим лишним даже в своей собственной семье. И ему уже не интересна эта странная игра родителей, разошедшихся по разным сторонам, позабывших совсем про него. А теперь вдруг начавших «делить»… его тело, его мысли, его душу… Он не хочет с ними играть в жмурки, завязав для этого глаза, как Фемида… Но ведь у Фемиды все-таки в одной руке был меч… Да, в другой весы, и это правда… Но не может взвесить он все «за» и «против», когда на весах два человека, подаривших ему его жизнь, причем два самых любимых человека, без которых невозможно жить.