Читать книгу "Путешествие в Закудыкино - Аякко Стамм"

– Что иначе? Что? Иначе ты проклянёшь меня, да? Меня – человека, который носил тебя на руках, когда ты был ещё ребёнком! Меня – старинного друга твоего деда! Меня – фарисея Бен-Акибу! И всё это в угоду какому-то галилеянину?! Этому проходимцу, лжецу, покровителю воров и шлюх, подстрекателю?! Так знай – ты себя проклянёшь! Твоё имя будут поносить в веках все от мала до велика! Ну, что же ты молчишь? Прокляни, ну, давай, давай!

Иуда не знал, как это произошло. Не мог потом вспомнить и объяснить себе самому, как он, не в силах больше сдерживаться, наотмашь ударил старика крепко сжатым кулаком в левую щёку. А затем развернулся и почти бегом, не останавливаясь, понёсся прочь… в сторону, противоположную своему первоначальному движению.

А фарисей Бен-Акиба какое-то время ещё повалялся в пыли обочины дороги, но когда Иуда скрылся за холмом, встал, отряхнулся, расправил воскрилия одежды, распушил пейсы и, как ни в чём не бывало, хитро улыбаясь, произнёс:

– Ну, вот и славно. Славно. Ты думаешь, щенок, я подставлю тебе другую щёку? Хи-хи-хи… Не дождёшься. Пускай Он подставляет, а мы ударим. Или, лучше, поцелуем… Иное целование больнее оплеухи. Не обхитрить тебе старого Бен-Акибу – себя обхитришь. До скорой встречи, сынок.

Большая хищная птица, аккуратно сложив огромные сильные крылья, с остервенением терзала окровавленным клювом свежую, ещё тёплую плоть – для кого-то живая душа, для кого-то мясо, предмет и цель существования. Белоголовый сип – падальщик, сам не убивает, но никогда не оставляет под солнцем того, что само просится послужить ему пищей.

XXXVI. Кесарю Богово

1. Письмо Архиепископа Марка Митрополиту Виталию.[77]

Мюнхен, 20 ноября/3 декабря 1996 г.

Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Виталию, Митрополиту Восточно-Американскому и Нью-Йоркскому

Ваше Высокопреосвященство, дорогой о Господе Высокопреосвященнейший[78]Владыко!

На прошлой неделе я совершенно неожиданным для себя образом оказался в России, где пробыл всего четыре дня. Около месяца назад мне стали звонить из университета и из областного управления Твери, приглашая меня на международную научную конференцию по поводу 725-летия Св. вел. князя Михаила Ярославича Тверского. Они каким-то образом узнали, что я в свое время написал докторскую диссертацию в Гейдельбергском университете на тему о письменности тверского княжества 14–16 веков и очень хотели, чтобы я на этой конференции выступил с докладом на эту тему. Сначала я не думал, что мне удастся участвовать, как из финансовых соображений, так и по краткости срока для получения визы. Но потом все это буквально в последний момент уладилось, и я полетел. Меня встретили прямо на аэродроме в Москве – встретил профессор-славист, член Академии Наук из Москвы с водителем из Твери. Поздним вечером мы приехали в Тверь – прямо на прием. Собрались слависты, историки, литературоведы, языковеды, социологи из России и заграницы.

Еще вечером я в разговоре с одним профессором из Москвы задал вопрос, как же будет реагировать местный архиерей МП на мое присутствие. Из последующего разговора я понял, что там уже была какая-то напряженность. Хотя час был поздний, я решился прямо позвонить епископу Виктору. Он откликнулся очень приветливо – оказалось, что он украинец из Почаева, – и мы договорились на встречу на следующее утро перед началом конференции. Утром он принял меня радушно, и когда мы приехали на конференцию, я понял, что сделал правильный шаг, потому что там присутствовало человек 20 его священников. Видя, что мы с ним беседуем, они все стали подходить ко мне под благословение и сразу была снята возможная напряженность.

На конференции всячески подчеркивали, что я – архиерей Зарубежной Церкви. Мой доклад был принят с большим восторгом, и тут же меня пригласили на следующий день выступить перед студентами-славистами Тверского университета. Эта встреча со студентами была также очень оживленная. Я не только прочел доклад о древневековой тверской письменности, но после него отвечал на самые разные вопросы студентов и профессуры. Они тут же решили взяться за перевод моей диссертации на русский язык.

Посещая в перерывах между сессиями конференции храмы Твери, я убедился, что там растет новое поколение образованных и идейных священнослужителей и во всех отношениях ведется самая положительная церковная деятельность. Конечно, вполне возможно, что это – епархия исключительная, но то, что я впоследствии увидел в Москве, не намного отличается от этого.

После двух дней в Твери я провел третий день своего пребывания в России в Москве. Там я встретился с патриархом, углубляя очень поверхностную и краткую беседу, которая состоялась у нас с ним в прошлом году в Мюнхене, прежде всего, о собеседованиях с клириками МП, в которых мы в последнее время обсуждали самое трудное время деятельности митрополита Сергия. Беседа была очень спокойная, и во всем чувствовалось, что патриарх сознательно избегает всяких заострений. Однако и здесь, как раньше в Твери, присутствовало чувство боли, причиненной нашей историей с Валентином, тем более что валентиновская группировка все дальше принимает самых неприглядных людей. Боль вызвана особенно тем, что мы не поняли, что МП в советское время не имела возможности запрещать священнослужителей или лишать их сана, если у них была, как у Валентина, поддержка уполномоченных. В разговоре с патриархом я также чувствовал искреннее желание честно обсуждать все проблемы, которые нас разделяют.

Как в Твери, так и в Москве, я понял из бесед со священнослужителями, что экуменизм давно отжил свой век за исключением горстки отчаянных его защитников. Везде строят баптистерии, чтобы крестить взрослых полным погружением.

После встречи с патриархом я посетил несколько монастырей и храмов в Москве. Когда я там бывал раньше, я просто не осмеливался к ним заходить, а теперь везде был встречен с любовью и пониманием. Может быть, им уже легче проглотить зарубежников, чем украинцев или других чудаков.

Во всем я вижу в Церкви, так же, как и во всем обществе, большие сдвиги в положительную сторону. Я вернулся весьма воодушевленным и укрепился в своем убеждении, что надо с этими людьми поддерживать человеческий контакт, чтобы хотя бы достичь взаимопонимания.

Говорят, что владыка Лавр одновременно со мной был в Москве, но я не успел с ним повидаться, желая максимально использовать то краткое время, которое было в моем распоряжении для ознакомления с местной обстановкой.

Прошу Ваших святительских молитв и остаюсь с любовью во Христе