Читать книгу "Молот ведьм - Генрих Инститорис"

Как колдуны, так и еретики являются вассалами своего сеньора – дьявола и приносят ему обычный в феодальном мире гомагиум (почтение), выражающийся поцелуем. Если место поцелуя отвратительно, то это, по мнению Вильгельма Парижского, объясняется тем, что именно из-за отвратительности акта бог допускает его, и если бы он не был так гнусен, то был бы вообще невозможен. И на тему о синагогальных оргиях, о дьявольских поцелуях, о ночных собраниях еретиков и колдунов, о блуде, богохульстве, о повальном грехе, о содомских извращениях пишутся многочисленные учёные и неучёные работы, выводы которых сводятся к тому, что еретики и колдуны мало чем отличаются друг от друга, и если первые подлежат инквизиционному суду, то нет основания изымать вторых из-под его власти, так как в действиях колдунов еретический элемент достаточно силён, чтобы останавливаться ещё на вредительской стороне их деятельности.

Они в большей степени грешники, чем преступники они не должны пользоваться льготами светских и епископских судов. И авторитетный инквизитор Николай Эймерик много раз в своём руководстве подчёркивает, что с юридической точки зрения важно не зловредительство колдуна, а характер его связи с дьяволом и выяснение того, требует ли колдун от дьявола того, что, по учению церкви, доступно исключительно лишь богу. Если он этого требует и верит, что дьявол не уступает во всемогуществе богу, то он еретик, ибо это есть ошибка в мышлении (error in ration).

Сближение колдунов с катарами, сделанное церковниками в интересах распространения на первых жестоких норм инквизиционного судопроизводства, вело к тому, что из индивидуального преступления колдовство превратилось как бы в коллективное, и возникла мысль о колдовской секте, члены который, собравшись группой, совершают общий акт поклонения дьяволу, получают от него общие указания и совместно осуществляют его волю, его приказания. Разумеется, групповые, сектантские преступления приобретали в глазах церкви более тяжкую форму, чем индивидуальные, и с конца XIII века каждый разоблачённый колдун влечёт за собою розыски его сообщников, братьев по секте. Эти розыски, сопровождавшиеся в инквизиционном судопроизводстве сознанием преступников во время пыток, выдачей мнимых соучастников преступления, доносами, ссылкой на общее мнение, разными формами подозрения, временным заключением на предмет более определённого установления вины, стали ныне применяться к получившему характер сектантского движения колдовству и вызвали здесь такие же отвратительные явления, как и при преследовании других видов ереси. Начинаются массовые казни и открытия целых гнёзд колдунов.

Оправданием для вмешательства инквизиции послужили ещё и постановления папы Александра IV, а также ряда богословских авторитетов о том, что в круг ведения инквизиции входит не только ересь в узком смысле, но и всё, что явно пахнет ересью (haeresim manifesto sapit). Разумеется, установление пахучести дела предоставлялось произволу суда, которого нисколько не ограничивала оговорка о явности еретического запаха. Бесконечные схоластические толкования выражения явно пахнет в конечном счёте клонились к подведению всякого колдовства под понятие о ереси, подлежащей инквизиционному суду. Так синагоги сатаны с их собраниями, на которых приносилось почтение (гомагиум) дьяволу, имели роковое значение для колдунов, загнанных этим коллективным почтением в страшные колодки инквизиционного суда.

Эти же синагогальные собрания расширили и объём представлений о колдовстве и создали новый вид колдовства – мы имеем в виду ведовство.

Синагогальные собрания изображались злостными фантазёрами в виде многолюдных сходок, на которых присутствовали катары, вальденцы и колдуны из разных местностей чем больше было посетителей на этих сходках, тем более торжественный они носили характер и тем ярче проявлялись на них блуд, богохульство и поклонение дьяволу. Инквизиторы поэтому подчёркивали многолюдность собраний и утверждали, что истинное число их посетителей скрывается попавшим в руки суда еретиком. Необходимость изобретения огромных сходок толкала богословскую мысль на путь преодоления дьяволом дальности расстояния и перебрасывания им своих поклонников с места на место с помощью наделения их способностью летать по воздуху и совершать таким образом самые далёкие путешествия. Об этой способности говорил ещё Августин Блаженный, и если он определённо утверждал лишь о фантастикуме, т. е. о перелётах души, то вопрос о телесном путешествии по воздуху он оставлял открытым, заявляя, что не знает, вознёсся ли к третьему небу апостол Павел телом или душой. Колебания Августина составляли предмет бесконечных рассуждений богословов. Казалось, что канон Episcopi, долгое время приписываемый анкирскому собору, решал этот вопрос бесповоротно в сторону невозможности телесных полётов и снимал его окончательно с обсуждения, заявляя, что вера в ночные путешествия людей по воздуху является впадением в заблуждение язычников и внушается маловерным волею не божественного, а злого духа.

На самом деле, однако, этот канон оказался бессилен в борьбе с церковной схоластикой, продолжавшей, после некоторых колебаний и временной нерешительности, утверждать сначала возможность, а затем и реальность воздушных человеческих путешествий.

Ввиду огромной роли, которую играл канон Episcopi в католической литературе, приводим его полностью согласно «Корпусу канонического права» (2-е изд. Лейпциг, 1879. С. 10301031).

Он гласил:

«Епископы и священники должны стараться всеми силами искоренить совершенно из своих приходов дьяволом изобретённое пагубное искусство гадания и колдовства, и если коголибо, мужчину или женщину, заподозрят в принадлежности к подобного рода преступлению, пусть епископы и священники изгонят их из своих приходов самым постыдным образом, ибо апостол сказал: „Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся, зная, что таковый развратился и грешит, будучи самонужден“ (Послание к Титу, гл. III, с. 10). Будучи развращены, пленены дьяволом и покинуты создателем, они ищут помощи у дьявола, а посему церковь должна быть очищена от подобной заразы. Не следует упускать из внимания и того, что некоторые преступные женщины, совратившиеся вслед сатаны (I послание к Тимофею) и соблазнённые внушением и нашептываниями демонов, верят и утверждают, будто они ночною порой скачут на каких-то животных с Дианой, языческой богиней, или с Иродиадой и бесчисленным множеством других женщин и будто они проносятся таким образом в безмолвии глубокой ночи через необозримые пространства, повинуясь во всём велениям богини и являясь по её вызову на служение ей в известные ночи. И пусть бы они одни погибали в своём неверии, а то они увлекают на путь погибели и других. Ибо бесчисленное множество, обольщённое этим ложным мнением, верит, что это правда и, веря так, уклоняется от правой веры и впадает в заблуждение язычников, полагая, что, кроме единого бога, существуют какие-то другие божественные существа. А посему священники во вверенных им церквах со всею настоятельностью должны проповедывать народу, что всё это сущая ложь, и внушать, что подобные видения вселяются в души маловерных силою не божественного, но злого духа. Именно сам Сатана, который преображается в ангела света, пленяет женщину, подчиняет её себе, понуждает к отпадению от веры, затем принимает образы и подобия различных лиц и ведёт с нею во время сна демонскую игру, показывая ей то весёлые, то печальные виды, то знакомых, то незнакомых лиц. При этом совратившийся ум полагает, что всё это происходит не духовно, но в телесном виде. С кем же, конечно, не бывает, что в ночных грёзах он будто покидает самого себя, и кто во сне не видывал того, чего не приходилось никогда видеть наяву. Но кто же может быть столь глуп и безрассуден, чтобы всё подобное, что происходит с духом, относить и к телесному существованию? Пророк Иезекииль, как он сказал, видел и слышал Господа не в плоти, но в духе и ап. Павел не решился сказать, что был восхищён во плоти. Посему всенародно должно быть объявлено, что тот, кто верит чему-нибудь подобному, является отступником от веры а кто не имеет правой веры в бога, тот уже не чадо божье, а чадо того, в кого он верит, то есть дьявола. Ибо самим господом написано: вся тем быша (еванг. от Иоанна). Следовательно, если кто верит в возможность того, что какое-либо существо может измениться или преобразиться в лучшее или худшее состояние, в иной образ или подобие без участия самого создателя, который всё творит и которым всё создано, тот, вне сомнения, неверный и хуже язычника»