Читать книгу "Атака мертвецов - Андрей Расторгуев"

– Видно, не зря говорят, что русские воюют с богом, а немцы – с тяжелой артиллерией.

– Перестаньте волновать себя, полковник. – Сергеевский постарался его успокоить. – Думайте прежде всего о том, чтобы у вас опять не открылось кровотечение.

Упрямый армянин попытался подняться. Китти, заметив это, метнулась к нему и решительно уложила обратно в койку, ответив на последовавшее возмущение:

– Вы сейчас не воин, а раненый и как таковой обязаны беспрекословно повиноваться медицинскому персоналу. Полежите, через час мы вас на санитарной машине отправим прямо в Тарнополь.

Посмеявшись, Борис легонько похлопал Комарова по плечу:

– Крепитесь, Андрей Николаевич. В лазарете любая сестра старше генерала. Я, к сожалению, вынужден вас покинуть. Мне сообщили, что движение войск уже началось. Выздоравливайте…

На прощание пожал руку и Китти, еще раз выразив свое восхищение поразительной смелостью этой замечательной женщины, окончательно вогнав ее в краску.

Вышел на улицу. Солнце давно скрылось за горами. Долина тонула в быстро сгущающихся сумерках. Что ж, это весьма кстати. Можно спокойно уводить войска из-под носа у неприятеля, не опасаясь быть замеченным.

С наступлением темноты по мосту затарахтели повозки бесчисленных обозов, неожиданно вырастая из ничего, проплывая мимо и так же внезапно растворяясь во мраке. Тихо, словно тени, проходили люди, проезжали всадники. Прокатывались артиллерийские орудия, казавшиеся чудовищными громадами. Все двигались друг за другом непрекращающимся, сплошным потоком. Не было ни задержек, ни остановок – даже накоротке. Каждый понимал, что малейшая оплошность чревата тем, что можешь отстать и попасть под удар врага, который утром уж точно заметит отход русских войск и непременно пустится вдогонку.

Спешили, стараясь миновать опасный участок затемно. Сергеевский мотался как заведенный. То контролировал движение колонн, обмениваясь репликами с проходившими офицерами, которых интересовали в основном армейские новости, то ходил от поста к посту, проверяя работу регулировщиков, то убегал к аппарату, чтобы доложить о том, как идет отступление.

Когда мимо потянулась колонна финляндских стрелков, над чьими головами раскачивались тускло поблескивавшие в темноте штыки, многие солдаты узнавали Бориса. Здоровались, окликая на ходу, и тоже задавали вопросы:

– Ваше высокоблагородие, скоро ли мир?

Что им ответить? То же, что и Комарову? Мол, заводы для войны только теперь начали строить? Непременно спросят: «А раньше-то куда глядели?» И будут в сотню, в тысячу раз правы. Такое чувство, что русская аристократия сама роет себе могилу, старательно пытаясь окончательно подорвать волю собственного народа к борьбе с врагом.

Сергеевский удрученно молчал.

– Мир на быках едет, – откликнулся чей-то голос.

– Мир совсем сговорили, да грамотных нет подписать, – с нескрываемой злобой произнес еще кто-то.

– Видать, ваше высокоблагородие, пока всех не перекалечат, не бывать концу, – грустно подвел итог тот, кто спрашивал, уже отойдя на приличное расстояние.

Да, финляндские стрелки теперь совсем не те, какими были в начале войны, когда двинулись под Бялу. Они утомлены непрекращающимися боями, измотаны до предела. Раздражены и подавлены. Многое выпало им на долю. А сколько еще выпадет? Выживут ли они, проходящие мимо? Борис пытался вглядеться в мелькающие лица, но видел только неясные, блеклые пятна. Представил вдруг, что в этом строю шагают одни только мертвые… Передернул плечами. Жуткое ощущение…

К утру дорога опустела. Войскам удалось выйти из-под удара, и теперь они были в безопасности. Последними шли части тылового охранения. С чувством исполненного долга Сергеевский снял казачью сотню, свернул связь, посадил своих телефонистов в автомобиль и покатил по шоссе догонять отступавшие полки.

Разгром русских войск в Галиции набирал силу. Сдержать врага и отойти только после получения приказа удалось одному лишь 22-му корпусу. На других же участках фронта бои шли из рук вон плохо. Многие атакованные противником дивизии, даже не пытаясь оказать сопротивление, безостановочно бежали на восток. На их плечах австрийцы вышли к Днестру и принялись наводить переправы.

Ни один день у финляндцев не проходил без упорнейших, кровопролитных боев. Южная германская армия, ведомая все тем же генералом Линзингеном, всерьез взялась за левофланговый 18-й армейский корпус, угрожая разбить его в пух и прах. Выручили контратаки финляндских стрелков. Но и они вскоре обессилели. Расстрелявший все патроны, истекающий кровью 22-й корпус отходил назад. Медленнее, чем другие, но тоже сдавал позиции. Не мог же он в одиночку сдерживать бешеный напор всех германских армий. Так и в окружение недолго угодить. К началу июня 18-й корпус достиг Журавно и Калущ, а 22-й подошел к Миколаеву. Здесь, наконец, получили долгожданную подмогу в лице 6-го армейского корпуса генерала Гурко. Его направили на левый фланг армии. Правда, взамен у финляндцев забрали на Северо-Западный фронт 2-ю и 4-ю бригады, с недавних пор ставшие дивизиями.

Отступление продолжалось. Пока 8-я армия, сумев закрепиться в районе Сокаля, кое-как сдерживала австрийские части, 11-я медленно отходила с Золотой Липы на Стрыпу. Что касается 9-й армии, она заняла оборонительный рубеж от Днестра до румынской границы. После целого лета тяжелых боев ее прижали к реке Серет, почти впритирку к России.

Отступала и 2-я армия, получив приказ отойти на Варшавские позиции. С ней должна была согласовать свой отход 4-я армия, однако быстрое наступление Войерша в середине июля внесло свои коррективы, ускорив этот маневр. Ко всему прочему, командование не исключало удара с севера. Поэтому 1-й армии предписывалось прикрывать отход Юго-Западного фронта. И что же? Когда вместе с фланговым ударом на Ковно германцы одновременно нажали с фронта, вынудив 4-ю армию отойти от Седлеца на Грабовец, на севере они потеснили 21-й армейский корпус 1-й армии. Там русским войскам пришлось оставить линию реки Бобр, уводя линию фронта от крепости Осовец, до сих пор державшейся с поразительной стойкостью…

Глава 22. Новости плохие и очень плохие

Сегодня Морис обедал вместе с Путиловым[106]. Обстановка располагала к доверительной беседе, о чем французский посол, само собой, побеспокоился заранее. Он всегда получал удовольствие и пользу от общения с этим дельцом, считая его человеком оригинальной психологии, обладающим всеми основными качествами американского бизнесмена. От Путилова так и веяло духом инициативы и творчества. Любитель предприятий с широким размахом, он всегда соотносил свои действия с возможностями, четко рассчитывая силы, затраты и окупаемость. Словом, настоящий коммерсант до мозга костей. Тем не менее у этого дельца была душа истинного славянина со всем присущим ей пессимизмом. Причем настолько глубоким, каковой не встречался Морису еще ни у одного русского.