Читать книгу "Тень Лучезарного - Сергей Малицкий"

– Вон она! – показала Лакрима Лаве с одного из бастионов, куда они забрались, рискуя быть затоптанными защитниками города, маленькую фигурку, бегущую по второй стене. – Ураган, а не женщина.

– Скольких этот ураган лишил жизни, – прошептала Лава.

– Ураган не разбирает, – покачала головой Лакрима. – Отойди к стене, я прикрою тебя. Накинь на себя мантию и смотри. Видишь?

– Да, – прошептала Лава. – Вон там. В полутора лигах от нас. Видишь? Брошенная деревенька, но на ее окраине шатер. Он там. И он полнится от Светлой Пустоши. Не так, как Манин, но полнится.

– Каб-мучитель, – прошептала Лакрима. – Правая рука Телоха. Чудовище, сравнимое с ним. С ним и с Очилом, который ушел к Тимору.

– И что нам делать? – спросила Лава.

– Уходим, – покачала головой Лакрима. – Против Светлой Пустоши я не воин. Сметет вмиг. Тут важнее храбрость отдельного человека, чем изощренное колдовство. Она забавляется. Как бы мы ни трепыхались, главное – кровь. И здесь ее прольется предостаточно. Уходим. Мы вернемся, когда будет надо.

– А когда будет надо? – не поняла Лава.

– Когда Каб ворвется в город. И запомни. У нас только одна цель. Каб. Кстати, ты похудела. А должна бы вроде… Ничего, зато мы с тобой поместимся под мантией вдвоем. Ты ведь уже накрывалась ею не одна?

– Да, – прошептала Лава. – А если мы не сможем?

– Тебе тоже дать яблочный кружок, залитый воском? – спросила Лакрима.

…Третья стена пала на пятый день. Но уже с четвертого дня Лава, Лакрима и все ее оставшиеся послушницы помогали подносить камни, дрова, тут же пытались готовить немудрящую еду для защитников крепости, которых становилось все меньше. Город еле держался. Уже и Джокус, оставив на главных бастионах, где напор орды ослаб, ветеранов, привел последних воинов к Теле. Лава несколько раз видела ее издали. Лицо ее было темно, глаза блестели, ноги дрожали, но все еще стояли крепко.

В полдень стенобитные машины добрались до третьей стены и пробили ее за два часа. Стрел на стенах уже не было, а смола или камни не могли нанести урона укрытым под щитами ордынцам. Прошло еще немного времени, и воины орды начали просачиваться через пролом в город.

– Мы все-таки положили не менее половины ордынцев! – проорал Джокус, увлекая с мечом за собой оставшихся воинов на входящий в пределы города отряд. Где-то на бастионах зазвучала труба.

– Помощь, – усмехнулась Лакрима, давая знак Лаве. – Лучше поздно, чем еще позднее. Кто же к нам пожаловал? Надеюсь, не Ардуус? Набрасывай мантию. И держи наготове свой чудесный меч. Он-то уж точно был сделан в ордене Смерти. И лучше бы тебе им не баловаться, а то вдруг порежешься. Каб уже близко.

…Им пришлось нелегко. И не потому, что двум стройным женщинам было тесно под мантией. Нет. Им было тесно на улице, которую покрывали сражающиеся. Теперь, когда битва переместилась внутрь города, гибнуть стало больше горожан, чем ордынцев. Замелькали их желтые плащи. Куда-то в боковую улицу был оттеснен Джокус с оставшимся отрядом, а Лава и Лакрима жались между полуколоннами у купеческого особняка, надеясь, что случайная стрела не оборвет их блестящий план.

Когда на улице показался ордынский тан, Лава почувствовала, как ее сердце начало биться медленно и словно замирать перед каждым ударом. В город входил не разжиревший даку, а поджарый зверь, который ничем не походил на Касасама. В руке у него был изогнутый меч. Доспех напоминал сплетенную из цепей сеть.

– Каб! Каб! Каб! – тут же завыли ордынцы.

– Скоро начнем подбираться, – прошептала Лакрима. – Не забывай. Удар твоим мечом и мое заклинание. Если будет только заклинание, он тут же сможет вселиться в другого даку или кто там ему попадется под руку.

– Я сомневаюсь, что хотя бы смогу пробить его кожу, – ответила Лава.

– Сомневаться будем после битвы, – прошипела Лакрима.

– Может быть, лучше яблочный кружочек? – попробовала пошутить Лава.

– Тихо, – оборвала ее Лакрима.

Где-то еще слышался шум битвы. Звенели мечи. Раздавались крики, но первые ряды ордынцев уже прошли вперед. Те, что вошли в город вместе с Кабом, разошлись в стороны, заставив Лаву и Лакриму вновь отпрянуть к стене. А перед Кабом остались несколько воинов. Десятка полтора. И среди них Лава с ужасом узнала не только еле стоящую на ногах, залитую кровью Телу, но и Сигнума.

– Кто?! – зарычал Каб.

И Сигнум вдруг сорвался с места, взвыл, завизжал, может быть, от ужаса, но поднял меч и побежал к своему убийце. Тот неожиданно легко шагнул влево, наклонился и подсек мечом герцога Эбаббара. Ноги Сигнума еще сделали пару шагов, а все, что было выше пояса, рухнуло у ног Каба.

– Беру свои слова назад, – прохрипела на ухо Лаве Лакрима.

– Кто?! – снова зарычал Каб, и в тот же миг все сгрудившиеся в полусотне шагов от него воины – все они ринулись вперед, хотя ни один из них не мог надеяться остаться живым в этой схватке.

– Пора, – выдохнула Лакрима, и Лава тоже побежала вперед, туда, где под гогот ордынцев Каб рубил направо и налево отчаянных смельчаков и взвыл только тогда, когда уже лишившаяся левой руки, лежа на ледяных окровавленных камнях, Тела вонзила меч ему в икру.

– На! – ткнула мечом в звериную гортань Лава, и тут же огненные кольца начали прожигать широкую грудь зверя. А секундой позже из переулка вырвался Джокус с собранными им воинами. Но уже трубы трубили у самой стены.

Когда через пролом стали вливаться воины войска Лауруса и они же добивали ордынцев на поле под стенами Бараггала, Лава, Лакрима и Джокус стояли у мертвых тел Сигнума и Телы. Труп Каба служил опорой для их голов. Одной из первых рядом с погибшими оказалась Субула. Вслед за ней подошел Лаурус. Через минуту, в сопровождении двух смуглых охранниц, появились Процелла и Кама. Процелла залилась слезами. Кама кивнула Лаве, Джокусу, поклонилась Лакриме, подошла к Субуле и Лаурусу и встала вместе с ними на колени перед телом Сигнума и своего заклятого врага Телы Нимис.

Глава 28

Никс Праина

Король Адамас ждал тяжелой битвы. Он даже не был уверен, что сможет устоять на этот раз. Да, у него было больше сил, чем шесть лет назад, но не свейское войско подошло к Тимору, в котором было чуть больше ста тысяч, а пятьсот тысяч ордынцев, искушенных во взятии городов, с ними двигался огромный обоз, тысячи шаманов, и вело эту силу одно из чудовищ степей – Очил, слухи о людоедстве которого не были слухами, поскольку этот даку доставал меч из ножен в самых крайних случаях. Обычно он расправлялся с провинившимися, перегрызая им глотку. А уж что он делал с пленниками и пленницами у себя в шатре, об этом предпочитали не говорить даже ордынцы. Что мог противопоставить этой несметной силе Адамас? Войско из ста тридцати пяти тысяч воинов. Крепкие бастионы, выше и мощнее, чем прежние, сравнимые с цитаделью Ардууса? Этлу и рефаимов, которые, как надеялся Адамас, будут стоить нескольких ордынцев каждый? Наконец, огнеметные машины. Они не должны были подвести короля так, как это случилось шесть лет назад. Но разве можно было надеяться остановить бескрайнее море степняков десятком даже очень жарких костров? Но самое главное, что огорчало Адамаса, – это отсутствие колдунов. Да, Лацерта Скутум, молодая жена принца Бабу Веритаса, подобрала среди тиморских ворожей нескольких, способных хоть как-то извлечь силу из собственных пальцев или из бесчисленных амулетов, но Адамасу казалось, что Лацерту больше занимает не собственная судьба, а судьба ее мужа, который остался далеко на юге. Слезы, во всяком случае, постоянно поблескивали в глазах Лацерты даже не искрами, а полновесными каплями. А присланная этлу Магной колдунья Фалакс, которая и в самом деле оказалась высоченной женщиной с суровым непроницаемым лицом, Адамаса не утешила. Фалакс бродила по тиморской стене с ведром и клеткой, полной кур, каждая из которых в ее руках казалась цыпленком. Колдунья-великанша выуживала из клетки кур по одной, сбивала голову птице щелчком крепкого пальца, сцеживала кровь в ведро и, к радости караульных, бросала тушку тому дозору, который обретался поблизости. Курица отправлялась на вертел, а Фалакс макала в ведро широкую кисть и начинала чертить на стенах, на зубцах, на башнях только ей понятные линии. Высунувший нос на стену храмовник в первый же день попытался разораться, что великанша святотатствует, нарушает установления Энки и что ее следует если не отдать в лапы инквизиции, так прогнать подальше, поскольку боги не потерпят колдовства на крови, а уж тем более – колдовства с убийством живых тварей.