Читать книгу "Честь - Элиф Шафак"

Все его родственники по-прежнему живут в секторе Газа. Несколько раз я встречалась с ними. Огромная семья. Благожелательные, общительные, говорливые и любопытные люди. Наблюдая, как мой муж держится в кругу родных, я цинично ожидала, что мне откроются другие, доселе скрытые стороны его характера, что безупречная внешняя личина соскользнет, обнаружив далеко не столь привлекательную сердцевину. Но нет, в любой обстановке, в любом обществе Надир остается таким же добрым, как и всегда. Он никогда ничего не делает, подчиняясь собственной прихоти или внезапному импульсу. Он никогда не спешит. Больше всего на свете он любит размышлять. Глядя на него, я всегда вспоминаю пословицу: «Тихие воды глубоки». Неудивительно, что они с Юнусом так легко нашли общий язык.

– Волнуешься? – спрашивает Надир.

Я киваю. Мне хочется только одного: побыть в одиночестве. Надеть пальто и выскочить за дверь, оставив все нетронутым: грязную посуду, крошки на столе и обрывки собственного прошлого.

– День сегодня будет трудный, – вздыхаю я.

– Не переживай, – успокаивает Надир. – Я заберу наших маленьких монстров из гостей. Так что у тебя будет возможность побыть с ним наедине.

В речи моего мужа ощущается легчайший акцент. Как и все арабы, он не может избавиться от гортанных звуков.

– Этого-то я и боюсь больше всего, – говорю я. – Остаться наедине с Искендером.

Надир берет мое лицо в ладони и целует меня в лоб:

– Дорогая, все будет хорошо.

На какую-то долю секунды мне хочется, чтобы он не был таким деликатным, таким тактичным и мягким. Мой муж принадлежит к числу тех людей, которые, сталкиваясь с агрессией, физической или словесной, делают все возможное, чтобы избежать конфликта. Если кто-то, например коллега по университету, сделает Надиру пакость, он примет это как должное, да еще станет во всем обвинять себя. Внезапно меня осеняет: сама того не сознавая, я вышла замуж за человека, который является полной противоположностью моего старшего брата.

– Не знаю, может, мне не стоит ехать, – замечаю я. – Вдруг туда явится дядя. Или кто-нибудь из его старых приятелей:

Надир вскидывает бровь. Он слышит горечь в моем голосе. И отвечает, особенно тщательно подбирая слова:

– Ты должна поехать. Должна с ним встретиться. Если он остался прежним, значит ты не впустишь его в свою жизнь. Но не исключено, что он изменился. Ты должна все увидеть собственными глазами.

Потом он произносит короткую фразу, которая весь день будет эхом звучать у меня в ушах:

– Он твой брат.

– А что я скажу девочкам? Дорогие, познакомьтесь с вашим дядей, которого вы никогда не видели. Почему так вышло? Он сидел в тюрьме. За какое преступление? Видите ли, он убил…

– Девочкам ничего не нужно объяснять, – перебивает Надир. – По крайней мере, пока.

Глаза мои наполняются слезами.

– Для вас с Юнусом всегда все просто, – бормочу я дрожащим голосом. – Но мир сложная штука. И упростить его не всегда удается.

Надир чуть кривит губы и говорит, шутливо подражая моему плаксивому тону:

– Забудь про весь мир. «Мир – мгновение, и я в нем мгновение одно. / Сколько вздохов мне сделать за миг суждено? / Будь же весел, живой. / Это бренное зданье никому во владенье навек не дано».

Я не могу сдержать смех:

– Чьи это стихи? Опять твой любимый Хайям?

– Он самый.

У этого человека всегда находятся нежные слова и стихи, поднимающие настроение. На него всегда можно положиться, он неизменно честен и правдив до наивности, и это порой приводит меня в бешенство. Он верит, что «честь» – это понятие, имеющее отношение к людским сердцам, а не к спальням. Я пытаюсь представить, какой он видит меня. За что он меня любит? Не в состоянии найти ответ, я бросаю:

– Пойду собираться.

– Конечно, дорогая.

В юности я думала, что мое предназначение – великие дела, мировые проблемы и грандиозные идеи. Мечтала стать писателем и посвятить себя защите прав человека. Воображала, что буду ездить по всему свету, помогая угнетенным и обездоленным. Дж. Б. Оно – всемирно известный автор романов, где никто никогда не влюбляется. Но хотя я рассчитывала стать центром вселенной, с годами мне пришлось осознать, что я всего лишь один из персонажей в романе, сочиняемом жизнью, причем далеко не главный.

Писать я начала уже в школе, и это не мешало мне отлично учиться. В университете мои оценки оставались высокими, а мои эссе были оригинальными по форме и глубокими по содержанию. Некоторые преподаватели прочили мне большое будущее. Но во мне самой что-то непоправимо надломилось. Я утратила веру в себя. Словно цветок, который в магазине радует глаз свежестью, а дома моментально увядает без всяких видимых причин, желание стать писателем улетучилось, когда я оказалась вырванной из привычной обстановки.

Тогда я прекратила писать. Точнее, стала писать письма. Множество писем. Я регулярно писала Искендеру в Шрусбери, писала Юнусу, когда он уезжал. Я писала Элайасу (которого с трудом отыскала) и Роксане (которая отыскала меня сама). Они оба помогли мне найти недостающие фрагменты головоломки. И конечно, я писала маме. В течение двенадцати лет я писала ей дважды в неделю.

Прошлым летом, после того как мамы не стало, я решила написать историю ее жизни. Я работала днем и ночью, словно боялась, что, стоит мне сделать передышку, мой писательский пыл остынет. Преодолевая душевную боль, рассказывала о самом сокровенном, извлекала из тайников своей памяти то, что, казалось, было погребено там навсегда. И все же, когда рукопись была завершена, меня охватило чувство странной отчужденности. Эта история не была моей.

Прошлое подобно сундуку, стоящему на чердаке. Он полон всякой всячины, среди которой встречаются ценные вещи, но гораздо больше там ерунды. Я предпочитаю держать этот сундук закрытым, но иногда порыв ветра, налетевший неведомо откуда, поднимает крышку сундука и разбрасывает его содержимое. Мне приходится складывать все обратно. Бережно, аккуратно. Все воспоминания – хорошие и плохие. А после, когда крышка сундука кажется надежно закрытой, очередной порыв ветра раскрывает ее вновь.

Моя беременность была скорее неожиданной, чем запланированной. Узнав, что жду ребенка, я была одновременно потрясена, испугана и обрадована. Когда выяснилось, что у меня будут девочки-близнецы, я прорыдала целый час. Именно тогда я с особой остротой ощутила, что являюсь лишь звеном в цепи человеческих жизней. В течение девяти месяцев тело мое изменяло свою форму так легко, будто было сделано из глины. Я надеялась, что душа моя станет столь же мягкой и податливой. Но этого не произошло. Теперь моим дочерям семь лет. Ту, у которой волосы цвета воронова крыла, зовут Лейла. Другую – Джамиля. Она носит имя своей двоюродной бабушки, хотя и не знает почему.

Я слышу, как наверху, в нашей спальне, звонит телефон. Муж берет трубку. Не сомневаюсь, это Юнус, мой младший брат, названный в честь пророка, попытавшегося избежать уготованной ему участи. В последнее время они с Надиром перезваниваются ежедневно. Трогательная мужская дружба. Я догадываюсь, что их тревожит мое подавленное настроение. Они смотрят на меня, как на бомбу с часовым механизмом, которая непременно взорвется, если они, хладнокровные и разумные мужчины, не сумеют снять взрыватель. Так и представляю, как Надир и Юнус, опытные специалисты по обезвреживанию бомб, в шлемах и огнеупорных костюмах, осторожно приближаются к зловеще тикающему пакету.