Читать книгу "Вилла "Аркадия" - Джоджо Мойес"

– Мстительная старая корова, – изрек Эйдан. – Удивительно, как она еще не слопала твоего младенца.

– Вот черт! – ругнулась Дейзи, пытаясь пробиться через мириады пунктов и подпунктов врученного документа. – Послушай, Эйдан, окажи мне услугу.

– Какую?

– Позвони Джонсу. Скажешь, что я вышла или еще что. И расскажи ему об этом вместо меня.

– Ай, брось, Дейзи, это не мое дело.

– Пожалуйста. – Она постаралась изобразить мольбу.

Эйдан вскинул бровь:

– Милые бранятся?

Дейзи очень хотела, чтобы он позвонил, поэтому не выругалась.

* * *

Она не заглядывала в коробку с тех пор, как умерла Аделина. И то, что она почти десять минут сидела, рассматривая крышку, говорило о нежелании делать это сейчас. Чтобы все снова всколыхнулось. Так, кажется, говорил Джо? Воспоминания об «Аркадии», о лете, проведенном здесь, яркими искрами вращались по орбите вокруг радужного солнца. Легче не смотреть, подумала Лотти и вздохнула, не убирая руки с коробки. Легче не пробуждать глубоко захороненные чувства. Она умела прятать свои чувства. И вот теперь Дейзи захотела снова все открыть, вроде той фрески. В минуту слабости, когда ее отвлекали Камилла с Хэлом или мысли о круизах и способах избежать их, она пообещала достать из закромов старые вещи. Дейзи планировала поместить в рамочки как можно больше фотографий и рисунков, заполнить ими всю стену напротив бара – как наглядное напоминание о том, что гости когда-то были частью великой традиции артистического убежища.

Артистическое убежище, усмехнулась Лотти, открывая коробку. Кроме Френсис, почти никто из них не имел отношения к искусству. Впрочем, нет, упрекнула она себя, вспомнив Аду Клейтон. С каким артистизмом они сами себя создавали, делая вид, что они не те, кем были на самом деле.

Лотти удивилась, что, едва сняв крышку с коробки, она ощутила головокружение, словно стояла на краю пропасти. Смешная старуха, подумала она про себя. Ведь это всего лишь картинки.

Но рука, когда она протянула ее к фотографиям, подрагивала.

Сверху, слегка порыжевший от времени, лежал снимок Аделины, переодетой в раджу из Раджастана, ее глаза блестели из-под тюрбана, мальчишеская фигурка была завернута в мужской шелковый кафтан. Рядом сидела Френсис и смотрела мудро – видимо, уже тогда догадывалась, какая судьба ее ждет. Лотти положила фотографию на натертый деревянный пол. На следующем фото Аделина и Джулиан над чем-то смеялись, за ним последовал снимок Стивена и незнакомого ей мужчины. Рисунок перевернутой лодки, выполненный углем, – работа, скорее всего, Френсис. Еще один, потрескавшийся и пожелтевший в местах, где был сложен: спящий на траве Джордж. Все эти фотографии и рисунки она разложила аккуратными рядами на полу. Ее собственный рисунок, изображавший французский дом. В то время она была уже на таком большом сроке, что спокойно размещала коробку с красками на собственном животе.

А вот и сама Лотти. Глаза смотрят искоса из-под пелены темных волос, украшенных, словно съедобный деликатес, мелкими бутонами роз.

Лотти уставилась на себя молодую, чувствуя, как на нее нахлынула волна глубокой печали. Она подняла голову и устремила взгляд в окно, смаргивая слезы, а потом снова повернулась к коробке.

И сразу ее захлопнула. Но опоздала. Все равно заметила худую длинноногую фигуру, отросшие каштановые волосы с металлическим отблеском от солнца.

Она положила руки на крышку, прислушиваясь к перебоям сердца и не глядя на коробку, словно один только взгляд мог вновь отпечатать в ее воображении образ, который она не желала видеть.

Не было в ее голове ни одной мысли – только образы, непоследовательные, как снимки из коробки.

Она сидела тихо, не шевелясь. Потом, словно очнувшись ото сна, поставила коробку рядом и устремила взгляд на фотографии, разложенные на деревянном полу. Решила, что отдаст их Дейзи. Пусть делает с ними все, что захочет. Через неделю она все равно сюда больше не придет.

Лотти давно привыкла к толпе строителей и декораторов, которые появлялись без всякого предупреждения в различных частях дома, поэтому она едва подняла взгляд, когда открылась дверь. Она как раз опустилась на колени, чтобы начать собирать фотографии и складывать обратно в коробку.

– Мам?

Лотти вскинула голову и увидела восторженную морду Ролло.

– Здравствуй, дорогая. – Она шмыгнула носом, вытерла лицо. – Дай мне секунду подняться с пола. Хорошо? – Она с трудом наклонилась вперед, чтобы опереться о подлокотник кресла.

– Что, по-твоему, ты творишь, мам?

Лотти, собиравшаяся встать, вместо этого тяжело опустилась на пятки. Лицо дочери было суровым и напряженным от огромного внутреннего усилия.

– Ты о чем, Камилла?

– О деньгах, мам. Что, интересно, ты думала? – Камилла шагнула вперед, наступив на две фотографии. Лотти хотела запротестовать, но слова замерли у нее на языке, когда она увидела, как дрожит рука, держащая поводок. – Я никогда с тобой не спорила, мам. Ты знаешь, я всегда была благодарна за все, что ты делаешь, за твою помощь с Кейти и прочее. Но сейчас ты перешла все границы. Эти деньги… Это уже перебор.

– Я собиралась сказать тебе, дорогая.

– Но не сказала. – Камилла говорила ледяным тоном. – Ты просто вмешалась без всяких церемоний и попыталась организовать мою жизнь, как делаешь это всегда.

– Это не…

– Правда? Несправедливо? Хочешь поговорить? Всю свою жизнь я от тебя слышу, что способна делать все то, что делает любой зрячий человек. Но ты сама в это не веришь. И все время пытаешься подстелить соломку.

– Это не имеет никакого отношения к твоему зрению.

– Черта с два!

– Любая мать поступила бы так же.

– Нет, мам. Нет. – Камилла сделала шаг вперед, заставив Ролло, глядевшего на фотографии под ногами хозяйки, поволноваться. – Любая мать оставила бы распоряжение в своем завещании. Поговорила бы с семьей. Любая мать не стала бы тайно переводить деньги, считая себя единственной, кто способен позаботиться о дочери.

– Ой, ну мне просто захотелось удостовериться, что ты будешь в порядке, если… если Хэла не будет рядом.

– Но Хэл всегда рядом, – взорвалась Камилла.

– Пока что.

– У нас все хорошо, мам. Мы стараемся сохранить брак. По крайней мере, старались, пока ты не вмешалась. Что, скажи на милость, он мог почувствовать? Он решил, что я планирую снова уйти от него. Тебе это известно? Он подумал, что я ухожу, и чуть не оставил меня первым. – Она тяжело выдохнула. – Господи, если бы ты уделяла хотя бы половину внимания, что уделяешь другим, своей собственной семье, то она была бы гораздо счастливее. Почему бы тебе ради разнообразия не подумать об отце, а? Вместо того, чтобы вести себя так, будто его вообще, черт возьми, не существует.