Читать книгу "Дети против волшебников. Книга 1 - Никос Зервас"

— Запомните самое главное! — сурово произнёс Ваня, наваливаясь грудью на алхимика. — Если в меня никто не будет стрелять, я навряд ли поскользнусь и уроню это яйцо. Я очень крепко держу его, честное слово.

В темноте раздалось шипение Мерловича, который, кажется, вспомнил, где находится:

— Опять ты здесь, шаман… Какой же ты хитрый!

— Конечно, хитрый! — Ваня гордо улыбнулся во мраке. — А иначе как с вами, колдунами, сладишь?

— Осторожно, Ванечка, — поспешно сказала Надинька. — Он и сам не дурак. Опять что-то задумал, мне кажется…

— Да что он может задумать?! — Ваня расхохотался, эхо разнеслось по «Курску», неприятно искажая смех. — Он уже ничего сделать не сможет. Вот она, смерть Кощеева!

И он посветил фонариком на голубое яичко, которое мгновенно вспыхнуло и заиграло тысячей искорок, точно Ваня держал в пальцах пучок электрических разрядов.

— Так вот оно какое, сокровище профессора Коха! — воскликнул Мерлович почти восторженно. — Вся академия гадает, на что он тратит свои деньги…

Тут все услышали, как страшно скрипят во мраке зубы великого алхимика.

— Неужели ты, Шушурун, смог перехитрить самого профессора Кохана Коша? — поразился Джордж Мерло. — Возможно ли это? Подросток победил великого колдуна и завладел его сокровищем!

Ване стало приятно от этих слов. Он покрепче сжал хрустальное яйцо в пальцах и подумал: «И правда ведь, не врёт прыщавый… не каждому под силу заставить старого колдуна подчиниться!»

И вдруг Мерлович быстро проговорил:

— Скорее, профессор! Кажется, у него дырка в защите…

Ванька даже не понял, о чём речь. Кохан Кош внезапно выхватил из рукава волшебную палочку, указал на Ванюшу и крикнул:

— Petrificus totalis!

Ивана обдало холодом — хотел крикнуть, да дух прихватило. Думал размахнуться, да мышцы свело судорогой! Так и застыл, хлопая глазами.

— Яйцо! — пролаял профессор Кош, прыгая вперёд, — но под ноги ему бросился Ставрик. Недаром мой сынишка был капитаном школьной сборной в стране, которая всей Европе показала уровень своего футбола! Что-что, а реакция у мальчика превосходная. Алхимик споткнулся о маленького Ставрика — и с хриплой бранью обрушился в воду! Мерлович рывком сбросил одеяло, намереваясь прыгнуть остекленевшему Ваньке на спину…

— Предатель! — Надинька с визгом кинулась на него, колотя растопыренными ладонями по голове.

— Профессор! Уберите девчонку! Я возьму яйцо для Вас!.. — заорал Мерлович, с трудом отпихиваясь от генеральской внучки. Охранник в чёрном плаще рычал и дёргался, тыкая в кого попало карабином. Старый алхимик Кош вышвырнул вперёд чёрную руку с дрожащей указкой…

— Petrificus! Totalis!

В темноте треснула вспышка, мгновенно ослепляя всех вокруг. Тут же раздался истошный рёв профессора Коша:

— Проклятье! У девчонки защита!

Он бешено махал обожжённой рукой — обугленная палочка с раздражённым шипением упала в чёрную воду.

Касси вышла из оцепенения и поняла, что без неё не обойтись. Она прыгнула к Царицыну, который уже медленно заваливался на спину, — и выхватила яйцо из его похолодевшей ладони.

— Я разобью его, считаю до трёх! — пискнула она. — Профессор Кош и Мерло, руки вверх! Охрана, бросай оружие…

— Мы-мылодец, ды-девочка, — просипел Ваня, чувствуя, что окончательно теряет равновесие. Мокрый Ставрик, выбравшись из-под онемевшего профессора Коша, чудом успел подхватить кадета под мышки.

— Тоже мне, спасатель, — недовольно причмокнул гречонок. — Эк тебя заколдобило.

Ваня сглотнул, посмотрел на перепуганные лица друзей, которые в неверных отсветах фонариков весьма походили на погребальные маски, и совершенно серьёзно спросил:

— Народ, как вы думаете… я умираю что ли?

Надинька пыталась растереть холодеющие Ванькины щёки ладошками, которые были, правда, не намного теплее. Касси подошла к Царицыну, старательно удерживая хрустальное яйцо в трясущейся руке, а Коша и Мерловича — в поле зрения.

— Где болит?

— Сердце, — Царицын с трудом шевелил губами, бесчувственными, точно после заморозки у зубного врача. — Чем он меня… ранил?

— Это необычное ранение, — Касси покачала головой. — Тебя ранило колдовством. Такая рана лечится не уколами, не перевязками, а по-другому.

— Как по-другому? — спросила Надинька.

— Говорят, если колдун сумел сделать человеку зло, значит, у человека были плохие мысли. Колдовство летит на плохие мысли, как на магнит. Если мысли хорошие, колдовство не подействует.

— Ванюша, скорее вспоминай! — приказала генеральская внучка, растирая ему обледеневшую шею. — Ты что-нибудь плохое думал?

— Да он, небось, загордился просто! — предположил Ставрик. — Когда этот прыщавый стал его расхваливать, помните? Дескать, Ваня ловко профессора перехитрил.

— Он его специально расхваливал, да? — Надинька ужаснулась коварству Мерловича. — Чтобы Ванечка загордился и появилась возможность ударить заклинанием? Ах, какой ужас… Как это подло!

— Нужно вспомнить, Иван. Вспомни, что у тебя было плохое в душе, — твёрдо сказала Касси. — Слышишь меня?! Вспоминай! Ты гордился или нет? Считал себя лучше других?!

— Ничего я не гордился, — прохрипел Царицын. — С чего вы взяли, не пойму…

Резкая боль проткнула ему сердце — он вытаращил глаза… И так застыл с вытаращенными голубыми льдинками.

— Ой, ребята… всё, он парализован… — прошептала Касси, отступая на шаг.

— Ваня, Ванюша! — закричала Надя, теребя за одежду.

— Да бесполезно, — вдруг сказал Мерлович, точно сплевывая слова сквозь зубы. — Заклинание что надо. Готов ваш казачок, не очухается.

Надя повалилась Ваньке на грудь, беззвучно кривя рот. Касси отступила на шаг, удивлённо посмотрела на русского мальчика, который должен был всех спасти… и теперь погибал.

— А что же… что теперь будет с нами?

— Сы-покойно… — вдруг прохрипел полумёртвый Иван. — Ну было дело, зы-загордился. С кем не бывает. А что, нельзы-зя?

— Лучше не надо, — буркнул Ставрик. И тут же обрадованно поинтересовался: — Эй, русский, ты, никак, оживаешь?

— Не знаю, — проурчал Ванька точно из желудка. — Сейчас попробую ожить. Значит так… гордился. Думал, что умнее других. Думал, что орден дадут. Что прилечу в Москву на вертолёте и сдам алхимика с Мерловичем на Лубянку. Вот такой я дурак, ребята. Простите, ладно?

Последние слова он произнёс уж совершенно обычным голосом, и даже голову приподнял. — пытаясь разглядеть дружественные личики во мраке.

— Тоже мне, профессор колдовства, — Мерлович едва слышно скрипнул зубами на Коша. — Не мог колдануть нормально…