Читать книгу "Таран: вист втемную - Леонид Влодавец"

— Ничего, на месте вспомнишь… — подбодрила Милка.

«Уазик» в это время уже выезжал за КПП. Разговор затих, все сосредоточились на своих личных мыслях. Только мотор гудел да рация, стоявшая на приеме, тихо похрипывала и потрескивала.

Таран в это время напрягал память, пытаясь получше представить себе то, что его может ждать в бывшем пионерлагере «Звездочка», который Дядя Вова когда-то превратил в элитный поселок для областной братвы, точнее, братвы, лично к нему, Вове, приближенной. Юрка вспоминал и гараж, где его к отопительной трубе подвешивали, и полузасыпанный выход из бывшего винного погреба, и то, как они с Милкой пробирались к потайному лазу, через который можно было попасть в «Театр неюного зрителя», и коридоры, по которым выходили к лестнице, ведущей на верхние этажи, и саму беготню по этим лестницам, и планировку второго этажа с бильярдной и курительной, и секретную лестницу, по которой Вова и его телохранитель Туз прямо с третьего этажа спускались все в те же подвалы.

Конечно, амнезией Юрка особо не страдал и вполне прилично помнил, что и как там было летом. Но сейчас-то зима! Ту самую дыру, через которую они с Милкой пролезали в бывший винный погреб, могло наглухо завалить снегом. Причем не каким-нибудь рыхлым и пушистым, который ладошками прокопаешь, а слежавшимся, плотным, заледенелым, который надо ломом долбить. Но для того чтоб долбить, надо в рост вставать, а это значит — под пули подставляться. К тому же фиг его знает, как все изменилось в доме после пожара. Наверняка что-то могло рухнуть и завалить, допустим, лестницы. И в подвале тоже был пожар, неизвестно, что там теперь творится… К тому же, если у Седого есть взрывчатка, он мог там такие сюрпризики пристроить, что без Додонова не разберешься. Наконец, если Седой инфракрасными прицелами разжился, то в подземелье может неплохую засаду организовать. А у Тарана, Милки и Сергея автоматы без таких прицелов. Кто кого скорей застрелит?

Нет, Таран не очень боялся. И вообще, ему хотелось показать, на что он способен. Но очень давил на него груз ответственности. Ведь его не просто так взяли с собой туда, куда «курсантов» не берут. Взяли, так сказать, как специалиста, без которого нельзя обойтись. Типа того же Додонова. То есть когда, допустим, Додонычу что-то поручают, то загодя знают: никто другой лучше его в минах не разберется. Хотя наверняка все подготовленные майором «бойцы» во взрывотехнике соображают неплохо. И если б речь шла о какой-нибудь обычной мине — противопехотной или противотанковой, то любой из старших ребят мог бы ее обезвредить. А вот на хитрую самоделку с тремя механизмами срабатывания и одним взрывателем вызвали Додонова с собачкой.

Конечно, основные надежды возлагаются наверняка на Милку, но и на Юрку тоже надеются. Ибо, если они не найдут возможности тихо подобраться из-под земли, «мамонтам» придется устраивать настоящий штурм, во время которого не одному из них, может, с жизнью придется расстаться. И после которого очень ценные люди, типа Трехпалого и Магомада, могут достаться победителям в качестве бесполезных трупов. А кроме того, поднятый шум может сильно помешать в жизни и Птицыну, и тем, кто за ним стоит. А потому «мамонты» должны успеть до семи утра, чтоб случайно не столкнуться с СОБРом. Ясно, что вступать с ним в бой Птицын не собирается. МАМОНТ хоть и занимается нелегальным террором против мафии, но явно не без тайного одобрения властей или, точнее, какой-то группы важных лиц во властных структурах. И им не понравится, если Генрих их подставит, устроив побоище с официальными силовиками.

Машина въехала через старые, должно быть, оставшиеся еще со сталинских времен ворота со стальными створками и острыми пиками наверху — наверно, чтоб пионеры не убегали! Сейчас эти ворота были распахнуты, но, судя по всему, в былые времена их можно было запереть накрепко, да так, что не всякий автомобиль их смог бы выдавить.

Дальше начиналась аллея, очень напомнившая Юрке аллеи, которые он видел в бывшем санатории химкомбината. Поскольку и пионерлагерь «Звездочка» когда-то принадлежал этому «гиганту большой химии», можно было предположить, что его проектировала та же бригада архитекторов.

Правда, в санатории Юрке не довелось увидеть гипсовых скульптур, а здесь они стояли вдоль аллеи на полузанесенных снегом постаментах, и на руках, головах, плечах у них лежал снег. Конечно, эти скульптуры изображали пионеров и пионерок. Мальчики стояли по левой стороне аллеи, девочки — по правой. Головная пара вздымала руки в салюте, следующая — трубила в горны, третья по счету била в барабаны. Последняя, четвертая, пара нарушала симметрию: девочка рассматривала пробирку, а мальчик держал в руке большую химическую колбу. Это небось должно было отражать специфику лагеря: раз папы-мамы химики, то и детишки пойдут химичить.

Теперь все это было в прошлом, и существовать гипсовым детишкам оставалось недолго. Наверно, у Дяди Вовы, когда он тут хозяйничал, руки не дошли убрать, а может, он и нарочно их не трогал, чтоб какое-нибудь постороннее начальство, закатившись в здешние места, не подумало случайно, будто у Вовы слишком много денег. Денег у Вовы наверняка хватило бы и на то, чтоб заместо гипсовых пионеров бронзовых поставить, и даже на то, чтоб уберечь их от похитителей цветных металлов. Но это ему было не с руки. В принципе, по закону, он тут и клочком земли не владел, ибо территория бывшего пионерлагеря была продана дачному кооперативу, в правление которого входили всякие нужные и ненужные лица, а председателем числился гражданин, еще три года назад испарившийся неведомо куда (если он вообще и прежде существовал на белом свете). Тем не менее на месте бывших жилых корпусов пионерского лагеря ударными темпами было построено и заложено три десятка особняков, которые к прошлому лету находились в разной степени готовности, а бывший клуб Вова переделал в свою личную резиденцию.

Эти самые особняки нынче стояли пустые или недостроенные. После того как Вова перешел в категорию покойников, а кооператив оказался в поле зрения областной прокуратуры, их хозяева предпочитали держаться подальше и от своей несчастной недвижимости, и от данной области вообще. К тому же многие из них, прогорев 17 августа 1998 года, просто не рисковали продолжать строительство.

Все это Юрка знал, конечно, через третьи руки, из областных газет, телевидения и устных сплетен, которые приносила на хвосте Надька, пока работала в столовой и в штабе. Но о том, что в этом заброшенном месте свил свое гнездышко Седой, Таран и подумать не мог, тем более что считал его давно сгоревшим и во прах рассыпавшимся…

ПОД ПРИКРЫТИЕМ ТРЕПА

Аллея с гипсовыми пионерами согласно первоначальному замыслу выводила на просторную прямоугольную площадку, где проводились утренние и вечерние линейки, стояла трибуна, на которой красовалось лагерное начальство и флагшток, на котором каждое утро поднимался большой красный флаг. Сюда же, наверно, приезжали автобусы, завозившие в лагерь очередную смену и вывозившие предыдущую. За площадкой располагался административный корпус, позади которого находился клуб, а по сторонам — размещались столовая, спортзал и несколько жилых корпусов для пионеров. Все эти строения стояли как бы уступами на склоне пологого с этой стороны холма.