Читать книгу "Ключи от заколдованного замка - Константин Бадигин"

Вечером в Зимнем дворце гремел оркестр, в залах горели тысячи свечей. По случаю тезоименитства вдовствующей императрицы Марии Федоровны был устроен бал. В десять часов вечера в залу вошел император Александр. Он был в мундире, ботфортах и лосиных штанах, плотно облегавших его жирные ляжки. Кукольная красота императора, его русые кудри, как всегда, производили неотразимое впечатление на придворных дам немецкого происхождения. Сопровождаемый обер-гофмейстером графом Толстым и генерал-адъютантом Ливеном, он прошествовал по залу, обозревая в лорнет млеющих от восторга красоток.

В кресле под портретом императрицы Екатерины в тяжелой золотой раме, задумавшись, сидел министр коммерции Николай Петрович Румянцев. Он поднялся навстречу императору.

— Рад вас видеть, Николай Петрович. Есть ли известия от моего посла Резанова? — спросил Александр. — Граф, вы, наверное, прячете камергера? Где он? Воюет с японцами на Сахалине или Курильских островах?

— Последнее письмо, ваше величество, только получено, — кланяясь, ответил Румянцев. — Резанов пишет, что покинул Ново-Архангельск на Ситке и с бригом «Юнона» отплыл в Калифорнию.

— Куда? Я не расслышал, граф! — император приложил к уху ладонь.

— В Калифорнию, ваше величество!

— Непоседа! Но для чего же он отплыл туда?

— На Ситке голод. Умирают люди. Николай Петрович решил привезти кормовых припасов, чтобы подкрепить край.

Император помолчал.

— Когда вернутся в Петербург наши корабли, с которыми ушел в Америку Резанов? Прошло три года.

— Мы ждем их каждый день, ваше величество.

— Ах да, камергер Резанов просил определить своего сына в Пажеский корпус, — забеспокоился император. — Надо исполнить, граф.

— По вашему повелению, государь, он зачислен в Пажеский корпус.

— Очень хорошо, я доволен.

Император прошествовал дальше, по-прежнему сопровождаемый обер-гофмаршалом Толстым и генерал-адъютантом Ливеном. Он часто останавливался и лорнировал танцующих.

На особом кресле, похожем на трон, сидела вдовствующая императрица Мария Федоровна, еще больше располневшая, окруженная со всех сторон царедворцами. Ее белую, жирную шею украшали две нитки огромных жемчужин. Императрица занимала блестящее положение в Петербурге. По улицам столицы ездила в парадной карете, запряженной шестеркой гнедых жеребцов, или скакала верхом в мужском костюме, подражая императрице Екатерине. Молодой император относился к матери нежно и почтительно. Но в то же время он не прощал ей неудачную попытку завладеть престолом после смерти мужа. Все ее письма подвергались просмотру, и о всяком подозрительном слове было известно императору. Возле Марии Федоровны группировались недовольные, они превозносили ее до облаков. В эти тревожные дни она возглавила противников Наполеона и вдохновляла немецкую партию.

Александр поклонился матери и почтительно поцеловал ее пухлую, сдобную руку. Он еще утром, в интимной обстановке, поздравил ее с днем ангела, а сейчас подчеркивал свои нежные сыновние чувства перед Петербургом и Европой.

— Надеюсь, ваше здоровье по-прежнему не вызывает опасений?

— Благодарю, ваше величество.

Император подошел к своей жене Елизавете Алексеевне, сидевшей в кругу придворных дам. Глаза у нее были красные, заплаканные. Александр знал, в чем тут дело. Недавно умер ее любовник ротмистр конногвардейского полка Алексей Охотников. Он получил удар кинжалом при выходе из театра и вскоре умер. Говорили, что убийца был подослан великим князем Константином, оскорбленным невниманием Елизаветы Алексеевны к его чувствам.

— Дорогая, как твое здоровье? — целуя руку императрицы, спросил Александр. — Все ли хорошо у тебя?

Императрица ничего не ответила. Она молча склонила голову. На этом ритуал был окончен. Император прошествовал дальше.

Прищурив заплывшие глазки, вдовствующая императрица смотрела вслед удалявшемуся императору. Нет, она не уважала своего сына. Слишком молод и недостаточно внимателен к матери. Однако она получала миллион рублей в год на свое содержание. Миллион — это в государстве, где многие чиновники получали тридцать шесть рублей годового жалованья, где можно было нанять повара с женой-прачкой всего за три рубля в месяц. Главный правитель Российско-Американской компании Баранов, вместе со всеми русскими, кадьякцами и алеутами, работая в тяжелейших условиях, вряд ли мог получить миллион рублей чистой прибыли ежегодно.

Капитан-лейтенант Крузенштерн был неприятно удивлен, не увидев на рейде острова Святой Елены знакомых очертаний второго корабля экспедиции — «Невы». Перед тем как потерять друг друга у южных берегов Африки, Лисянский получил приказ соединиться кораблям именно в этом порту.

Погода стояла превосходная, небо чистое, без облаков. Перед глазами маленький городок, лежавший между двух гор. Единственная улица вымощена камнем, чиста и опрятна. Каменные домики построены в английском вкусе, ярко освещены солнцем. Перед губернаторским домом, отличавшимся от остальных по величине, разбит небольшой сад. Близ набережной стояла островерхая каменная церковь.

Причалов у берега не было, зато на защищенном от ветра рейде стоянка для кораблей спокойная. Грунт — ил с песком, и якоря держат превосходно.

Находясь с визитом у губернатора, Крузенштерн узнал, что Россия и Франция воюют между собой. «Газеты недавно сообщили, — говорил губернатор, — что на русские суда, стоявшие во французских портах, наложен арест, грузы конфискованы, а моряки брошены в тюрьму».

Иван Федорович вернулся на корабль в растерянности. «Как быть дальше? — раздумывал он. — Куда направить свой путь, как избежать встречи с французами?»

Газеты много писали о славе и мужестве императора Наполеона, и никто не мог подумать, что через несколько лет он будет побежден русскими войсками и закончит свои дни на этом скалистом острове…

Ночью вахту стоял лейтенант Головачев, отличный моряк. Как мы помним, он оказался единственным офицером, осудившим поведение командира Крузенштерна и своих товарищей во время столкновения на шканцах «Надежды» с начальником экспедиции Николаем Петровичем Резановым.

Утром, в восемь часов, Крузенштерн съехал на берег.

В каюту купца Федора Шемелина неожиданно вошел сменившийся с вахты лейтенант Головачев. В руках у него был небольшой бюст из дерева. Странно, но молодой лейтенант и умудренный годами купец подружились за время плавания.

— Дорогой Федор Иванович, — сказал лейтенант, — вот мой бюст, что мне сделал китаец в Кантоне. Будьте добры, поберегите его. Ко мне в каюту иногда попадает вода, и я боюсь, что бюст подмокнет и испортится. А главное, вот конверт, здесь важные для меня бумаги, сохраните их.

Поблагодарив, лейтенант ушел.

Федор Иванович прочитал надпись на конверте и удивился.

«Приход в Кронштадт может раскрыть сию печать, и каждому да отдастся по принадлежности», — было на писано на конверте. И еще ниже: «Бюст мой старшему по чину принадлежит».