Читать книгу "Польша против СССР 1939-1950 - Елена Яковлева"

Итак, господа русские, готовьте кошельки! Вам, как потомкам «советских оккупантов», предстоит встреча с рынком истории: вам будут выставлять счета те, кого согласно «Генеральному плану ОСТ» уже давно не должно было быть в живых в тех местах, где они составляют эти счета. Потому что прошло 60 лет со дня НАШЕЙ ПОБЕДЫ, а план свой Гитлер рассчитывал реализовать лет за 20-25. И имея под рукой вернувшиеся после разгрома России соединения, он без особых проблем план этот завершил бы. Вот тогда бы стонавшие от советской зависимости поляки узнали, что такое нацистские военные колонисты.

Конечно, сейчас пишут о том, что президент России оскорбил поляков, не упомянув об их участии в Победе, вот они от обиды и взъелись на Россию. Увы, все это совсем не так. Сначала первый российский президент извинялся за Катынь. Потом его преемник в 2002 г. посчитал нужным возложить венок к памятнику солдатам Армии Крайовой — да только что от этого толку? Бродя в джунглях польского Интернета — при этом будем иметь постоянно в виду широко распространенное мнение (лично мне представляющееся весьма спорным) о том, что пользуется этим «благом» цивилизации только продвинутая часть населения — начинаешь, к великому сожалению, осознавать, что значительная часть польского общества относится к России не просто враждебно, она либо уже настроена на волну возмездия, либо ударно настраивается. Чему активно способствует и проводимая политика польского руководства, суть которой, по меткому высказыванию известного польского публициста, состоит в разжигании застарелых конфликтов. Подход один и тот же и выражается одним лозунгом: Katyń pomceimy! Powstanie Warszawskie pomścimy! Отомстим за Катынь! Отомстим за Варшавское восстание!» И лозунги эти совсем не последнего времени, потому что малевались на стенах и заборах в Польше уже в семидесятые годы. Да и сейчас авторитетно разглагольствует польский историк П. Вечоркевич: «Я не вижу причины, почему бы внуки солдат фельдмаршалов Манштейна или Роммеля не могли чувствовать гордости от того, что их деды мужественно сражались с большевистским нашествием или даже с американцами или поляками»[255]. Не случайно слова пан Вечоркевич выбирает: с его точки зрения, как только Красная армия вышла за границы СССР, так речь уже пошла о борьбе солдат гитлеровской армии с большевистским нашествием, а это дело благородное. Досадно пану доктору, что не удалось Польше в этом благородном деле поучаствовать. Какой бы вклад во Вторую мировую войну был!

Речь идет о мести России, и это начинает походить на патологию и с каким-то истинно маниакальным предвкушением крови врага льется со страниц Интернета, газет и исторических публикаций, что ж тут, естественно, не до выбора средств — здесь все средства хороши. И потому не приходится говорить о чем-то, что хотя бы отдаленно напоминало те акции примирения, что инициировались — хоть и со скрипом — между участниками польского вооруженного подполья и Украинской повстанческой армии или же членами сформированной гитлеровцами «армии» Плехавичюса. Когда с одной стороны есть исключительная установка на месть — разговоры об исторической правде невозможны и любая попытка приближения к ней со стороны России воспринимается как еще одно отягощение вины и подпитка чувства мести. И это чувство родилось не вчера и только внешне связано с событиями после 1939 г., ибо о том же самом чувстве свидетельствует и известный историк Н.И. Костомаров, будучи по происхождению из Малороссии, знавший не понаслышке русофобию среди поляков в западных губерниях Российской империи: «...поляк русскую национальность ненавидит до чрезвычайности, ненавидит до невозможности примириться»[256].

Тем более что такое в общем-то скорее языческое, чем христианское чувство, как месть, подпитывается даже — если мы уж останемся в рамках языческой терминологии — идеологическими «шаманами» Польши — так называемой творческой интеллигенцией. Эта наша доморощенная интеллигенция со времен Чаадаева и Достоевского, несмотря на все сталинское «перевоспитание», так и не может оторвать зачарованных глаз от все более дехристианизирующегося Запада. А польская свою национальную задачу туго знает:

«Несмотря на мои лета и опыт, собственно говоря, я не знаю, что мне думать о России и о русском народе. Иногда действительно я думаю о нем с презрением и ненавистью. Но иногда с любовью и нежностью. Иногда мне кажется, что нация, которая принесла столько зла своим соседям и всему человечеству, которая давила, убивала, вешала литовцев, татар, поляков, чеченцев, собственно говоря, все нации, с которыми соседствует — вообще недостойна существования. И что ее существования не оправдывают, его страшных вин не могут искупить даже все те великие и чудесные шедевры, которые она дала человечеству: творения Пушкина, Тютчева, Рахманинова, Мандельштама, Прокофьева и Шостаковича. Такая зловредная нация обязана исчезнуть с лица земли — должна отправиться на Север и утопиться, полностью, в Белом море»[257]. Благодарим пана Ярослава Марка Рымкевича, известного польского интеллектуала, поэта, литературоведа, переводчика, ценителя поэзии Тютчева за столь честные слова. Лучше знать неприукрашенное мнение не только историков — их ведь не все читают, но и властителей польских дум, — к ним чаще обращаются.

Перефразируя Киплинга, скажем так: Польша есть Запад, Россия есть Восток, и никогда им не сойтись. И вот почему: «Якобы в связи с актуальной ситуацией на Украине слышны сейчас в Москве такие голоса, что поляки пытаются отстроить свою великую империю, которая, естественно, будет угрожать русским. Не удивляюсь, что они так думают, так как хоть нас намного меньше и мы немного слабее их, однако эта слабость только в смысле демографическом или военном. У них тоже есть причины, другие, чем у нас — но имеются причины, чтобы нас бояться. В конечном итоге, несколько сот лет на их границах существует мощная и совершенно чуждая им духовная сила, и уже тем самым, что существует — также им угрожает»[258]. Насчет духовной силы, которая, особенно в данное время, стала чуждой, пан Рымкевич, возможно, и прав, а насчет того, что угрожает — вряд ли. По той простой причине, что, как отметил опять же Костомаров: «... поляки старались уничтожить в присоединенных к Польше областях русскую национальность и слить русский край с Польшею. Это им не удалось, многовековые старания поляков пропали втуне. Им это досадно и тем досаднее, что они считают себя в культурном отношении гораздо выше русских»[259]. Что же это за такая грозная сила, которая столько лет стояла на наших границах и ничего не добилась? И вот еще что странно, польская культура, как часть духовной силы, почему-то усиленно популяризировалась среди недостойного существовать народа именно Советами да коммуняками. А теперь-то ее, эту духовную силу, в России мало кто и знает. Рынок, он ведь от американской духовной силы прибыль имеет. А чего с польской возьмешь, кому она в России нужна, не говоря уж и об угрозе. А потому и о маниакальных претензиях на 4-е место среди победителей мало кому известно. Разве что новому сопернику известного Фоменко по самому прогрессивному переписыванию русской истории некоему Г. Попову. Вот его откровения по поводу «суперперестроечного взгляда» на Великую войну и Великую победу в Польше восприняты были прямо с восторгом — глаза он им открыл: оказывается, русские без помощи Запада и ночи бы не простояли, как говорится, дня бы не продержались. Правда о том, что эта помощь с запозданием пошла, оно как-то говорить неинтересно и недемократично. Но не это главное! Еще круче вещь по радио «Свобода» от г-на Попова, который служил мэром, услышали непросвещенные поляки: танковое сражение под Прохоровкой в 1943 г. не Советы под командованием Рокоссовского выиграли, а американцы. Они, вишь, в Сицилии высадились, ну, Гитлер так струхнул, что все свои танки туда и погнал. Тут уж, ясное дело, не до какого-то там наступления на Курской дуге! Да ведь и подтекст какой идет: помните, ведь потом и сам, сам великий и ужасный Андерс там высадился. Тут уж сердце польское прямо совсем замирает: это ведь мы эту Россию, нечеловеческую землю, вместе с американцами, оказывается, спасли! А президент Путин не упомянул об этом! Да это же неслыханная ложь и унижение! Правда, опять склерозик небольшой намечается: либо забыли поляки слова из дневника Ландау, либо этот дневник сейчас никто не читает. А мы еще раз повторим слова человека, жившего, как говорится, в то время в обнимку со смертью: «И наиболее удручающе действуют вести с итальянского фронта, разрушая веру в том, что союзники были бы по крайней мере в этот момент способны к серьезной и успешной борьбы с немцами...» Великая и удобная вещь — патриотический склероз!