Читать книгу "Генеральская правда. 1941-1945 - Юрий Рубцов"

Но чем дальше, тем больше твердая позиция высших военачальников шла вразрез с замыслами и хаотичным стилем нового политического руководства во главе с Горбачевым. Генерал армии А.Д. Лизичев воспоминал: «Новый генсек еще не имел четкой программы в области внешней политики страны (а имел ли он ее вообще? — Ю.Р.) хотя и выражал недовольство тем, что в ней отсутствовали динамизм и стратегический простор для широкого маневра с целью перелома опасного противостояния СССР и США и изменения общей напряженной международной обстановки. "Новое мышление" только зарождалось. Оно проявилось в полной мере, когда с поста министра иностранных дел ушел мудрый А.А. Громыко и его место занял Э.А. Шеварднадзе, готовый без особых возражений осуществлять на практике указания Горбачева во внешней политике.

Поскольку инициативы по военным вопросам, исходящие от Горбачева, — продолжает генерал Лизичев, — не всегда были достаточно продуманными, между членами "тройки" — министр иностранных дел Э.А. Шеварднадзе, министр обороны С.Л. Соколов и курировавший оборонную промышленность Л.Н. Зайков, — которая в рамках Политбюро занималась вопросами переговоров с США по ядерным и обычным вооружениям, начались споры. Сергей Леонидович принципиально отстаивал интересы наших Вооруженных Сил и соответственно страны. Шеварднадзе готов был пойти на недопустимые уступки США, а Зайков по негласному поручению Горбачева чаще всего выступал как арбитр»[329].

«Дело стало принимать порой характер открытых стычек на Политбюро между министром обороны маршалом Соколовым и Шеварднадзе», — подтверждает и А.Ф. Добрынин. Это не устраивало ни генерального секретаря ЦК, ни министра иностранных дел, которые, фактически единолично определяя внешнеполитический курс страны, сдавали американцам в ущерб СССР одну позицию за другой.

Убрать с пути «несговорчивого» министра обороны помог немец Руст. Причем помог настолько вовремя для перестройщиков, что в печати неоднократно высказывались предположения о хорошо спланированной и удачно осуществленной провокации. Дежурный генерал Центрального командного пункта Войск ПВО генерал-майор С.И. Мельников, несший службу на ЦКП в момент пролета Руста, рассказывал позднее: бывший председатель КГБ В.А. Крючков в доверительном разговоре признался ему, что «лично готовил эту операцию по указанию Горбачева»[330].

Честно говоря, факт такого признания со стороны главы советской госбезопасности вызывает сомнение, учитывая большую разницу в служебном положении двух генералов и их принадлежность к разным ведомствам. К тому же Крючков не был склонен к каким бы то ни было откровениям, тем более такого рода. Но если и не было такого признания, очень похоже, что сам факт провокации имел место.

Вот почему трудно согласиться и с точкой зрения бывшего первого заместителя председателя КГБ СССР (а в дни описываемых событий — первого заместителя начальника советской внешней разведки) генерал-полковника В.Ф. Грушко, который считал, что версия, будто полет Руста спланирован в самом Советском Союзе для устранения министра обороны, была выдвинута Западом, но «это было, конечно, чистой спекуляцией»[331]. Следователь КГБ, которому был поручен разбор дела, пришел к выводу, что Руст с самого начала действовал в одиночку, а летел по купленной в обычном книжном магазине карте, изготовленной в ФРГ на основе тех, которые существовали в вермахте до и во время Второй мировой войны. И генерал Грушко согласился с таким выводом.

Дело прошлое, но в свете последующих, железно установленных фактов кажется, что следствие в КГБ провели второпях и поверхностно, при этом, не исключено, и испытывая давление сверху. В действовавшего «в одиночку» пилота-любителя не очень верится, когда узнаешь, сколько «совпадений» благоприятствовало его успешному полету.

Вылетев в 13.30 по московскому времени из Хельсинки курсом на Стокгольм, Руст через 20 минут полета отключил все средства связи, кроме приемника бортового радиокомпаса, снизился до 200 метров, чтобы избежать возможной встречи с истребителями и исчезнуть с радаров, и резко сменил курс. А для того, чтобы сбить со следа финских спасателей, он, как показывал на суде, сбросил в воду Финского залива канистру с топливом, имитируя тем самым катастрофу и падение самолета в море. Пятно действительно было обнаружено, однако проведенная много позже техническая экспертиза показала, что подделать его с помощью канистры или даже бочки, сброшенной с самолета, невозможно. Подобную маскировочную поддержку немецкому летчику могло оказать только плавсредство (катер или подводная лодка).

Далее: расчеты, проведенные с учетом расстояния, которое пролетел Руст (около 880 км), крейсерской скорости данного типа самолета и направления ветра — он был попутный, показывают, что воздушное судно должно было достичь Москвы примерно на два часа раньше. Поскольку больших отклонений от маршрута не было, остается одно — промежуточная посадка. Увы, не следователи, а, как сейчас говорят, «независимые эксперты» установили место, где мог совершить посадку Руст — это район Старой Руссы. Здесь располагались около 50 аэродромов и площадок, принадлежавших различным ведомствам. Посадка была нужна, чтобы окончательно ввести радиотехнические подразделения войск ПВО в заблуждение, исчезнув с экранов локаторов. А затем взлететь вновь, превратившись из «нарушителя границы» в отечественного «нарушителя режима полетов», по которому огня открывать уже никто гарантированно не станет. Но ведь кто-то ведь должен был при посадке обеспечить «Цессне-172» прикрытие, и тут уж ни на немцев, ни на финнов при всем желании не подумаешь.

Невероятным кажется и «стечение обстоятельств» по всему маршруту полета Руста. Его самолет, не отвечавший на запрос «свой—чужой» был обнаружен нашими радиолокационными средствами сразу по пересечении воздушной границы СССР в 14.10. Но ему как минимум дважды удалось легализоваться.

В три часа дня в районе Пскова он пересекал зоны, в которых местный авиаполк проводил учебные полеты. Более десятка машин взлетали, садились, так что количество их постоянно менялось. Именно в 15.00 в соответствии с графиком менялся кодовый номер системы госопознавания, когда все наземные и воздушные средства и системы должны были выполнить эту операцию одновременно. Однако, увлекшись пилотированием, не все молодые пилоты вовремя переключили необходимый тумблер. Для системы ПВО они стали «чужими». В их числе оказался и самолет Руста. Но командир радиотехнической части, имея возможность сразу отсеять неопознанный летательный аппарат, приказал оперативному дежурному системы, в зоне которой находились истребители, принудительно присвоить всем признак «Я — свой». Всем, в том числе и «Цессне».

Вторично Руст был легализован в районе западнее Торжка, где накануне потерпели катастрофу истребитель Миг-25 и бомбардировщик Ту-22м. Его приняли за один из вертолетов поисково-спасательной службы и вновь присвоили признак «Я — свой». Вопрос: случайно ли маршрут нарушителя госграницы пролег именно через этот район? И случайно ли именно в то время, когда «Цессна» пролетала через зону ответственности этого радиотехнического батальона, из района озера Селигер были кем-то (кем?) запущены малоразмерные шары, которые в течение около получаса отвлекали внимание дежурной смены?