Читать книгу "Тени сгущаются - Виктория Шваб"

Келл.

Она подкралась ближе. Руна понимания языков на коже запылала, слова стали понятнее.

– …ушел, говорят, – продолжал один.

– Что значит – ушел?

– Похитили, что ли?

– Сбежал. Оно и к лучшему. У меня от него мороз по коже.

Ожка в досаде отступила к берегу. Черта с два. Никуда он не уйдет.

Она опустилась на колени и расстелила кусок пергамента. Впилась пальцами в холодную землю, отколупнула комок глины, растерла в ладони.

Это не магия крови. Просто заклятие, которым она сотни раз пользовалась в Кочеке, выискивая тех, кто задолжал ей деньги или жизнь.

– Кес ечар, – сказала она и высыпала землю на пергамент. Земля припорошила очертания города, улицы, реку.

Ожка отряхнула руки и сказала:

– Кес Келл. – Но карта не изменилась. Земля не шелохнулась. Келл был где угодно, но только не в Лондоне. Ожка стиснула зубы и, страшась реакции короля, все же подергала за невидимую нить.

«Он ушел», – мысленно произнесла она, и через мгновение Холланд был рядом – не только его голос, но и его недовольство.

«Объясни».

«Его нет в этом мире, – сказала она. – Ушел».

Короткая пауза, и потом:

«Он ушел один?»

«Наверное, – неуверенно ответила Ожка. – Вся королевская семья здесь».

«Тогда вернется».

«Откуда вы знаете?» – спросила Ожка.

«Он всегда возвращается».

Рай еле держался на ногах. Он не спал всю ночь, бодрствовал в темноте, среди воспоминаний, борясь с искушением выпить что-нибудь для крепкого сна, чтобы забыться, отогнать навязчивые мысли о брате. Где он сейчас? Что с ним? Принц долго ворочался в постели, потом отшвырнул одеяло и до утра мерил шагами комнату.

До финального поединка Эссен Таш осталось всего несколько часов. Но Раю не было дела до турнира. Равно как и до Веска, Фаро, и вообще политики. Его волновало только одно: что с братом?

А Келла все еще не было.

Не было.

Не было.

В голове у Рая клубилась тьма.

А дворец тем временем оживал. Вскоре нужно будет выйти к публике, улыбаться, изображать принца. Он провел рукой по волосам. Палец запутался в темных кудрях, Рай дернул, поморщился от боли – и вдруг его осенило.

Он обвел взглядом комнату. Подушки, одеяла, диваны – мягкое, все мягкое! Потом на глаза попалась королевская фибула. После бала он отстегнул ее с туники, и теперь она блеснула в ярких лучах утреннего солнца.

Он для пробы кольнул застежкой палец. Выступила кровь. Бусинка медленно скатилась на ладонь. Рай с колотящимся сердцем поднес булавку к сгибу локтя.

Может, ему просто кружили голову остатки алкоголя. А может, терзал гнетущий страх остаться без Келла, или мучила совесть за то, что Келл ушел, бросив все, или, наоборот, – хотелось, чтобы он, пожертвовав собой, вернулся, вернулся домой. Как бы то ни было, Рай прижал острие булавки к нежной коже предплечья и стал писать.

Руку Келла обожгла боль. Он чуть не вскрикнул.

Он привык к тупой, поверхностной боли, отзвукам бурных похождений Рая. Но эта была острая и резкая, намеренная – удар по ребрам или ушибленная коленка ощущаются совсем не так. Боль медленно ползла по внутренней стороне левой руки, и он закатал рукав, ожидая увидеть кровь на тунике, глубокие царапины, но кожа была чиста. Боль прекратилась, потом вспыхнула опять, прокатывалась по руке, будто волнами. Нет – линиями.

Он присмотрелся к коже, пытаясь разгадать загадку жгучей боли.

И вдруг понял.

Он не видел линий, но, закрыв глаза, чувствовал их на коже. В детстве у них с принцем была игра: сидя бок о бок на каком-нибудь скучном мероприятии, они тайком общались, выводя буквы пальцем друг у друга на руке.

Но сейчас это была не игра. Келл чувствовал на руке пылающие буквы, нарисованные чем-то острым.

П

П-Р

П-Р-О

П-Р-О-С

П-Р-О-С-Т

П-Р-О-С-Т-И

На букве «Т» Келл вскочил на ноги, ругая себя за бегство, сорвал с шеи монетку и в мгновение ока перенесся из пепельного рассвета одного Лондона в солнечное утро другого.

По пути во дворец он обдумывал, что скажет королю. Поднялся по парадной лестнице, вошел в фойе – королевская семья была уже там. А с ними вескийские принц и принцесса и фароанский лорд.

Рай встретился глазами с Келлом и вспыхнул от радости, но Келл, внутренне сжавшись, шагнул вперед. Он чувствовал, что назревает буря, воздух раскалился от невысказанных слов. Он приготовился к битве, к резкостям, обвинениям, приказам, но король лишь сказал теплым голосом:

– А вот и ты. Мы уж чуть было не ушли без тебя.

Келл не мог скрыть удивления. Он ожидал, что его оставят во дворце, возможно, навсегда. А его приняли без малейшего упрека. Он в неуверенности встретился взглядом с королем. Глаза были спокойные, но в глубине таилось предупреждение.

– Простите, что опоздал, – сказал он с наигранной легкостью. – Я уходил по делам и потерял счет времени.

– Главное, что теперь ты с нами! – Король положил руку Келлу на плечо и сильно стиснул, и Келлу на миг подумалось, что хватка теперь не разожмется. Но процессия тронулась, король выпустил Келла, и к брату сразу же подошел Рай – то ли из солидарности, то ли от отчаяния.

Центральная арена была заполнена до отказа. Толпа выплескивалась на улицы, несмотря на ранний час. Организаторы изменили оформление – убрали драконов с восточной арены и львов с западной, и теперь все декоративные звери стянулись к середине: ледяные чудовища плавали в реке, львы восседали на каменных столбах, а над головой парили птицы. Арена была усеяна препятствиями – колоннами, валунами, каменными укрытиями, а трибуны бурлили вихрем ярких красок. Всюду, куда ни глянь, плескалось на ветру знамя Алукарда с серебристым пером, и лишь кое-где мелькали голубой волк Рула и черная спираль Тос-ан-Мир.

Наконец три мага появились из коридоров и заняли свои места на арене. Публика оглушительно взревела, Келл и Рай одновременно поморщились от громкого звука.

В ярком утреннем свете принц выглядел хуже некуда (Келл подозревал, что он и сам не лучше). Под золотистыми глазами темнели круги, левую руку Рай прятал от посторонних глаз свеженацарапанные буквы. Со всех сторон трибуны бурлили и шумели, но в королевской ложе царила зловещая тишина.

Король не сводил глаз с арены. Королева наконец-то соизволила посмотреть на Келла, но в ее взгляде сквозило презрение. Принц Коль, видимо, чувствовал всеобщее напряжение и внимательно посматривал на соседей по ложе ястребиными голубыми глазами. А принцесса Кора ни о чем не догадывалась и до сих пор дулась на Келла за отказ танцевать с ней.