Читать книгу "Паутина миров - Максим Хорсун"

– У меня пиво закончилось, – бросил в ответ Лещинский.

– И у меня, – поглаживая брюшко, подхватил профессор.

Лещинский посмотрел в зал.

– Тарбак, будь любезен, принеси две кружки светлого и кружку хлебной.

Тарбак без разговоров встал и пошаркал к выходу. Старшая укоризненно поглядела на Лещинского, а тот уже повернулся к девочке:

– Младшая, валяй – выходи на середину сцены.

Оксанка спрыгнула с табурета и влезла на сцену. В свете ламп она растерялась, принялась оглядываться, щурясь.

– То, что нужно, – мрачно одобрил Лещинский. – Твоя реплика: «Останови это, Тарбак! Хватит!» Кричать нужно со слезой в голосе, потому что вокруг тебя бушует пламя, рушатся дома и умирают родные тебе люди. Давай, Младшая! Кричи так, понимая, что это лысое чучело – чудовище и фанатик, которому плевать на твои слезы, и что он тебя не услышит. «Останови это, Тарбак! Хватит!» Кричи, как в последний раз, потому что это и есть – твой последний крик.

Оксанка прижала к лицу кулаки и вдруг расплакалась.

– Придууурок… – протянула, глядя в потолок, Старшая.

5

Майк Дремлющий Ветер вертел в руках деревянный обруч, на который была натянута паутина из суровых ниток. В паутине имелось отверстие, и сквозь него Майк бросал взгляд то на Сферу в ночном небе, то на фосфоресцирующие соцветия мухоловок, то на крыльцо Санатории, на которое вышли выкурить по трубке Лещинский и Семеныч.

– Смотрите, что я написал, – Лещинский закусил мундштук уголком рта, раскрыл блокнот: – «Фаг – внешне похож на сочащийся обрубок дождевого червя. Кожистая мембрана натянута до прозрачности. Плоть из желатина. Пульсируют внутренние органы. Видно, как трепещут артерии, по которым течет черная кровь». Далее, – Лещинский стал загибать пальцы, а Семеныч – угукать и кивать: – «Фаг – пришел из ниоткуда. Забрал в никуда. Движимый вечным голодом…» Так ведь? «Необоримый. Лишенный сочувствия и страха». Все верно?

– Да-да, – Семеныч выдохнул облако дыма. – Никаких противоречий, коллега, я не вижу.

– Дальше: «Слепое, глухое, бездумное», да? «Фактически – пасть, которая выворачивается, выворачивается, выворачивается». Ну, вы в курсе, верно?

– Безусловно, все верно, – согласился профессор.

– Вот так, – Лещинский сунул блокнот в задний карман брюк. После он попыхтел трубкой и заметил на фоне светящихся мухоловок силуэт. – Кто там? Майк? Идем к нам! Раскурим трубку мира!

Индеец приблизился. По его простоватому лицу было видно, что компании членов худсовета он предпочел бы мерцание мухоловок и одиночество. Неловкие вопросы не заставили себя ждать.

– Майк, а почему вы не участвуете в спектакле? – нахмурил брови Семеныч. – Все участвуют, а вы не участвуете.

Дремлющий Ветер пожал плечами.

– В самом деле, Майк, – Лещинский принялся набивать табаком запасную трубку. – Вот сегодня на худсовете мы обсуждали природу фагов. Любопытная вышла дискуссия. Жаль, что ты взял самоотвод, ведь условие херувимов касаются каждого, кто живет в Санатории. Хочешь, я прочитаю тебе то, что написал о фагах?

Майк покачал головой.

Лещинский передал индейцу трубку. Чиркнул водоветроустойчивой спичкой, помогая ему прикурить. Трубки были сделаны руками Семеныча: нарочито грубоватая, мастеровитая работа.

– Жаль, молодой человек, искренне жаль, – приговаривал профессор, раскачиваясь с мыска на каблук. – Наверняка североамериканские индейцы имеют самобытный взгляд на все те вещи, что случились с нами. И было бы крайне интересно узнать ваше, так сказать, видение проблемы.

– Спросите Натали, – буркнул Майк, не выпуская из зубов мундштук.

– Хотели бы, но вот незадача – Натали не пришла, – пожаловался Лещинский. – Этот ловец снов у тебя? Сам сделал? Для чего он тебе здесь?

Майк вздохнул, затем выпустил сквозь нитяную паутину дым.

– По поверьям, добрые мысли проходят через отверстие в центре к человеку, а злые – запутываются в паутине, – пробубнил индеец.

Профессор встрепенулся.

– Я ведь излагал нечто подобное! – Он взмахнул трубкой. – Мы все оказались на Эдеме, поскольку были достойны рая! Мы проскользнули через отверстие, а кто-то остался в паутине.

Лещинский с сомнением посмотрел на индейскую деревяшку. Бывшего гвардейца, а ныне – главного режиссера и сценариста – до сих пор терзали угрызения совести из-за того, что в конце худсовета дал волю нервам и напугал Младшую. Темный осадок, которому он позволил подняться из глубин души, все еще туманил ему взгляд. Свои истинные чувства приходилось скрывать за излишней суетливостью и административным восторгом.

– Хотел бы я, чтобы было по-вашему, Аркадий Семенович, – сказал он. – Но боюсь, что Эдем – это все еще паутина.

– Что вы такое говорите, Костя! – округлил глаза Семеныч. – Вы полагаете, что испытания не закончились?

– Счастливчики, которые проскользнут через отверстие ловца снов, окажутся на Сфере, – высказался Лещинский.

Все трое уставились на неровный шар, тлеющий в ночи отраженным светом. Попыхтели трубками, выпустили по облаку дыма. Сфера висела над верхушками деревьев аллеи: объемная, с четко просматривающимся рельефом. Лещинскому показалось, что с прошлой ночи Сфера разрослась и обзавелась новыми структурами. Херувимы времени не теряли – строили не покладая рук ковчег, который приютит людей и арсианцев, нгенов и птичников, эдрако и центури, рептилоидов и гигантских насекомых-телепатов.

– С трудом верится, что мы проживем остаток жизни, не боясь фагов, – проговорил Семеныч. – Разумные расы получат новый шанс выжить. Пусть не здесь, но где-то далеко. Быть может, даже возродить цивилизацию.

Лещинский постучал кончиком мундштука по передним зубам. Да, херувимы обещали, много обещали, причем обещали то, что ему и его друзьям так было нужно. И Санатория, и весь Эдем вместе со Сферой в небесах доказывали, что за словами херувимов стоит умопомрачительная техническая мощь и созидательный порыв. Он не сомневался, что херувимы выполнят свою часть соглашения, само собой – после того как «курортники» сделают, о чем их попросили.

– Все так, Семеныч, все так. Пожалуй, поползу спать. Сегодня мы ударно потрудились.

– Да-да, – потирая брюшко, согласился профессор. – А сколько еще предстоит сделать!

– Майк, ты, в общем, присоединяйся к нам, – обратился к индейцу Лещинский. – Дело, конечно, добровольное, но каждый человек на счету, и ты наверняка пригодишься.

Дремлющий Ветер не ответил. Просто качнул головой, и понимай его, как хочешь.

Когда Лещинский уже повернулся, индеец поймал его за запястье и вложил в ладонь ловец сновидений.

– Тебе пригодится больше, – сказал он глухо.

– Ну, спасибо, – ответил сбитый с толку Лещинский.