Читать книгу "Право учить. Работа над ошибками - Вероника Иванова"

— Ничего хорошего. В общем-то, уже произошло.

— Когда?

Ксаррон спрыгнул на пол террасы, вполголоса разговаривая сам с собой:

— Любопытно, куда делась Шеррит? Она должна была бы, как один из Пред-Хранителей, дождаться, пока влюблённые вдоволь налетаются, но поспешила уйти...

— Ты не ответил!

Глаза кузена сверкнули в вечернем сумраке грустной зарницей:

— Нужен ответ?

— Да.

— Он тебе известен.

— Ксо, не увиливай!

— Что ты почувствовал, когда увидел Шеррит? Что подумал? Только честно.

А стоит ли лукавить? Тем более при всём желании не смогу подобрать других слов:

— Я сразу подумал: вот женщина, которой доверю рождение своих детей.

— Ох...

Он отвернулся, скрестил руки на груди и опустил голову.

— Что-то не так, Ксо?

— Всё так.

— Раз ты вздыхаешь, произошло нечто неприятное, уж это я знаю точно!

— Ты не виноват, Джер, запомни твёрдо. Не виноват.

Нажим в голосе кузена заставил меня насторожиться ещё больше:

— Да в чём?!

— Ты предложил Шеррит любовь. Свою. И сделал это, как подобает дракону, вот только...

— ЧТО?

Я схватил Ксаррона за плечо и развернул, чтобы видеть лицо кузена. Спокойное, слегка удивлённое и до невозможности печальное лицо.

— Мир начал принимать порождённые тобой изменения. Догадываешься, как они выглядели?

Какие изменения может вызывать Пустота? Разве что...

— Нет. Неправда. Этого не могло быть.

— Прости...

— Мне нужно подумать.

— Конечно.

Глаза отказываются видеть, уши наполняются странным глухим гулом, похожим на звук течения реки, но что может течь внутри меня? Только кровь. Горячая, почти обжигающая. Она приливает к коже, раскаляя плоть, и в то же время глубоко внутри начинает расти снежный ком горечи. Что будет правильнее: сгореть или замёрзнуть? Не знаю. Но нужно сделать выбор как можно скорее, иначе разорвусь пополам.

Древесная кора — не мрамор, упирается в лоб гранями бороздок, только сильнее горяча и без того пылающую кожу, зато шершавая боль дарит ощущение реальности, пусть небольшое, еле заметное, но с ним дышится чуть легче. Хотя есть ли смысл продолжать дышать?

Мне не нужно было возвращаться. Никогда. Чем дальше я держался бы от своих родичей, тем дольше мог бы жить, погруженный в нелепые, наивные, но безопасные заблуждения. А бежать следовало ещё до совершеннолетия. До первого приобщения к знаниям. Правда, в те времена я и представить не мог, как это сделать, а самое главное, зачем куда-то бежать.

Теперь поздно. Возможно, мне ещё предстоит встретиться с более сокровенными тайнами мироздания, только я не хочу встреч. Больше — никаких. Если бы можно было отгородиться от мира... Нет, не удастся, потому что Эна желает играть и не позволит своей любимой игрушке мирно спать в кладовой.

Оставаясь среди людей и только среди них, можно было попытаться избежать неизбежного. Но лишь попытаться. Ведь если верить словам Ксаррона, самая завалящая песчинка подлунного мира — часть плоти кого-то из драконов, и каждый шаг, каждый выдох, каждое касание тревожит моего родича. Хорошо хоть не знаю, которого именно...

Значит, и тот несчастный валун, обращённый мной в прах, заставил кого-то вздрогнуть, почувствовать боль, злость, ненависть, ярость... Любое обращение к Пустоте приносит страдания, но не только и не столько мне, сколько другим, настоящие страдания, ощутимые и неизбежные. А если мои пробы и ошибки рвали в клочья именно те Пряди, что составляют плоть Магрит? Как простить себе такое? Ксо сказал: ты не виноват. Лучше бы молчал, потому что отрицание подразумевает факт совершения: значит, я причинил уже немало мук тем, кого неистово желал бы уберечь от малейших бед и невзгод. Не виноват... И что толку? Теперь, зная, как всё происходит на самом деле, осмелюсь ли хоть один-единственный раз выпустить Пустоту на волю? Нет, никогда, пусть даже у меня не будет иного способа рассказать о своих чувствах той, которую я... люблю?

Нет ни притяжения, которому невозможно противостоять, ни невыносимого желания быть вместе, одна лишь спокойная уверенность вьёт гнездо в ветвях рёбер. Так должно быть, и иного выбора не представится. Зачем? Ведь он уже сделан. Я ничего не знаю о Шеррит, не могу самому себе объяснить и сущей малости — прекрасна ли она, но мне больше не нужны никакие подробности. Круг судьбы замкнулся, кольцом объятий сжав сердце, и этому странному, вечно дрожащему в груди комку впервые за всё время существования стало спокойно.

ОНА ответит мне? Конечно же нет! Как можно принять Пустоту, да и способны ли в вечно голодной разверзнутой бездне существовать хоть какие-то чувства? Поспешила исчезнуть? Правильно! Прочь, только прочь, пока ледяной мрак разрушения не перешёл в наступление! Хорошо, Ксо успел вернуть меня к действительности, иначе... Боюсь представить, что случилось бы. Скорее всего, я пришёл бы в себя посреди руин и мёртвых тел, и вот тогда речи о прощении вообще не осталось бы места ни в едином будущем из возможных.

Бежать, бежать, бежать. Если я не буду ощущать ЕЁ присутствия, чувства удастся смирить, обуздать, посадить на цепь... Но куда стремиться? В заснеженные дебри Северного Шема? На далёкие острова гройгов? А может, в пустыню? Куда-то, где рядом не будет живых душ, не будет счастливых пар и звонкой ребячьей воркотни, куда-то в полное одиночество... Смогу ли я выжить один? Нет. Но зато смогу умереть, не опасаясь плачевных последствий. Потому что продолжать жить... Не хочется.

Так вот что для дракона значит полюбить! Значит, найти среди всех ту, что подарит жизнь новому миру... Разольются моря, начнут свой бег реки, горные пики покроются белоснежными шапками, зашумят леса, вырастут сонные деревни и суетливые города... Драконы рождаются редко, слишком редко. И я виной тому, что подлунный мир обделён чудесами, по праву ему принадлежащими. А умирать ведь нельзя... Проклятье! Где бы раздобыть хоть глоток «алмазной росы»? На сей раз не позволю Дагъяру выбросить меня вон! Если понадобится, вступлю в бой, но добьюсь своего!

— Обнимаешься с деревом за неимением иного предмета страсти?

Странно, я и не замечал, как вокруг тихо, пока не услышал рядом чужой голос. Ну да, конечно, это в деревне празднество, а лес совсем обезлюдел, и даже животные отправились во владения сна, хотя наполненная игривым лунным светом ночь требует обратного.

— Ко всему прочему и слышишь плохо?

Слышу хорошо. Но хочу ли слышать? Правда, он всё равно не отвяжется, пока не погребёт меня под колкостями, старыми и свежепридуманными.

Поворачиваюсь, опираясь спиной о древесный ствол, потому что ноги отказываются принять на себя вес всего тела: