Читать книгу "Сумасшедшая принцесса - Татьяна Устименко"

Удобно устроившись на дружелюбно подставленной драконьей лапе и подняв к небу зареванное лицо, я тоже, но, может, не очень внимательно – любовалась огненной феерией.

– Ну, Ульрика, прошу тебя, перестань реветь! – ласково утешал меня Эткин. – Знаешь известную фразу – не ходите девки замуж, ничего хорошего… Продолжить ее до конца?

– Не надо, – шмыгнула я распухшим от слез носом. – Там дальше сплошные скабрезности…

– Вот! – Дракон наставительно поднял коготь. – Брак сам по себе и есть скабрезность!

– Не-е-э-эт…. или да-а-а-а… я не уверена, – жалобно протянула я. – Он из благодарности хотел, словно он мне должен…

– А вот это ты зря! – убежденно попенял дракон. – Это ты сама придумала. Мне кажется – он тебя любит!

– Да за что меня любить?

– Э, – усмехнулся друг, – думаешь, любят только умных и красивых? Ан нет, любят всяких – и косых, и кривых, и тупых. Любят, даже если и любить-то не за что. Потому что любят не за что-то, а всегда – вопреки всему. Будет у тебя еще настоящая любовь.

– Я знаю, – призналась я. – Мне об этом же бабушка Смерть говорила!

– Вот и слушайся умную бабушку!

– Да, но время-то уходит. С каждым прожитым годом мой шанс на любовь до гроба – возрастает многократно! – трагично возопила я, буквально упиваясь собственным горем.

– А сколько тебе лет, детка? – ехидно поинтересовался Эткин.

– Много уже. Целых семнадцать!

– Ой, не могу! Ой, держите меня трое! – громко ржал дракон. – Тоже мне старуха нашлась. Не придуривайся, Мелеана! Если считаешь, что тебе замуж только по возрасту пора, то еще не поздно согласиться на предложение Генриха.

Слезы из моих покрасневших, превратившихся в щелочки, глаз полились еще обильнее:

– Ну, не могу же я согласиться с первого раза!

– И почему это, позволь узнать? – искренне удивился Эткин. – Неужели надо поломаться, цену понабивать, почувствовать свою власть над мужчиной?

– Настоящие женщины никогда не соглашаются с первого раза! – всхлипнула я. – Так во всех эльфийских романах написано. Героиня всегда проверяет любовь на прочность, заставляет героя ждать ее благосклонности минимум года три. Это так романтично!

– Дуры твои героини! – жестко развенчал собеседник мою дутую идеологию. – Романтики ей, понимаешь, захотелось! Да где ты, интересно, в жизни эту хваленую романтику-то видела? В жизни все грубо, быстро и прозаично. Романтика – она только в твоих балладах бывает!

– Вот и хочется романтики!

– Хочется! – удачно передразнил дракон мой гнусавый голос. – Правда жизни состоит в том, что, если настоящая женщина никогда не соглашается с первого раза, то настоящий мужчина ничего не предлагает во второй раз!

– И что теперь делать? – горестно взвыла я, почти перекрыв грохот взрывающихся петард:

Мужчины – такова природа,

Что и в большом, и даже в малом, —

Все – от красавца до урода —

Себя считают идеалом.

Самоуверенны безмерно,

Меч наголо… и в бой поскачут,

А жены – дом ведут примерно,

Ждут мужиков и горько плачут.

Рыдают громко в божьем месте —

Мол, свистнул меч… летит глава!

Ведь только год прожили вместе,

И вот она – с дитём … вдова.

Мужчины склонны, без сомненья,

Дарить нам лживые слова,

И ими правит, к сожаленью,

Частенько – нижняя глава…

Уж сколько раз твердили миру —

Коль в жизни хочешь ты покой,

Не сотвори себе кумира…

И не молись на род мужской…

– Ох, как все запущено… – Эткин внимательно выслушал вдохновенную слезливо-песенную импровизацию. – А ничего не делай. Забей на эмоции. – Он философски пожал плечами, чуть не уронив меня на землю. – Время покажет. Да и некогда тебе слезы лить, дел-то вон сколько намечено!

– И точно! – Я шмыгнула еще один разочек, напоследок, и решительно утерла глаза. – Придется выполнять данные обещания.

«А еще очень хочется разобраться с третьим испытанием, про которое Смерть так и умолчала. Да и пора бы понять, какое загадочное Кольцо мне предстоит замкнуть», – подумала я про себя.

– Умница! – похвалил Эткин. – Авось, пока разбираешься с нашими загадками, твои загадки сами с тобой разберутся… или тихо рассосутся, – добавил он и подмигнул.

Я нерешительно улыбнулась:

– Ты так думаешь?

– О да, я в этом уверен! – излишне поспешно поддакнул дракон.

– И с чего же мы начнем?

– Гм, – задумался он, прикрывая сапфировые глаза. – Я слышал, что в Долине кленов есть древний храм, в котором якобы хранятся документы, имеющие отношение к исчезновению моих собратьев. Может быть, для начала наведаемся туда?

– Мы с тобой вдвоем?

– Ну, зачем же вдвоем, – заговорщицки усмехнулся друг. – Огвур и Ланс выразили горячее желание сопровождать нас. Собственно, они уже уехали. Обещали, что будут ждать в домике достопамятного тебе паромщика.

Я вспомнила перекошенное лицо мужика, сцену с кошкой и, не удержавшись, фыркнула от смеха:

– А Ульрих нас отпустит?

– А мы ему не скажем, – шаловливо хихикнул гигант. – Пусть занимается королевством сам, чай, уже не маленький!

Я восторженно рассмеялась:

– Ах ты, провокатор. Ведь отлично знаешь, что не замуж мне хочется, а не терпится увидеть и узнать что-то новое!

– Я вас, человеков, насквозь вижу, – горделиво прихвастнул дракон. – Вы же самые беспокойные и пытливые из всех тварей.

– Что, и даже через шелковую рубашку видишь? – деланно испугалась я, хватаясь за кружевные рюши на груди.

– Не, ну, не до такой же степени! – притворно-стыдливо отвел глаза хитрец.

Генрих нещадно подгонял Песню, чего никогда не делал раньше. Обиженная кобыла закусила удила и летела быстрокрылой птицей, почти не касаясь мостовой стройными длинными ногами. Ветер свистел в ушах обезумевшего наездника. Плащ запутался, зацепившись за стремя, и Генрих попросту скинул его, отбросив в придорожную пыль. Шляпа всплеснула полями, взмахнула пушистым белым пером, прихваченным дорогим алмазным аграфом, и упорхнула следом. Задыхающийся от разочарования барон рванул завязки колета. Прочные кожаные шнурки лопнули, как гнилая пеньковая веревка. Сорванный колет редчайшего эльфийского бархата беззвучно растаял в темноте. Ничего, свита подберет. Или не подберет, да и демон с ним! Испуганные дворяне первое время еще пытались догнать своего Повелителя, но внимательнее присмотревшись к его бледному, перекошенному лицу, предпочли держаться на почтительном отдалении. Ибо барон так судорожно хватался за Гиарду, что становилось страшно – не вынашивает ли он плана убить кого-нибудь невезучего, не вовремя подвернувшегося под монаршую руку. А Генриху и впрямь – очень хотелось убить. Сдавить сильными смуглыми пальцами ее непокорную белую шею. Вцепиться в роскошные рыжие локоны, свободной волной плещущиеся за спиной. Его всегда безмерно возбуждало это упоительное зрелище – длинные волнистые пряди волос обвивают рукоять Нурилона, словно соединяя меч и его хозяйку в одно гармоничное, неразрывное целое. Внимательные, насмешливые зеленые глаза в обрамлении густых черных ресниц. Ниже начиналась золотая маска, придающая принцессе загадочно-неземной вид, а сразу под краем волшебного украшения рдели губы, яркие, как малина, и такие же сладкие. Никогда более не суждено Генриху позабыть вкус этих манящих губ, таких желанных, таких недоступных. Единственных в мире, единственных для него. И как искусно умели они складываться в неприступную гримаску. Она презрительно щурила глаза, приглушая их изумрудный свет, хмурила ровные, словно нарисованные, дуги бровей и говорила – нет. Снова нет, всегда нет! Да будь она проклята! Она – само благословение божье во плоти!..