Читать книгу "Фарамунд - Юрий Никитин"

— Раньше не было такой жестокости!.. Раньше культурныенации дрались... с менее культурными! И всегда побеждали! Цивилизованные эллинымного веков воевали с цивилизованными персами, цивилизованные македонцыразгромили цивилизованную Мидию, еще более цивилизованный Рим покорил и Персию,и Македонию, и Египет, и Элладу!.. И с тех пор правил миром. Не Рим, а цивилизацияправила миром! Но впервые... впервые!.. из темных отвратительных лесов ивонючих болот вышла самая настоящая дикость, что тупо уничтожает всюкультуру!.. Я видел, как наши франки убивали ученых, юристов, поэтов... Для нихэто самые бесполезные люди!..

Фарамунд вспомнил, как его самого передернуло от вида своихсоратников, когда тупо и остервенело разбивали молотами мраморные статуи взахваченном римском городке, едва не бросился останавливать, когда вытаскивалииз библиотеки корзины с книгами и засыпали ими огромную яму на дороге...

Но в то же время в словах красавца-франка... вернее, как быза словами, чувствовалась и некая огромная, как гора, неправда.

Не находя слов, он стегнул коня, что делал крайне редко, тотоскорблено взвизгнул, их бросило навстречу рвущему глаза и губы уже не ветру, аурагану.

Некоторое время несся в одиночестве, потом его догнал весьотряд. Там разговор шел о делах в Римбурге, Тревор с хохотом пересказывалГромыхало и Вехульду сплетни, как дворовые, так и соседские. Редьярд ехалмрачный, лицо вытянулось. Фарамунду на миг стало жаль удивительного человека,что страдает не за свою долю добычи, а за чужие и непонятные народы.

— Нас теснят, — сказал он ему, словно стараясьзагладить грубость. — Теснят еще более дикие народы! Звери из степи, чтопрямо на конях рождаются, едят, испражняются, спят! Которые едят не толькопленников, но и своих...

Редьярд тут же воскликнул с жаром:

— Надо встать на сторону Рима! И вместе с ним отразитьнатиск тех дикарей! Заодно и сами... окультуримся...

Фарамунд покачал головой:

— Я знаю немного, но даже мне уже ведомо, что многиемогучие племена вставали на защиту Рима. Их называют федератами, верно?

— Верно, — сказал с надеждой Редьярд. — Онипоняли...

— Не знаю, — прорычал Фарамунд, — понялиправильно ли...

— А что не так?

— Где эти могучие племена? Как только встают на защитуРима, тут же становятся мелкими и жалкими. Почему у них пропадает воинскаядоблесть, как только начинают помогать могучему Риму? Почему наши народы, неумеющие так красиво шагать в ногу и разом бросать дротики, теснят, бьют,уничтожают, захватывают их земли, насилуют их женщин, врываются в их дома?

Лицо Редьярда покрылось красными пятнами. Он тяжело дышал, вглазах сверкнула ненависть. Фарамунд понял, что красавец убил бы его тут же,если бы это помогло остановить натиск на Рим.

— На все то, — выдавил Редьярд наконец, — навсе то... воля Божья!

Фарамунд расхохотался, снова хлестнул коня. За ним сгрохотом понесся Громыхало. Старому воину быстро наскучили рассказы о том, ктокого во дворе нагнул, кто у кого ложку украл. Фарамунду показалось, чтоГромыхало чуточку стыдно за Тревора, который рассказывал с удовольствием, жил втом мире, уйдя из этого, свободного, чистого и погрузившись с головой вкухонный.

К удивлению Фарамунда Редьярд все же решился догнать, поехалрядом, решительный и напряженный, как тетива на луке. Похоже, у него этокопилось давно, а выплеснуть решился только что.

— Если нас теснят, — заговорил Редьярд, —если заставляют рушить мир, то мы должны стать этим Римом сами! Взять от неговсе, скопировать... пусть пока слепо, а потом мы и сами станем римлянами...даже если останемся франками!

— Но стать вторым Римом... — спросилФарамунд, — значит, когда-то и нас так же?..

Тревор прислушивался с неудовольствием, слишком умныеразговоры, широко раскинул руки, словно собираясь обнять весь свет:

— Но это закон! Даже я знаю. Закон природы или законБожий, как теперь говорят все чаще, но от этого никуда не деться!

— Почему?

— Да потому, что... — ответил Тревор.

А Редьярд сказал горячо:

— Нельзя, нельзя рушить мир! А сейчас творится такое...такое, что мир может рухнуть! Это мы, полудикие франки, потрясены мощью ивеличием Рима, необъятной империи, что тысячу лет правит миром, но культурныелюди на то и культурные, что знают: до Рима было бесчисленное количество такихже империй!.. Была Персидская, была Македонская, были Египетская, были империихеттов, мидийцев, ассирийцев... И всегда все заканчивалось одинаково. Империирождались, росли, достигали зрелости, умирали. А на их руинах возникалиновые...

Фарамунд сказал со злостью:

— Это я уже недавно слышал. Но на их руинах возникалитакие же!

Редьярд взглянул с таким удивлением, словно конунг усомнилсяв существовании коня, на котором сидит.

— Конечно. А как иначе?

Фарамунд стукнул кулаком по седлу:

— А я хочу — иначе!..

Редьярд сказал уже спокойнее, хотя и с прежним огнем вглазах:

— Хотеть — это одно, а вот реальность...

Желваки вздулись под кожей, глаза Фарамунд вперились в линиюгоризонта с такой силой, что в том месте показалось пылевое облачко.

— Не знаю, — ответил он зло. — Но из моегохотения что-нибудь да выйдет!

Эта весна и лето для Брунгильды Белозубой тянулись, какникогда, мучительно долго. Она получила все, о чем мечтала: даже не бург, асвой город, в котором быстро росли мастерские кожевников, оружейников,виноделов, в пекарне день и ночь полыхал огонь, хлеб пекли вкусный, с румянойкоркой, как она любила с детства, а мастерицы шили ей платья, какие только онажелала.

Фарамунд отбыл, оставив Римбург в ее полное владение. Треворподмигивал: как она сумела окрутить свирепого конунга, заставила выполнять своюволю, на что она надменно улыбалась, но в груди росла злость. Это не оназаставила могучего воителя выполнять свою волю, а он продемонстрировал полнейшееравнодушие к богатствам и землям, бросив ей такой огромный кусок!

Бросил и пошел дальше. Навстречу славе, навстречу почестям иликующим крикам влюбленного в него войска. Навстречу захватам, когда пылаютгорода, когда врываются во дворцы, убивают мужчин, а рыдающих женщин распаленонасилуют прямо на трупах их мужей. А самых знатных привязывают на постелях,чтобы всякий франк мог насладиться сладкой плотью нежных патрицианок...

Слухи доходили редкие, с большими перерывами. Дважды,правда, сообщали, что Фарамунд разбит, а сам он пал в сражении. В Римбургеповисало тревожное ожидание, Тревор ходил мрачный, говорил успокаивающе, чтотакова судьба всех отважных воителей, что первыми бросаются в сечу. И хотяФарамунд в бою как сам дьявол, но и дьяволу не уберечься в сече от брошенного вспину топора или метко выпущенной стрелы. Рано или поздно все герои гибнут,только погань живет и плодится...