Читать книгу "Хроники Заповедного леса. Книга вторая. Анфиса - Александр Беликов"

Почти все люди любят смотреть на пламя, но человек клана Огня обожает сам процесс горения стократ сильнее, для него любой, даже самый мелкий пожар – сказочное наслаждение, а экстаз от столь мощной огненной феерии затмевает все другие чувства и ощущения! Как ни кощунственно это звучит, но именно так всё и обстояло – из песни слова не выкинешь. Я стоял и с небывалым сладострастием ощущал, как обугливаются стропила и балки, сгорают дорогие шторы и падают гардины, со звоном вылетают окна, рушатся перекрытия и трескаются стены. Смотрел и ничего не делал – просто слушал нашу восхитительную Жар‑птицу, а рядом со мной стояла моя прекрасная огненная предводительница Анфиса, обуреваемая теми же самыми чувствами, только сожаления о сгоревшей красоте у неё превратились в крошечную, едва заметную искорку, спрятавшуюся в самые далёкие закоулки её души. Мне же так поступить не удалось, поэтому мою огненную радость портил находящийся во мне человек Заповедного леса, зато Лунатик, тоже живущий внутри меня, взирал на горящий дворец с ледяным спокойствием.

Пожар уже шёл на убыль, когда я вспомнил один очень важный момент и сразу спросил тихой речью:

– Василиса, а Учёного кота удалось спасти?

– Ты же сам видел, как я его взяла на руки и отнесла на Лукоморье.

– Нет, не заметил, наверное, помогал в это время другим. И как он?

– В шоке – ничего не может понять, сразу забрался на свой любимый Сказочный дуб и затаился наверху, словно его кто‑то преследует.

Когда пожар практически закончился, из руин к нам вылетела Огненная птица, и я невольно залюбовался ей – насколько непередаваемо изящно смотрелся её полет! После уничтожения дворца, наполненного чужеродной магией, она выросла так, что стало сложно сравнить её с какими‑то существующими пернатыми родственниками. Страусов и эму я видел только по телевизору, а всех остальных она превосходила намного. Мы с Анфисой даже не стали брать её на руки, а просто пошли к затопленному котловану с Каменным драконом, а Огненная птица пошла рядом с нами, почти как ручная собачка, только большая и грозная.

Мы шли медленно, можно даже сказать лениво – перед атакой требовалось, чтобы монстр из расплавленного камня немного остыл, искупавшись в водичке, да и зачистить окрестности от внезапного нападения со стороны тоже не помешало бы. Вокруг нас как раз и кипела именно такая военная работа: всё осматривалось, обыскивалось и проверялось, но желания принять в этом участие у меня не возникло. Наверное, я всё‑таки чистоплюй и поэтому, сам того не замечая, стараюсь всю грязную и рутинную работу незаметно перекладывать на плечи других. Мы с Анфисой шли вроде бы и счастливые, но по большому счёту радоваться оказалось нечему – Огненная птица так и не нашла во дворце ни одного экземпляра Кащея – ни клона, ни мумии, ни чего‑либо подобного. Да и вообще, Бессмертники давно успели эвакуировать всё, что только возможно, Кащей без боя сдал нам пустое строение с кварцевым зеркалом, вот и вся победа – ни тебе несметных сокровищ, ни груд артефактов. И я, и Анфиса это понимали, но ничего не говорили друг другу, да нам, честно говоря, никакая речь и не требовалась – соединённые заклинанием воедино, мы воспринимали мысли и ощущения друг друга как свои собственные. Скорее всего, Кащей покинул дворец сразу после сражения возле канализационного коллектора, но точнее об этом сказать можно будет, только допросив охранников и слуг. Я вспомнил место, выбранное Аркадием для укрытия, и усмехнулся: надо же, какое неромантическое название, но ничего, наши Библиотекари‑летописцы наверняка обзовут его как‑то более благозвучно.

Один раз мимо нас промчался счастливый Ариэль, несомый своими легкими ветрами, издалека мы увидели Ивана, что‑то командовавшего воинам Луны. Баба Вера организовала походный госпиталь, где проводила деактивацию вшитых трубочек с ядом у пленённых боевиков и слуг. Василисы я нигде не видел, но зато точно знал, что с ней всё хорошо – просто ощущал, и всё тут, а как проходил у меня этот процесс понимания, объяснить не мог.

Анфиса шла какая‑то задумчивая, а потом внезапно решила поговорить. Чудно оказалось сначала чувствовать мысли и лишь потом слышать звук голоса, но я постарался отнестись к сложившейся ситуации серьёзно, не читать её мысли и не обижать невольными насмешками.

– Сашенька, а почему Ирина короткую дорожку Хрустального зеркала назвала новостью?

– Как почему? – удивился я. – Потому что до этого никто из нас не знал такой возможности.

– Другие‑то не знали, но ты‑то сам рассказал мне о ней.

Теперь пришла моя очередь удивляться:

– Наверное, у меня начинается ранний склероз. Когда я такое мог говорить?

– Будешь смеяться, но именно во время нашего первого знакомства, когда ты сидел на мне верхом и с дикой страстью выламывал мизинчик. Тогда и сказал, что в кармане у тебя лежит табакерка, с которой ты работал при помощи магии крови. Тогда я и поняла, что ты можешь от нас уйти по короткой хрустальной дорожке.

Меня начал разбирать смех, но я опять постарался сдержаться:

– Так это же я блефовал! Мне требовалось хоть как‑то уравнять наши магические силы, вот и приплёл что‑то про табакерку и магию крови.

– Да? А ведь я даже не почувствовала, что ты врёшь.

– А почему ты про эту возможность на наших совещаниях не рассказала?

– Думала, что ты считаешь прямой поход в логово противника слишком опасным. Поэтому его даже и не рассматриваешь как вариант. Но я ошибалась. Ты именно такой рискованный и смелый парень, как я люблю. И ты ведь знаешь, чего мне хочется больше всего на свете, – бросить все дела и прямо здесь, при всех, целовать тебя до умопомрачения!

Разговор на «производственную тему» неожиданно завёл нас на запретную территорию.

– А давай мы не будем вытворять ничего такого, что обидит Василису? Ведь она тоже старается не обижать тебя, даже когда ты ведёшь себя не очень адекватно.

– Тогда выломай мне ещё раз мизинчик. Как в тот раз. Тихонько, чтобы никто не увидел. Не хочешь? Ладно, – вздохнула Анфиса. – Я это так, на всякий случай попросила. А вдруг? А вообще, мог бы и не отвечать. Сейчас, когда огонь наших сердец слился, я знаю каждое твое слово, прежде чем ты его скажешь. А самое обидное – ощущать, что ты меня тоже любишь, но изо всех сил стараешься задушить в себе это чувство.

– Я тоже сейчас слышу каждую твою мысль, каждое желание. И самое для меня удивительное то, что ты не шутишь, когда просишь выломать тебе пальчик, – я же всегда думал, что ты, напоминая о первом визите в пещеру Огненной горы, смеялась надо мной. Может, нам уже пора разорвать нашу магическую пуповину? Огненную птицу мы проконтролировали, дворец сожгли, а во время уничтожения Каменного дракона нам по‑любому предстоит действовать раздельно.

– Пусть ещё немного побудет, ладно? В этом же нет ничего зазорного. А мне так приятно, ты даже себе не представляешь.

– Не только представляю, но и ощущаю.