Читать книгу "Отчаяние - Грег Иган"

Уравнения ТВ не давали ответа. Канонические эксперименты не давали ответа. Ответ искать было негде – лишь в моей собственной памяти, в моей собственной жизни.

Всего-то и надо было, чтобы вырвать самого себя из центра Вселенной, чтобы предотвратить раскручивание клубка, – отбросить последнюю иллюзию.

Эпилог

Самолет приземлился; я начал снимать. Очевидец сделал пометку: «Кейптаун, среда, 15 апреля 2105 года. 7:12:10 по Гринвичу».

Встречать меня в аэропорт приехала Карин де Гроот. Вид у нее был поразительно цветущий – живьем она выглядела даже моложе, чем на экране, – хотя оба мы были уже куда как немолоды, и потери оставили неизгладимый след. Мы поздоровались. Я огляделся, вбирая в себя многообразие стилей – и в анатомии, и в одежде; не то чтобы более изощренное, чем где-либо в других местах, просто в каждом месте – свое, особый облик толпы. Похоже, по всей Южной Африке нынче в моде импозантные одеяния вроде сутан, покрытые темно-лиловыми симбионтами-фотосинтетиками. Там, у нас, на каждом шагу встретишь людей в глянцевых, приспособленных для дыхания и питания под водой одеждах.

После момента «Алеф» люди побаивались, что смешение сделает человечество чересчур однообразным. Но этого не случилось – во всяком случае, люди не стали более безлики, чем в Эру Невежества; не заставило же господство тогдашних примитивных непреложных истин (что вода мокрая, а небо голубое) всех до одного на планете мыслить и поступать одинаково. Воспринимать единую истину ТВ можно по-разному – вариантам несть числа. Что действительно стало невозможным, так это заблуждение, будто каждая культура создает собственную, отдельную от прочих реальность: ведь все мы дышим одним воздухом, ходим по одной земле.

Де Гроот мысленно сверилась с каким-то расписанием.

– Так вы прямо из Безгосударства?

– Нет. Из Малави. Надо было кое с кем увидеться. Хотел проститься.

Мы спустились в подземку, где нас уже ждал поезд; путь к вагонной двери освещен огнями. Без малого пятьдесят лет не был я в этом городе. За это время он здорово переменился. Все вокруг незнакомое; и на каждом шагу, хочешь не хочешь, перед тобой – ТВ. Точно хвастающийся новой замечательной поделкой ребенок. Казалось бы, чего уж проще – нескользящее, поглощающее грязь покрытие на плитках пола или светящиеся пигменты на живых скульптурах, – только даже такие незамысловатые нововведения притягивали взгляд, растолковывая свой уникальный способ сосуществования.

Ничто не оставалось непонятым. Никаких загадок, никакой магии.

– Когда я услышал, что в качестве мемориала Вайолет Мосалы построили Детский Сад, в первую минуту подумал, что ее бы удар хватил. Что говорит лишь о том, как мало я ее знал. Не понимаю, почему меня пригласили.

Де Гроот рассмеялась.

– Я рада, что вы проделали такой путь не только ради самой церемонии. Выступить на ней вы могли бы и по сети; никто не обиделся бы.

– Ну что вы, побывать здесь самому! Никакого сравнения!

Наша остановка, напомнил поезд. Придержал для нас двери. Мы оказались в опрятном предместье, недалеко от дома, где провела детство Мосала; правда, теперь вдоль улиц росли удивительные растения – она ни за что не распознала бы видов. И как растут деревья в Безгосударстве, увидеть ей не довелось. Мимо нас, глядя в безоблачное голубое небо, зачарованные его безупречной логикой, шагали люди.

Детский Сад оказался небольшим зданием, по такому случаю превращенным в лекционный зал. Полдюжины ораторов, пятьдесят детишек-слушателей. Мысли мои витали где-то далеко. Но вот внучка Вайолет – она работает на «Альционе» – начала рассказывать о ракетных двигателях; принцип их устройства, основанный на ТВ, достаточно прост для понимания. Карин де Гроот говорила о Вайолет, вспоминала эпизоды из ее жизни, в которых Вайолет представала благородной и несгибаемой. А один из ребят подготовил почву для моего выступления, поведав аудитории об Эре Невежества.

– Она висит в Информационном Космосе, как сталактит, – употребив настоящее время, он не оговорился, выбрал такую форму сознательно, как того требовала всеобщая относительность, – Она не автономна, не объясняет самое себя. Чтобы существовать, она должна быть привязана к Информационному Космосу. Впрочем, не обойтись без этого и нам. Это историческая необходимость, логическое следствие, очевидное, если попытаться развернуть время, предшествующее моменту «Алеф».

Повинуясь жесту малыша, прямо в воздухе соткались яркие диаграммы и уравнения. На плотно оплетенном объяснительными нитями сверкающем звездном скоплении Информационного Космоса покоился, упираясь вершиной в физический Большой взрыв, простой тусклый конус Эры Невежества. Несколько уступающие оратору в интеллектуальном развитии четырехлетние слушатели старательно пытались вникнуть в суть концепции. Время, предшествующее моменту «Алеф»? Конечно, дедушки-бабушки рассказывали, но все равно как-то не верится.

Дошла очередь и до меня. Я изложил собственную, тщательно подготовленную версию событий пятидесятилетней давности. Везде, где и предполагалось, аудитория реагировала недоверчивым смехом. Право собственности на гены? Централизованное управление? Культ невежества?

Древняя история – штука своеобразная; давние победы общеизвестны, но я пытался донести до них, какую долгую, мучительную борьбу пришлось вести их предкам, чтобы овладеть всеми знаниями, которые теперь эти дети воспринимают как нечто само собой разумеющееся, как много значили для ее участников законы и мораль, физика и метафизика, пространство и время, радость, любовь, осмысление… И нет никакого верховного существа, рассыпающего абсолютные истины, как манну небесную: ни Бога, ни Геи, ни милосердных правителей. Реальна лишь Вселенная, объясненная и тем самым созданная. И цели жизни не существует, пока мы не создадим ее, вместе или поодиночке.

Кто-то спросил о суматошных первых днях после момента «Алеф».

– Все поняли, – отвечал я, – что истина не так проста для восприятия. Ортодоксальных ученых смущало, что ТВ основывается лишь на собственной силе осмысления – и ни на чем ином; последователей Культа невежества – что даже совместно созданная Вселенная, самая субъективная из возможных реальностей, соткана не из их излюбленных мифов (из которых вообще ничего создать нельзя), а есть продукт универсального научного знания, что на самом деле и означает сосуществование. Даже антропокосмологи, как оказалось, ошибались; настолько увлекла их идея о единой Ключевой Фигуре, что им и в голову не приходило рассмотреть возможность того, что эту роль на равных станут играть все. Они проглядели самое надежное, наиболее отвечающее законам симметрии решение: что любой разум подчиняется ТВ, но, чтобы создать ее, нужна совокупность всех разумов.

Один сообразительный слушатель заметил, что я уклоняюсь от темы, – ребенок, которого я назвал бы «человеком» в давние времена, до того как Ч-слово взорвалось и люди поняли: все, что нас объединяет, – это ТВ.

– Но ведь многие не были ни учеными, ни последователями культа, ни антропокосмологами. Не цеплялись за какие-то определенные идеи. Так почему же они так огорчились?