Читать книгу "Тайные дневники Шарлотты Бронте - Сири Джеймс"

За последние три месяца мы с Артуром несколько раз целомудренно целовались, иногда держались за руки, но и только. Теперь этому настал конец. Я предполагала, что Артур лучше меня осведомлен в данных вопросах. Ведь он мужчина, к тому же ирландец. Я не боялась, но, как и признавалась Эллен, тревожилась, немного робела (против чего мать Эллен строго предостерегала!) и более чем немного волновалась.

После ужина мы молча поднялись по лестнице. Когда мы достигли двери нашего номера, мое сердце бешено забилось в ожидании. Что дальше? Артур возьмет меня на руки и перенесет через порог? Втолкнет в номер, захлопнет дверь и немедленно заключит в свои пылкие объятия?

Нет.

Он молча отпер дверь. Остановился. Тихим голосом, пряча глаза, пробормотал:

— Мне войти с тобой? Или… возможно, ты предпочитаешь готовиться ко сну в одиночестве?

Я помедлила, онемев от удивления и разочарования. Я не ожидала подобного поворота. Как мне следует реагировать?

Явно заметив мое смятение, муж быстро произнес:

— Не волнуйся. Я спущусь на несколько минут и постучу, когда вернусь.

Мне хотелось крикнуть: «Нет! Не уходи!», однако робость лишила меня дара речи.

— Не забудь запереть дверь, — добавил он, протянул мне ключ и был таков.

С уколом смущенного сожаления я вошла в номер и послушно закрыла дверь. На мои глаза навернулись слезы досады. Да, я нервничала, весь ужин у меня не было аппетита, но это все из-за волнующего предвкушения. Быть брошенной и раздеваться в одиночестве — далеко не то, с чего я мечтала начать свою первую брачную ночь.

Если честно, я надеялась (совсем немного), что, несмотря на свое прежнее джентльменское поведение, мой муж, оставшись после венчания наедине со мной, превратится в эдакого ловеласа. В моем воображении он в порыве страсти срывал с меня одежду или, по крайней мере, был рядом и лично помогал мне раздеваться, снимал предмет за предметом. Несомненно, именно так страстный мистер Рочестер, весьма искушенный в расстегивании корсажей и расшнуровывании корсетов, лишал свою Джейн невинности!

Увы, я поняла со вздохом, что мне явно суждено иное. Артур Белл Николлс слишком вежливый и слишком добродетельный мужчина, чтобы — по выражению Эллен — пленить меня.

Я впервые как следует осмотрела номер. Он был простым, но чистым и обставленным со вкусом: у одной стены располагалась удобная на вид кровать с пологом на четырех столбиках, у другой — гардероб из красного дерева; также был один стул и два небольших столика, на одном находились кувшин и таз, на другом — свеча и маленькое зеркало. Занавески были задернуты. В камине ярко горел огонь, заливая комнату мерцающим светом.

Где-то в коридоре часы пробили девять. Я зажгла свечу и поспешно разделась, чтобы муж по возвращении не застал меня в дезабилье. Затем повесила платье в гардероб, убрала нижнее белье в чемодан, быстро умылась и скользнула в белую хлопковую ночную рубашку с длинными рукавами, скромно отделанную лентой на шее и тонкими полосками кружева на воротнике и манжетах.

Едва я завязала ленту на шее, как в коридоре раздались шаги, и в дверь тихонько постучали. Дрожащая, с колотящимся сердцем я подбежала к двери и открыла ее.

Артур вошел и посмотрел на меня; его щеки зарделись, и он кивнул в знак приветствия, отводя глаза. Быстро и молча он снял сюртук, выложил содержимое карманов на стол и опустился на кровать расшнуровать ботинки. О! Я наблюдала за ним, кипя от возмущения. Неужели это все, на что мне следует рассчитывать? Неужели в этом человеке нет ни грана романтики? Я его жена! Я стою перед ним, совершенно обнаженная под своей ночной рубашкой! А он сидит поодаль и расшнуровывает ботинки! Разве он не видит, что я жду, гадаю, надеюсь… что мне отчаянно необходимо прикосновение… поцелуй… объятие… по крайней мере, хотя капля чувства, выраженного словами?

Тишина была невыносимой. Мне пришлось нарушить ее.

— Хорошая комната, — выпалила я.

И тут же кровь прилила к щекам, я мысленно поморщилась. Это лучшее, на что я способна? Я действительно хочу в такой момент обсуждать достоинства нашего номера?

— Да, — отозвался он, стягивая носки. — Я специально заказал одну из самых больших. Хотел, чтобы ты нашла ее хорошей.

— Я нахожу ее хорошей. Спасибо, — ответила я, в замешательстве сознавая, что в течение минуты мы в третий раз назвали комнату «хорошей».

С раздражением схватив щетку, я устроилась за маленьким столиком перед зеркалом и начала методично вынимать шпильки из волос. С самого начала мне было известно, что мой муж не поэт. «Наивно было ожидать от него романтики», — мрачно подумала я.

Когда я вынула последнюю шпильку и каскад тяжелых, длинных волос упал мне на плечи, я услышала шаги Артура. Увидела его отражение в маленьком зеркале передо мной: муж стоял у меня за спиной, обнаженный до талии. Вид его крепкой, мускулистой груди вызвал во мне внезапный трепет.

Он заговорил, и его голос был мягче и ниже, чем за все время нашего знакомства.

— Окажи мне честь: разреши расчесать твои волосы.

Предложение застало меня врасплох. Артур не мог знать, что расчесывание волос всегда было одним из моих любимых удовольствий, желанным ежевечерним ритуалом, которого мне остро недоставало все пять лет после кончины сестры Анны.

— Ты… умеешь? — смущенно уточнила я.

Глупый вопрос!

— Умею.

Тогда я протянула ему щетку.

— Ты не могла бы перебраться на кровать? — попросил он. — Будет проще, если мы оба сможем сесть.

Я встала, сняла очки, приняла протянутую руку и позволила отвести себя к кровати, где уселась рядом с мужем спиной к нему. Он начал расчесывать мои локоны твердыми и уверенными движениями. В былые годы Анна расчесывала мне волосы бережно и заботливо, Эллен тоже, но их попытки, как я скоро обнаружила, были попросту небрежны по сравнению с нежностью и сноровкой моего мужа.

Щетинки щетки покалывали кожу головы; вновь и вновь кончики пальцев Артура ласкали мне шею, приподнимая пряди и пропуская их через щетку длинными, широкими взмахами. С каждым прикосновением его пальцев к коже через все мое тело пробегал неожиданный электрический ток.

— Надеюсь, — задыхаясь, пролепетала я, — ты уже расчесывал волосы?

— Когда я был мальчиком, мать, а затем и тетя позволяли мне эту вольность. Хотя тогда у меня были только самые невинные и почтительные мотивы. — Низким и охрипшим голосом он прошептал мне на ухо: — Ты не поверишь, Шарлотта, как часто я воображал этот миг со дня нашей встречи.

Моя кровь вдруг зашумела в ушах так громко, что я лишилась дара речи. Казалось, плавными ритмичными движениями пальцев и взмахами щетки он интимно притрагивается к каждому изгибу моего тела. Мои веки опустились, голова чуть откинулась, все напряжение исчезло, и будто восхитительное жидкое тепло излилось дождем. «Вероятно, наркоманы чувствуют нечто подобное», — помнится, подумала я (пока еще была в состоянии думать).