Читать книгу "Академия и Земля - Айзек Азимов"

– Кстати, о музыке, – сказала Блисс, – после ужина мы приглашены на музыкальное представление. Очевидно, в нашу честь. Похоже, альфиане очень гордятся своей музыкой.

– Их гордость вряд ли сделает звуки музыки приятнее для нашего слуха, – поморщился Тревайз.

– Дослушай меня. Я поняла так, что гордятся они в основном тем, что играют исключительно на древних инструментах. Очень древних. Мы можем узнать что-нибудь о Земле, познакомившись с ними.

Тревайз нахмурился:

– Интересная мысль. Кстати, может быть, вы что-нибудь разузнали? Джен, ты виделся с этим… Моноли, о котором говорила Хироко?

– Да, виделся. Я проговорил с ним три часа. Хироко не преувеличивала. Непрерывный монолог. Когда я собрался обедать, он вцепился в меня и не давал мне уйти, пока я не пообещал вернуться, когда смогу, чтобы послушать его еще.

– А он действительно сказал что-то интересное?

– Ну, он тоже, как и все, настаивал на полной и смертоносной радиоактивности Земли; на том, что предки альфиан последними покинули ее и что, если бы не это, все они умерли бы. И, Голан, он так убежден в этом, что я не мог не поверить ему. Я пришел к выводу, что Земля в самом доле мертва и что все наши поиски оказались в итоге бесполезными.

79

Тревайз опустился на стул, глядя на Пелората, сидящего на узкой койке. Блисс встала и молча посмотрела по очереди на мужчин.

– Позволь мне судить, бесполезны были наши поиски или нет, Джен, – смог наконец выговорить Тревайз. – Лучше скажи, что натрепал тебе этот болтун только покороче.

– Я делал пометки по ходу беседы. Это помогло произвести на старика впечатление ученого, но мне нет нужды заглядывать в них. Его речь была непрерывным потоком сознания. О чем бы он ни заговорил, это тут же напоминало ему о чем-то еще, но, конечно, я потратил бы всю жизнь, пытаясь переварить эту информацию в поисках надежных и состоятельных сведений, так что моя задача сейчас – суметь преобразовать длинные и бессвязные рассуждения…

– Во что-нибудь столь же длинное и бессвязное? Ближе к делу, Джен, дружище, – вежливо перебил его Тревайз.

Пелорат откашлялся и продолжил:

– Да, конечно, дружок. Я попытаюсь сделать связный и хронологически верный отчет из всего услышанного. Итак, Земля была родным домом человечества и миллионов видов животных и растений. Так продолжалось бессчетное число лет, пока не начались гиперпространственные полеты. Тогда и были заселены Внешние миры. Они откололись от Земли, развив свою собственную культуру, и стали презирать и угнетать планету-праматерь.

После пары столетий таких отношений Земля сумела вернуть себе свободу, хотя Моноли так и не объяснил, каким образом это произошло, а я не решился расспросить поподробнее. Даже если бы он и позволил мне прервать его, что маловероятно, это могло просто увести старика в новые дебри воспоминаний. Он, кстати, упомянул исторического героя по имени Элайдж Бейли, но упоминания о нем столь характерны для попытки приписать одной личности все достижения целого поколения, что не было смысла пытаться…

– Пел, дорогой, тут все ясно, – оборвала его Блисс.

Пелорат умолк на полуфразе, пытаясь сосредоточиться.

– Конечно. Извините. С Земли ушла вторая волна поселенцев, основав множество новых миров и на новый лад. Новая группа поселенцев, действуя более энергично, чем космониты, вытеснила, разгромила и пережила их и, наконец, создала Галактическую Империю. Во время войн между поселенцами и космонитами – нет, не войн… он использовал слово «конфликты» – Земля и стала радиоактивной.

– Это же нелепо, Джен! – с явным раздражением заявил Тревайз. – Как могла целая планета стать радиоактивной? Каждая планета в той или иной степени радиоактивна с момента своего образования, и эта радиоактивность постепенно снижается. Стать радиоактивной невозможно.

– Я лишь передаю тебе слова Моноли, – пожал плечами Пелорат. – А он рассказал мне только то, что сам слышал – от кого-то, кто рассказал ему, что он слышал – и так далее. Это – народные предания, передающиеся от поколения к поколению, из уст в уста, кто знает, с какими искажениями, возникающими при каждом очередном пересказе.

– Я понимаю, но разве здесь нет книг, документов, древних летописей, которые сохранили историю былых времен и которые могли бы дать нам что-нибудь поточнее, чем современные сказки?

– Я спросил старика и об этом, но ответ был – нет. Он туманно объяснил, что были книги в давние времена, но что они давным-давно утеряны, но тем не менее все сказанное им содержалось в тех книгах.

– Да, славная работа. И здесь та же самая история. На каждой. планете, которую мы посетили, записи, касающиеся Земли, так или иначе исчезли. Хорошо. Так откуда, он сказал, взялась радиоактивность Земли?

– Он не привел никаких подробностей. Максимум, что он сказал, так это – что космониты были благоразумны, а потом стал утверждать обратное – что космониты были теми злыми демонами, которых люди Земли винили во всех напастях. Радиоактивность… В это мгновение его перебил звонкий голосок.

– Блисс, я – космонитка?

Фаллом со взъерошенными волосами стояла в узком дверном проеме между двумя комнатами. Ночная рубашка (предназначенная для более пышных форм Блисс) соскользнула с одного ее плечика, обнажив неразвитую грудь.

– Мы беспокоились о неожиданных визитерах снаружи, – сказала Блисс, – и забыли об одном внутри. Ну, Фаллом, почему ты спрашиваешь?

Она встала и подошла к подростку.

– У меня нет того, что есть у них, – заявила Фаллом, показав на мужчин, – или того, что есть у тебя, Блисс. Я… другая. Это потому, что я – космонитка?

– Да, Фаллом, – успокаивающе произнесла Блисс, – но небольшие отличия не страшны. Ступай обратно в постель.

Фаллом стала покорной, как всегда, когда Блисс хотела этого. Девочка повернулась и уходя, словно разговаривая сама с собой, пробормотала:

– Я – демон? Что же такое – демон?

Блисс, бросив через плечо: «Подождите меня минутку, я скоро вернусь», – вышла вслед за ней.

Она вернулась через пять минут, качая головой:

– Теперь она будет спать, пока я не разбужу ее. Я должна была это сделать раньше, но любое вмешательство в сознание должно проводиться лишь в самом крайнем случае. – Словно оправдываясь, она добавила: – Я не могу избавить ее от размышлений о различиях между ее гениталиями и нашими.

– В один прекрасный день она все-таки узнает, что она – гермафродит, – заметил Пелорат.

– Но не теперь, – возразила Блисс. – Продолжай свой рассказ, Пел.

– Да, – поддержал Тревайз, – пока еще кто-нибудь не помешал нам.

– Хорошо. Земля стала радиоактивной или, по крайней мере, ее поверхность. Тогда на Земле жило огромное население, сосредоточенное в гигантских городах, размещавшихся по большей части под землей…