Читать книгу "Меч на ладонях - Андрей Муравьев"

Горовой верил, что любая ночная напасть проходит с первым криком петуха. А это значит – Тимофей Михайлович прикинул время, – ждать ему не больше пяти часов. Он присел в тени, отбрасываемой открытой дверью залы.

«Ну, ничога, и дольше по засадам сиживали, – подъесаул перекрестился на купол часовни. – Попа бы какого словить да рядом посадить, чтобы молитвы читал».

Казак немного поразмышлял, стоит ли идти искать священнослужителя или лучше остаться возле товарищей, которые не могут себя защитить. В конце концов решил, что если бы священники не реагировали на ту заразу, которая уложила всех в монастыре, то они бы уже подняли тревогу. А значит, лучше держаться своих и верить только в себя. На всякий случай, он пару раз прочел одними губами «Отче наш» и «Богородицу» , перекрестил револьвер и саблю и затих, устроившись поудобней. Перед тем как залечь в засаду, казак подвесил на дворе горящую лучину и разжег масляный фонарь, лежавший рядом с одним из гвардейцев. Теперь двор был пусть и слабо, но освещен. Горовой перехватил саблю в правую руку, револьвер в левую и, читая молитвы, присел. Еще в детстве, когда дело доходило до драки, казак научился не бояться никого, но решил, что в ситуации, когда попахивает чертовщиной, молитва лишней не будет.

Ждать долго не пришлось. Через двадцать минут от стены, примыкавшей к саду, отделилась темная фигура. Бесшумно скользя, пришелец подобрался ко входу в обитель, закрыл дверь в монастырь, подпер ее колом, прихваченным у конюшни, и повернулся к зданию, где находилось помещение для паломников. Слабый свет лучины мог только примерно обрисовать его контуры, но Горовой видел, что вошедший явно не отличался габаритами от остальных жителей этого века: небольшого роста, тщедушный, но ловкий и гибкий.

На знак ночного лазутчика от стены отделились еще две тени. В отличие от первого, они выбрали путь вдоль стены и ворот к зданию часовни, по дороге несколько раз нагибаясь над спящими охранниками. В руках одного что-то блеснуло в свете луны.

«Курвы, постовых режут», – догадался Горовой. Подымать крик было поздно. То, чего он боялся, уже случилось.

После того как с охраной у дверей было покончено, троица двинулась к дверям в гостиницу. По пути они профессионально разошлись веером, быстро и бесшумно пробежав весь двор.

Горовой замер.

Тихо скрипнула половица порога. В проеме двери, оставленной Тимофеем приоткрытой, мелькнул силуэт. Рывок вошедшего внутрь помещения был так стремителен, что казак даже не успел спустить курок. Следом за первым появилась вторая тень, но тут уже подъесаул не оплошал. Выстрел грянул подобно грому, тело пришельца буквально вынесло на улицу. Не давая опомниться, Горовой ринулся на первого из ночных убийц.

Освещение двора было тусклым, но все же свет лучины и редкие проблески луны были намного ярче, чем просто кромешная темнота комнаты, в которой сейчас соревновались в ловкости казак и подосланный убийца. Удар саблей подъесаула со свистом рассек пустоту. Как ни был он быстр, пришелец успел отпрыгнуть в глубину комнаты. Казак рубанул еще раз, и тоже мимо. Увернувшись, серая тень незнакомца взмахнула рукой, и тут же русич ощутил тупой удар в область печени. На его счастье, кольчуга выдержала.

В руке противника вертелась короткая веревка с чем-то блестящим на конце. Из-под надвинутого на лоб капюшона поблескивали странные кошачьи глаза. Тимофей пригнулся. Его всегда удивляло, что в секунды, которые обычно длится схватка или бой, умудряется втиснуться столько мгновений, иногда, кажется, растянутых на годы жизни.

Противник слегка согнул колени, отводя руку со своим странным оружием за спину.

– Н-н-на, курва! – Не желая состязаться в скорости реакции с исчадьем ада, Горовой выстрелил. Но враг, пусть и незнакомый с оружием двадцатого века, понял, что движение противника не сулило ему ничего хорошего, и быстро метнулся в сторону двери. На ходу он, выгнувшись, взмахнул рукой, и уже Горовой продемонстрировал чудеса эквилибристики, мгновенно распластавшись вдоль стены. По груди что-то хлестко ударило, раскроив одежды, как портняцкими ножницами. Но ударило вскользь, так и не одолев стальной кольчуги.

В проеме двери мелькнула тень – и все…

Запыхавшийся казак выждал секунду и выпрыгнул на улицу с револьвером наготове.

Никого… Только открытые ворота. Не было ни трупа второго убийцы, ни следов первого и третьего. Казак вернулся назад к двери, ожидая повторного нападения, но даже намека на угрозу не было… Тихо… Будто все ему приснилось.

Сбоку скрипнула дверь обители, подпертая колом. Кто-то ломился наружу. Выждав еще с полминуты, казак, не опуская саблю, метнулся к запертым воротам в покои послушников и выбил подпорку. Из здания вывалились двое монахов. Один что-то заверещал на итальянском, на что казак только пожал плечами. Второй, седой и немолодой, с каким-то коромыслом в руках, догадался спросить по-немецки:

– Что случилось?

Тимофей Михайлович оглянулся. Он и сам не мог толком описать то, что произошло. Дыхание было еще немного сбито, но это прошло через полминуты. Отдышавшись, Горовой постарался подобрать слова из чужого языка для терпеливо ожидавших ответ около него монахов:

– Буди обитель, поп. На императрицу убийцы напали. – Этой речью казак исчерпал весь свой запас иностранных слов. Для полноты картины он добавил несколько фраз на родном языке и ткнул рукой в сторону тел охранников. Русских слов монахи не поняли, но смысл сказанного на удивление легко уловили. Молодой послушник тут же нырнул обратно в обитель, вереща что-то, а второй, с коромыслом, двинулся к воротам, на ходу раздавая тычки спавшим охранникам из тех, мимо которых не прошли странные убийцы в серых балахонах. Из коридора, который вел в спальные кельи монастыря, послышался топот множества ног. У сарая зашевелились просыпавшиеся гвардейцы.

Казак присел на перевязь для лошадей. Что бы ни околдовало их, ввергнув всех в странный сон, – после нападения оно отпустило… И то хорошо.

8

К утру подсчитали потери. Всего было найдено зарезанными четверо гвардейцев. Все – пышноусые ветераны, видевшие не одно сражение, чувствовавшие опасность нутром и тем самым местом, которое они всегда сберегали в боях. Все были зарезаны во сне, как овцы или телята на бойне.

Несмотря на заверения монахов и рассказ Горового, капитан гвардейцев обвинил в убийстве своих людей единственного не спящего ночью, заезжего человека из отряда беглой императрицы, то есть подъесаула. Кто-то ведь должен был открыть двери обители, запертые изнутри. Тимофею Михайловичу даже пришлось посидеть под стражей до тех пор, пока в монастырском саду послушники не нашли тело лекаря, приехавшего с Адельгейдой. Кто-то перерезал ему глотку и оставил труп на видном месте. По словам послушников, на коре дерева, под которым лежало тело, был вырезан знак дракона, без сомнения богомерзкого и дьявольского создания. По-видимому, Валиаджи и впустил ночных убийц на территорию монастыря, околдовав или опоив снадобьями охрану и свиту императрицы. Но что-то пошло не так, на одного из тех, кто должен был спать, колдовство не подействовало, и все закончилось тем, чем и закончилось. Враги бежали. В отместку за убитого собрата, а казак уверял, что убил одного из ночных татей, пришельцы зарезали своего сообщника.