Читать книгу "Правила боя. Исток - Анна Московкина"

Женщина поджала узкие губы. Мужчины переглянулись.

— Что происходит, Фотий? Что за шум?

— Маги, те маги, которые подожгли твой дом.

— Я ослеп, друг. Совсем ослеп…

— Зрение вернется. Погоди чуток, нужно только время, — улыбнулся старый колдун, хотя знал, что друг не может видеть его улыбки.

Фотий Отшельник покачнулся, по лысине бежал пот. Старик, проживший без малого триста лет, знал: времени больше нет.

Зятлик понял, он ослеп, но не потерял слуха.

— У меня еще есть силы… Возьми…

— То, что у тебя осталось, нужно тебе, чтобы продержаться, дождаться накопителя или источника.

— Фотий, я буду знать, что ты похоронишь меня по моему желанию. И оставишь моему внуку библиотеку, которую мне обещал, старый ты хрен! Бери, я сказал! Все равно я покойник!

Отшельник хотел воспротивиться, возразить. Но сила, выпущенная слепым старичком, так похожим на козла, уже ткнулась ему в ладони, теплом пробегая по телу. Зятлик замер с полуулыбкой на бледных старческих губах, козлиная бороденка задорно топорщилась, указывая на луну, шедшую на запад.

Зятлик присоединился к ней. К бледной слегка овальной луне, стареющей и вечной.

Отшельник сжал зубы, сфера разгорелась жарким огнем, оттесняя магов в стороны. Пахло паленым. Плескались языки огня на стенках.

До рассвета еще далеко…

Маги переговаривались кивками и знаками. Меж ними натягивалась сеть, в руках появились серебрящиеся от магии мечи. Скользили по ним блики Фотиева огня.

Ударили синхронно, копируя движения друг друга. Ударили единовременно, вспарывая магическую ткань сферы. Рубя полыхающие стенки, краснея от нестерпимого жара. Волосы женщины плавились, скручиваясь в темные — обугленные — катышки.

Сфера треснула, от мечей расползались дыры. Фотий ждал. Когда дыры соединились в единую рваную рану, маги ступили вперед.

И раны начали заживать. Языки пламени переплетались друг с другом, вились в единый узор. Стягиваясь за спинами магов Цитадели, сфера затрепетала, пульсируя, сжимаясь, толкая магов в спины.

Первой догадалась женщина, она рубила пламя мечом, ругаясь как пьяный гном, сбивая огонь со своих чудесных волос, с одежды. Но внутри сферы гудело, жужжало, стреляло.

Высыпавшие из домов на шум горожане с ужасом смотрели, как внутри круглого красного шара заживо горят три человека, корчась от жара. А посреди сидит сгорбившийся старик, прижимая к себе тело мертвого друга.

Сфера становилась все меньше.

Пока не исчезла совсем.

Посреди пепелища лежал тот самый старик, обугленный, обессиленный, но еще живой. Кто-то из колдунов, проснувшийся от шума боя, заковылял к нему на костылях, на всякий случай прикрываясь щитом отрицания.

Старик что-то шептал.

Колдун на костылях нагнулся над ним, пытаясь разобрать невнятные слова.

Уже позже — перед рассветом, два взмыленных коня ворвутся в Истоковицкие ворота, понукаемые всадниками, которых мучило всю ночь нехорошее предчувствие. Два брата, близнецы Оверкаллен, черноволосые сильные, молодые, высоченные, так похожие на своего отца в молодости, услышат от инесского колдуна по прозвищу Серая Шельма последние слова своего наставника и учителя. Серая Шельма отведет их к телу, и парни упадут на колени, совершенно одинаково, склонят красивые головы, глотая слезы. И один, старший, прошепчет:

— Хоть на смертном одре ты признался, что ты наш отец, старый хрыч!

А потом тихо разрыдается. И Серая Шельма, почитавшийся страшным болтуном, никогда никому не расскажет, что видел. Он так и унесет с собой в могилу события того утра, разболтает лишь о том, как видел последний бой колдуна Фотия по прозвищу Отшельник. Расскажет, какие у него сыновья, унаследовавшие силу и мудрость отца.

А братья Оверкаллен с тех пор будут зваться «близнецами с Черных гор», сыновьями легендарного Фотия Отшельника, колдуна, объездившего весь мир, где, как говорили, на северных островах была у него любимая женщина — светловолосая Глед Оверкаллен.

— Элина! Ты здесь?

— Здесь, — отозвалась магичка из глубины землянки. — Помоги мне!

— Он мертв?

— Да. Чертов инессец, насмехался надо мной всю ночь.

— И ты его убила?

— А что прикажешь делать? Я израсходовала на него весь запас развязывающих язык снадобий, а ему хоть бы хны! Молчал и кидался плоскими шуточками.

Она появилась на пороге растрепанная, в белых катанках и незастегнутом полушубке.

— Плохие новости, Эли. — Маг привязал к морде коня торбу с овсом.

— Еще хуже, чем мои? — скривилась магичка.

— Фотий Отшельник убил Леймиру, Клавта и Нестарка, до этого они прикончили Зятлика из Истоковиц. Отшельник умер от истощения. Инессцы подобрались к замку и ходят вокруг, как лесные коты, не решаясь на более явные действия. Пересмешника не видно и не слышно, хотя соглядатаи передали, что границу долины он пересек. Борца еще не нашли, по его следу пустили химер, но ни одна не вернулась.

— А что Фарт?

— Фарт судорожно собирается покинуть замок.

— Порталом?

— Химер — порталом, слуг и стражу — санями. Они собрались подняться по Сабельке к хребту.

Элина поморщилась:

— Помоги мне его вытащить.

— Да, сейчас. Нам надо найти Пересмешника и Борца.

— Нам? Или тебе?

— Мне, — признался мужчина. — Мне. Но я надеялся, что ты мне поможешь…

— Ну что ж, Сворн… — Магичка криво усмехнулась. — Пожалуй, помогу, но сначала ты поможешь мне вытащить это тело на улицу.

— Не вытаскивай. Не надо. Лучше сожжем землянку вместе с ним.

— Хм… а это идея…

Рысь насторожилась, кисточки затрепыхались, бегущий позади остановился, озираясь.

Рысья морда сморщилась — кошка зашипела, заложив уши назад. Лошадь одного из всадников шарахнулась назад.

— Дура! — выругался всадник. — Тихо! Опа-опа!

К рыси подоспел друг. Теперь обе лошади рванули удила, забывая о боли в зверином страхе перед оборотнями. Спутник рыси не был ни зверем, ни человеком. Всадники переглянулись, силясь справиться со взбесившимися лошадями.

Глаза оборотня погасли, один начал косить, из ярко-желтого сделавшись светло-карим.

— Тшшш… — прошептал оборотень. — Хватит… Тсс…

Копыта, молотящие снег, остановились.

— Ты напугал наших лошадей! — зло выкрикнул всадник.

— Не надо было выезжать мне навстречу. Кис, тихо, не шипи.

— Борец, — буркнул второй всадник. — Наш.