Читать книгу "Шевалье де Мезон-Руж - Александр Дюма"

Вот уже в течение нескольких дней то страх, то надежда заполняли его сердце. И эти постоянные колебания сделали его нечувствительным, безучастным.

Судьи, как и ожидала публика, обоих обвиняемых приговорили к смертной казни. Обреченные вышли уверенным шагом; в ту эпоху умирали красиво.

И туг же раздался мрачный и зловещий голос судебного исполнителя:

— Гражданин общественный обвинитель против гражданки Женевьевы Диксмер.

Морис вздрогнул всем телом и холодный пот заструился по его лицу.

Маленькая дверь, через которую вводили обвиняемых, отворилась и появилась Женевьева.

Она была в белом. Вместо тою, чтобы обрезать волосы, как делали многие женщины, она искусно, с очаровательным кокетством уложила их. Несомненно, бедная Женевьева хотела до последнего момента оставаться красивой для всех, кто мог ее видеть.

При виде Женевьевы Морис почувствовал, как силы, которые он копил для этого случая, вдруг покинули его. И хотя он готовился к такому, уж двенадцать дней не пропускал ни одного заседания и ему уже трижды слышалось имя Женевьевы, но некоторые беды так огромны и глубоки, что предугадать реакцию на них заранее невозможно.

Все, кто увидел вошедшую женщину, такую прекрасную, такую бледную, вскрикнули: одни от ярости — в эту эпоху люди ненавидели любое превосходство: в красоте, в деньгах, уме или происхождении, другие — от восхищения, некоторые — от жалости.

Женевьева, конечно, узнала один единственный голос среди всех. Она повернулась в сторону Мориса, пока председатель листал досье, время времени поглядывая на нее. С первого же взгляда, брошенного в зал, она узнала Мориса, хотя на нем была широкополая шляпа. Она с нежной улыбкой повернулась в его сторону и еще более нежным жестом приложила свои дрожащие руки к губам и, казалось, вложила всю свою душу в этот прощальный воздушный поцелуй, предназначавшийся одному единственному человеку из всей толпы.

По залу пробежал шепот — всех заинтриговало такое начало, Женевьева хотела повернуться к судьям, но застыла посередине этого движения и расширившиеся глаза ее замерли с выражением ужаса.

Напрасно Морис вставал на цыпочки: он ничего не увидел, а вернее, что-то более важное приковало его внимание к сцене, то есть к трибуналу.

Фукье-Тэнвилль начал читать обвинительное заключение. Из него следовало, что Женевьева Диксмср — супруга ярого заговорщика, что она подозревается в оказании помощи шевалье де Мезон-Ружу, который неоднократно предпринимал попытки освободить королеву.

Впрочем, ее и арестовали в тот момент, когда она стояла на коленях перед королевой и умоляла ту поменяться с ней одеждой, предлагая умереть вместо нее. Этот глупый фанатизм, говорилось в обвинительном заключении, заслужил бы, несомненно, похвалу контрреволюционеров. Но сегодня жизнь каждого французского гражданина принадлежит только нации, и если жизнь приносится в жертву врагам нации, то это — двойная измена.

Женевьеву спросили: действительно ли ее арестовали в тот момент, когда она на коленях умоляла королеву поменяться одеждой, как свидетельствуют Дюшен и Жильбер, она ответила просто:

— Да!

— В таком случае, — потребовал председатель трибунала, — расскажите нам о вашем плане: на что вы рассчитывали в дальнейшем?

Женевьева улыбнулась.

— Женщина может на что-то надеяться, — сказала она. — Но женщина не может придумать сама такой план, жертвой которого стала я.

— В таком случае, как вы там оказались?

— Потому что я не принадлежу себе и меня заставили пойти на это.

— Кто заставил? — спросил общественный обвинитель.

— Люди, которые угрожали мне смертью в случае, если я не подчинюсь.

И гневный взгляд молодой женщины опять устремился в ту точку зала, которая оставалась невидимой для Мориса.

— Но, чтобы избежать смерти, которой вам угрожали, вы согласились на другую — ведь за этот поступок вам грозил смертный приговор.

— В то время нож уже был приставлен к моей груди, тогда как гильотина была еще далеко от моей головы. Я подчинилась насилию.

— Почему же вы не позвали на помощь! Каждый честный гражданин защитил бы вас.

— Увы, сударь, — ответила Женевьева с грустной, но в то же время такой нежной интонацией, что сердце Мориса готово было разорваться, — увы, рядом со мной никого не было.

Растроганность уступила место интересу, а интерес — любопытству. Многие из присутствующих опустили головы, одни прятали слезы, другие плакали открыто. В этот момент Морис заметил слева от себя человека с вызывающе, как казалось, поднятой головой и неподвижным лицом.

Это был Диксмер. Он стоял с мрачным видом, безжалостный, ни на минуту не спуская глаз ни с Женевьевы, ни с трибуны.

Кровь ударила в голову молодому человеку. Гнев, охвативший его, перерос в неудержимое желание мести. Он бросил на Диксмера взгляд, полный такой жгучей ненависти, что тот, как бы привлеченный этой горячей волной, повернулся к своему врагу.

Их взгляды пересеклись как два языка пламени.

— Назовите нам имена этих подстрекателей, — сказал председатель.

— Он один, сударь.

— Кто?

— Мой муж.

— Вы знаете, где он?

— Да.

— Укажите адрес, где он находится?

— Он смог быть подлецом, а я не могу. Не я должна сообщать о том, где он находится, а вы сами должны его найти.

Морис взглянул на Диксмера.

Тот не шевельнулся. В голове молодого человека мелькнула мысль: выдать его, выдав тем самым себя, но Морис отогнал ее. «Нет, — сказал он себе, — Диксмер не так должен умереть».

— Значит, вы отказываетесь помочь нам в поиске?

— Я думаю сударь, что не могу себе этого позволить, — ответила Женевьева, — потому что меня за это будут презирать все, а главное — я сама.

— Свидетели были? — спросил председатель.

— Один есть, — ответил судебный исполнитель.

— Вызвать его.

— Максимилиан-Жан Лорэн! — взвизгнул судебный исполнитель.

— Лорэн! — воскликнул Морис. — Боже мой! Что же случилось?

Суд, напомним, проходил в тот день, когда арестовали Лорэна, и Морис еще ничего не знал.

— Лорэн! — оглянувшись с печальным беспокойством, прошептала Женевьева.

— Почему свидетель не отвечает на вызов? — поинтересовался председатель.

— Гражданин председатель, — ответил Фукье-Тэнвилль, — по недавнему доносу этот свидетель был арестован в своем доме. Сейчас его приведут.

Морис вздрогнул.

— Есть еще один более важный свидетель, — продолжал Фукье, — но его пока не нашли.