Читать книгу "Франчиска - Николае Бребан"

о ремонте забракованных рам, о выборе более удобного рабочего места, а порой Викторица обращалась с просьбой доварить шов, если она не успевала выполнить норму, прогуляв по цеху, или замолвить за нее словечко на производственной летучке. Вся бригада истолковывала эти отношения в пользу Купши, усматривая в них стремление повлиять на Викторицу. Всем казалось вполне естественным, что новый рабочий, который явно хочет заслужить уважение товарищей, должен не только хорошо работать, за что он, в конце концов, получает зарплату, но и вести себя соответствующим образом с товарищами. Никому не казалось странным, что кто-нибудь возьмется за перевоспитание Викторицы, тем более что вся бригада несла за нее коллективную ответственность. То, что здесь может быть замешано какое-нибудь чувство, никому и в голову не приходило, тем более чувство к Викторице, поскольку было уже известно, что Купша ее недолюбливал.

Шел декабрь. Купша заканчивал курсы и уже два месяца как работал в бригаде наравне со всеми. Однажды утром он, как обычно, первым явился на работу (было шесть часов), переоделся, спустился в цех и застал там Викторицу. Такого еще не бывало. Викторица всегда приходила около семи или ровно в семь, когда гудела сирена. За подобную пунктуальность ее тоже недолюбливали рабочие.

Купша не выказал большого удивления по этому поводу. Огромный цех был почти пуст. Только время от времени слышался лязг железных дверей, которые хлопали, когда входил кто-нибудь из рабочих, появляясь среди клубов пара как смутная неясная тень.

Викторице было скучно сидеть в одиночестве, окруженной мрачными и недружелюбными железными гигантами. Так что она была почти рада, когда увидела Купшу, спускавшегося из раздевалки.

— Здравствуй, Немой! — крикнула она ему еще издалека. — Посмотри-ка, что случилось с батареей… совсем не греет…

Купша, не торопясь осматривать батарею, спросил ее:

— С чего это вы так рано явились, барышня?

Викторица не ответила, засмеялась и быстрым движением нахлобучила Купше шапку на глаза.

— Немой! — вновь обратилась она к Купше, продолжая смеяться. И хотя смех ее звучал не совсем приятно, однако нельзя было сказать, что Купше он не нравился. — Пойди, глупенький, и посмотри батарею, а то я замерзаю здесь, как ощипанная курица! — подтолкнула она Купшу, видя, что тот уселся и стал рассматривать ботинок. — Ну иди же, шевелись!

Купша поднял голову, посмотрел на окоченевшую Викторицу, которая продолжала понукать его, и хмуро сказал:

— Мне не холодно…

Но, не окончив фразы, Купша поднялся, принес откуда-то железный прут и несколько раз ударил по ребрам батареи. После третьего удара в батарее зажурчала вода.

— Она еще не скоро нагреется, — недовольно пробурчала Викторица и принялась дуть на свои маленькие, окоченевшие от холода руки.

— Как это вы здесь появились? Еще и Аника не пришла, а вы уже здесь… — заговорил Купша, но не закончил фразу, как это часто с ним бывало. Он снова уселся на кирпичи.

Викторица, как обычно, не слушала его, но, уловив, что Купша обращается к ней на «вы», рассмеялась.

— А ты чего явился так рано, как домовой? — спросила она, чтобы хоть что-то сказать. — Домовые зимой спят на печке или в конюшне, в тепле… Я ночевала у двоюродной сестры, а она работает в красильне. Они с шести часов начинают, вот она меня и выгнала пораньше… А ты где живешь, Немой? — болтала она, дуя на ладони и притопывая вокруг Купши, который сидел на кирпиче и рассматривал заплаты на ботинке.

Видя, что Купша не отвечает, Викторица толкнула его коленом в спину.

— Ты что, язык проглотил? Скажи и ты чего-нибудь, дурачок, а то погибнем здесь от холода!

— Я живу в общежитии! — ответил Купша, не глядя на нее.

— В общежитии? Ты переехал? И много вас в комнате?

— Много, — буркнул он.

— Если бы я работала на автогене, включила бы аппарат и погрелась бы! — проговорила с сожалением Викторица, присаживаясь на корточки рядом с Купшей. — Совсем старые у тебя ботинки! — сказала она. — Тебе в них не холодно, Купша?

— Нет! — еще более мрачно буркнул тот.

Викторица взглянула на Купшу и закатилась долгим звонким смехом.

— Дурачок! — проговорила она и хотела было вновь нахлобучить ему на глаза шапку, но тот ожидал этого, быстро сдернул шапку с головы и лукаво посмотрел на Викторицу.

— А в кино ты был когда-нибудь? — спросила она.

— В каком? — переспросил Купша.

— Да в любом. Я вообще спрашиваю… Когда ты первый раз видел кино?

— Значит, — стал соображать Купша, — в первый раз я ходил… Был я раньше в Сигете, ходил, когда еще был не женатым, потом в Байя-Спире, когда не было еще столько народу…

— А в театр ты ходил?

— В театр? Пока я здесь, все как-то не доводилось…

— А там, у вас, ходил? Ну, в этой, Байя-Спире?

— В Байя-Спире, где ходят кошки холостые! — вдруг неожиданно громко рассмеялся он и слегка хлопнул Викторицу по спине.

— Дурачок! Немой! — засмеялась она вместе с ним и снова спросила: — Ну скажи, Купша!

— Чего? — отозвался он.

— Я тебя спрашивала, был ли ты в театре там, у себя? — повторила она несколько нетерпеливо, думая, что он не понимает.

Купша на минуту задумался и потом медленно ответил, глядя в сторону:

— Ну, и там я не был… Только у нас в селе свой театр есть…

— Какой же это театр? — спросила Викторица без особого интереса.

Купша не ответил и стал насвистывать плясовую мелодию. Но так как он до бесконечности повторял одну музыкальную фразу, это наскучило девушке.

— Замолчи, не играй на нервах! — сказала она через некоторое время. — Давай лучше поговорим… И что это никто больше не приходит?

— До половины седьмого никого из наших не жди, разве только Аника придет, да и она, наверное…

— Сдается мне, что нравится тебе эта Аника, — проговорила Викторица, сидевшая на корточках около батареи.

Купша не отозвался, и она продолжала:

— Я ничего не хочу сказать плохого. Мне кажется, что из вас хорошая пара получится. Только она выше тебя, и когда будете драться, она тебе на голову будет плевать.

— Какая пара? — переспросил Купша, тяжело и раздельно выдавливая из себя слова, будто ему что-то угрожало и он готовился к защите. — У меня дома есть жена и дети.

— Подумаешь, какое дело — есть жена. Можешь здесь взять другую. Ты думаешь, что твоя жена дура и спит по ночам с твоей фотокарточкой?

Купша мотнул головой. Викторица поняла, что он расстроился, и принялась нахлобучивать ему шапку, толкать коленками, стараясь как-нибудь развеселить его. Викторица все время смеялась, и ее чистый смех вился тонкой блестящей ниточкой. Купша схватил ее за руки, стиснул их и уставился