Читать книгу "Черные сны - Павел Корнев"

— Я за сбыт отвечал.

— А парни с Лукова?

— Эти идиоты на подхвате были.

— Главный кто? — Не останавливаясь на второстепенных деталях, я сразу перешел к сути вопроса.

— Колдун какой-то чокнутый. — Угорь вытер лицо о свисавшее с кровати одеяло.

— Имя, фамилия, местожительство, — заинтересовался я, хоть и понимал, что на честный ответ рассчитывать не приходится. Не похож Угорь на человека, который так легко сломался. Скорее всего, мне голову заморочить пытается. И цель у его вранья сейчас может быть только одна — стать незаменимым, чтобы шкуру сберечь.

— Велел Михалычем звать, — немного помолчав, начал колоться бандит. — Фамилию не знаю, где живет — тоже. Меня с ним кореш свел, да только он на самом деле от передоза загнулся.

— А если подумать? — взмахнул я саблей у него перед лицом. — Столько с человеком общался и ничего про него не узнал?

— Говорю же — чокнутый, — заявил блатной. — Он меня всегда сам находил, когда срочно партию сбыть надо было. А на дело с собой молодняк брал.

— Ну-ка, ну-ка, поподробней об этом, — заинтересовался я. — На какое-такое дело?

— Да не лез я туда! — явно соврал Угорь. — Меньше знаешь, крепче спишь. Моя задача сбыт наладить.

— Опиши колдуна, — приказал я.

— С виду обычный мужик, — зажмурился бандит, выдержка у которого, должно быть, начала подходить к концу. — Моего возраста, среднего роста. Усатый. Худющий. Шнифты будто пальцами кто в черепушку вдавил. Упыряга вылитый.

— А почему чокнутый?

— С духами постоянно разговаривал. И с черепом трехрогим в саквояже таскался, — с немалым облегчением переключился на другую тему Угорь. — Но жути нагнать умел…

— Стоп! — остановил его я. — Какой еще череп? Настоящий?

— Да нет, деревянный. А рога то ли хрустальные, то ли из стекла простого вырезаны.

— Вот как, — ошалело пробормотал я. Трехрогий череп. Знакомая штука — ведь именно такой алтарь Напалм в подвале на окраине Рудного этим летом спалил. А обитавшие там уроды крайне неприглядной волшбой занимались. Что-то такое Ялтин нам тогда говорил…

И тут меня как током ударило — Ялтин! Да ведь это он на Красном проспекте вчера повстречался! Просто похудел так, что ни я, ни Напалм не признали. Похудел… Худой усатый колдун с запавшими глазами… Неужели это он в этом деле замешан? Вот сука…

— И где нам этого чокнутого искать? — поднялся с табуретки я.

— Не знаю, — то ли улыбнулся, то ли оскалился от боли Угорь. — Могу весточку передать…

— Чем вам Долгоносов помешал? — сменил я тему разговора, понимая, что выдоил Угря по полной программе.

— Не в свои дела ле… — замолчал на полуслове бандит, слишком поздно поняв, что сболтнул лишнего. — Ты чего?

— А помощника его с женой зачем убили?

— Какого помощника?! — завопил, сделав вид, что не понимает, о чем идет речь, блатной. — Ты чего несешь?!

И тут я, не особо сдерживаясь, рубанул его по голени. Угорь забился, пытаясь освободить запястья от наручников, но, разумеется, ничего этим не добился.

— Думаешь, безногому будут подавать больше, чем одноногому? — вновь начал я заносить саблю для удара. — Смотри — укорочу.

— Колдун приказал… — просипел мужик. — Трем недоумкам этим.

— Ясно.

Ставшее невесомым лезвие само собой взлетело к потолку, и взглянувший мне в глаза Угорь догадался, что сейчас произойдет, и неожиданно успокоился.

— А как же «не убий»? — расслабленно обмяк он, облокотившись на кровать.

— Око за око и зуб за зуб, — возразил я, и разом набравший в весе десяток килограмм клинок наискось — от левого плеча к правому бедру, разрубил блатному грудную клетку.

Немного поколебавшись, я все же выкинул «Крыло бабочки» на пол и, вытерев с лица пот, вышел из комнаты.

Как ни странно, легче на душе не стало. Наоборот, будто дерьма наелся. Что за гадство, что за сучья жизнь? Ведь вроде все правильно сделал, почему же хреново так? Ну убил я этого подонка — плохо, что ли? Да с какого перепугу? Нет, просто была надежда разом груз с души скинуть, да не вышло. С наскоку-то оно проще: не надо думать ни о чем, знай только, руби. А вот если время задуматься над собственными поступками появляется, тогда дело труба. Тут уж что крепче окажется — нервы у человека или накручивающийся как снежный ком вал переживаний. Ну мне-то не впервой, зубы сожму и пережду. Все равно ведь уже ничего изменить не в силах. Все равно…

Ладно, найду Ялтина, за все сразу с ним отквитаюсь: и за Катю, и за бессилие собственное. Все припомню. Только бы найти гада — не терпится аж. Ничего, зато потом полегчает.

— Ты чего? — обернулся ко мне выглядывавший в подъезд Шмидт. — Одного его оставил?

— Попытка к бегству, — внимательно глядя на дружинника, ответил я. — Наручники заберите.

— Бывает, — показался в дверях кухни Грицко. — Сдается мне, тетка тоже недоброе замыслила…

— Отставить, — приказал я, доставая из карманов два червонца. — Это вам, рапорт сам напишу. Ясно?

— Как скажешь, — пожал плечами Грицко.

— Советую труповозку вызвать, — заглянув на кухню, заявил я тихонько подвывавшей женщине. — А будет желание, околоточного найди.

— Какие дальнейшие распоряжения? — поинтересовался дожидавшийся меня у входной двери Грицко.

— Свободны. И до трех чтобы проспаться успели. Иначе Гриша мне веселую жизнь устроит, а я до вас волну пущу. Насчет мужика этого не парьтесь, сам с конторой вопрос улажу.

— Ну мы тогда пошли?

— Идите уже.

Как я и предполагал, ни в подъезде, ни на улице нас никто не караулил. Все верно: нелегкая жизнь на северной окраине давно уже отучила местных обитателей от излишнего любопытства, и шум у соседей никого не заинтересовал. Наоборот, забились, поди, в свои норы поглубже и двери на все засовы заперли.

Оглядевшись по сторонам — вроде светает уже, — я проводил взглядом направившихся поправлять здоровье дружинников и сбежал с занесенного снегом крыльца. Думаю, есть смысл не шарахаться где ни попадя, а прямиком в «Ширли-Муры» ноги двинуть. Пусть сейчас еще и восьми нет, но зато позавтракаю спокойно. А то с Селиным опять все к простой пьянке сведется. А мне сегодня пить нельзя. Если забухаю, к вечеру могу не проспаться. А Гриша насчет последствий такой неосмотрительности на полном серьезе предупреждал. Только бы кабак этот открыт уже был, а то взмерзну на улице куковать…

Патрульная машина прихватила меня уже на Красном проспекте. Уазик вынырнул из-за длинного бетонного забора, словно чертик из коробочки, и луч установленного у него на крыше прожектора бритвой полоснул по глазам. Прикрыв лицо рукавом фуфайки, я выставил вперед левую руку с зажатым в ней служебным жетоном, и свет сразу же выключили.