Читать книгу "Падение, или Додж в Аду. Книга первая - Нил Стивенсон"

На протяжении своей дальнейшей карьеры Корваллис упрямо занимался всякой заумью, при первой же возможности стараясь освободиться от того, что к ней не относилось. Порой это ставило его перед рискованным выбором, но он всякий раз вспоминал Ричарда и старался поступить так, как поступил бы тот.

Вот почему сейчас он сидел в самом дорогом ресторане Сиэтла напротив Герты Шток и круглосуточной сиделки, которая поддерживала в Герте жизнь, присматривая за подключенными к той проводами и трубками. Герта, как выяснилось, была трансгендерной женщиной. И не такой уж глубокой старухой, просто очень больной. Корваллиса времен Корпорации-9592 зрелище повергло бы в ужас, но из-за Доджева завещания и собственной лазерной нацеленности на всякую заумь он мало-помалу превратился в своего рода высокотехнологичного Харона. Корваллис переправлял мертвых через цифровой Стикс и высаживал на неведомый для себя берег. Ему постоянно приходилось видеть умирающих: Доджа, потом Верну и других, переселившихся в облачное посмертие. Состояние Герты Шток его не изумляло и не пугало.

Впрочем, он сильно удивился, когда она рассказала, чем зарабатывает на жизнь.

– Я музыкант. Моего настоящего имени вы никогда не слышали, но я знаю, что вы слышали мою музыку. Я записывалась под именем Помпезус Бомбазус.

Корваллис тут же вспомнил:

– Последняя музыка, которую слышал Ричард Фортраст.

– Если в лифте не проигрывали какую-нибудь попсу, – ответила Герта.

– Вам попадалось то видео?

– Мальчик со сломанной рукой? На тротуаре?

Герта закивала и улыбнулась, показывая желтые зубы и чудовищные десны. Корваллис отвел глаза и воспроизвел перед мысленным взором гифку: Додж с мальчиком на тротуаре за мгновения до того, как уйдет умирать. У Ричарда на шее массивные дорогущие наушники с шумоподавлением, из них в промозглый осенний воздух льется музыка. Совершенно точно «Помпезус Бомбазус».

– У него были все ваши вещи, – сказал Корваллис.

– Меня это на время прославило, – ответила Герта. – И принесло большой заказ – музыку для ААА-игры. Хватило на трансгендерный переход.

– И что было потом? Мне вроде бы помнится, вы еще пару альбомов записали.

– Не выстрелило. У меня был шанс, я его упустила.

Корваллис отпил дорогого вина, которое заказала у сомелье Герта.

– Но согласно тому, что переслал мне ваш секретарь, вы прилетели из Берлина на частном самолете. Остановились в лучшей сиэтлской гостинице, обедаете в лучшем ресторане, заказываете лучшее вино. Должен ли я буду заплатить по счету?

Герта рассмеялась и мотнула головой:

– Я внезапно разбогатела. Две недели назад я жила в государственном доме престарелых. Теперь деньги текут на мой банковский счет рекой. Сотни тысяч долларов в день.

– Откуда?

– От вас, друг мой. Вы когда-нибудь проверяете свою бухгалтерию?

– От меня лично? Или…

– Нет, от вашего фонда, или как там это называется.

– Почему мы перечисляем деньги на ваш счет?

– Это происходит автоматически, – сказала Герта. – Есть система, которая отслеживает скачивание музыки. Она платит музыкантам всякий раз, как кто-нибудь слушает их песни. Кто-то или что-то в вашем облаке качает мою музыку, как безумный. Я внезапно стала богатой. – Помпезус Бомбазус вскинула руки, увлекая вверх провода и трубки капельниц. – И я хочу умереть как богатая, с хорошим обедом в желудке. И чтобы мое тело отсканировали, как сканируют богатых. И я хочу попасть в то замечательное место, где все слушают мою музыку.

Через несколько дней Корваллис нашел время проверить бухгалтерию и убедился, что Герта сказала правду про скачивание и деньги. Помпезус Бомбазус за последние пять недель заработала больше, чем за предыдущие десять лет. Для живых она оставалась забытым музыкантом, но для мертвых затмевала «Битлз».

В обычных обстоятельствах какой-нибудь процесс в системе отметил бы аномальные выплаты и поставил в известность ревизора Фортрастовского фамильного фонда. Но в данном случае всплеск остался незамеченным на фоне более мощных трендов. Экосистема вычислительной деятельности, возникшая пять лет назад, когда София запустила Мозг Доджа, и включающая теперь тысячи процессов на неведомом числе серверных парков, которые Эл открыл по всему миру, перешла в новый режим. Про этот режим знали одно – он обходится очень дорого. Причем по-новому. Выяснить, что именно думают и делают процессы, было все так же трудно. За годы участники Екопермона создали и предоставили в распоряжение сообщества различные инструменты, которые извлекали доступные данные из потока сообщений и нагрузок на серверы, анализировали разными хитрыми способами и выдавали трехмерные визуализации. Их теперь появилось много, но чаще всего использовались изначальная «Провил» (программа визуализации Ландшафта) и схема сетевого картирования, вышедшая из исследовательских организаций Элмо Шепарда. Корваллис, как и все держатели токена, мог в любой момент посмотреть их через гарнитуру. Приложение было многопользовательское; вы могли при желании включить функцию, позволяющую видеть аватары тех, кто сейчас смотрит ту же визуализацию. Сами вы при этом могли оставаться невидимым, а могли известить о своем присутствии. Сообщество было эксклюзивным клубом – не больше ста держателей токенов по всему миру. Доступ имели только ученые и руководители из учреждений Большой Тройки Уотерхауз-Фортраст-Шепард.

Недели две назад ревизор Фортрастовского фамильного фонда сообщил руководству и совету директоров, что происходят неприятные вещи, на которые надо обратить внимание. С тех пор Корваллис постоянно держал включенную визуализацию на периферии зрения и проверял ее несколько раз за день.

Один участок Ландшафта всегда ставил их в недоумение: в горах к северу от Города располагалось место, не вписывающееся в понятную трехмерную форму. Исследователи окрестили его Эшервиллем по имени художника М. К. Эшера, который рисовал невозможные фигуры. Эшервилль существовал по меньшей мере столько же, сколько работала «Провил», и почти не менялся. Анализ потоков сообщений четко демонстрировал, что Додж, Плутон и некоторые другие процессы «Пантеона» активно с ним связаны.

Эшервилль при всей своей странности был хотя бы стабильным. Другое непонятное место называли Площадью с тех пор, как София указала на его сходство со сквером в родном городке Ричарда Фортраста, однако теперь всякое сходство исчезло. Последнее время Площадь светилась так, что ее было не разглядеть, если не приглушить яркость очков. Остальной Ландшафт при этом погружался во тьму. Все зеленые точки в «Провил» имели одинаковую яркость; если одна область светилась сильнее других, то лишь от того, что там концентрировалось много точек. Если сравнить Ландшафт с роем светлячков, то Площадь была банкой, куда светлячки почему-то набились до отказа. «Провил» старалась отследить все данные и нанести на объемную карту, но не могла осмыслить поступающую информацию. А может, наблюдатели вроде Корваллиса не могли сопоставить увиденное с формами, знакомыми им по жизни в трехмерном пространстве. Может, покойники иначе понимали геометрию, а может, в данных вообще не было смысла.