Читать книгу "Скифские империи. История кочевых государств Великой степи - Ф. Грэм"

Недалеко от Москвы стоит огромная Троице-Сергиева лавра, похожая на небольшой город, где проживает свыше трех сотен монахов.

Старая Русса, один из старейших городов империи, находится примерно в ста километрах от Новгорода и располагает искусственно созданной рекой или водохранилищем, откуда вода по каналам подходит к каждому дому. Сам Новгород, стоявший посреди болотистой и пустынной местности, так и не оправился после страшных разрушений, нанесенных московитами, а спустя некоторое время его опустошение было довершено руками Ивана Грозного, который, как говорилось выше, когда раскрылся тайный союз между Новгородом и польскими врагами царя, предал его огню и мечу, и по его приказу тысячи жителей утопили в реке Волхове, а другие погибли от чудовищных пыток, так что его ужасающая жестокость и варварство и массовая резня без разбору вызвали отвращение даже его собственных неразборчивых солдат и вельмож.

Область Ингерманландия, называемая ныне Санкт-Петербургской губернией, в прежние времена была независимым государством, но в ранний период своей истории принадлежала Новгороду. Русские обратили ее в православие, но затем она попала в руки шведов, которые принудили жителей принять протестантскую веру; и с того времени до ее покорения Петром Великим по Неве проходила граница между русскими и шведскими территориями, а крепость Орешек, современный Шлиссельбург, построили на реке новгородцы, и в ней размещался гарнизон русских солдат для защиты границы.

Киев, который давно уже входил в состав Польши, в тот период и два века спустя пребывал в совершенно разоренном и плачевном состоянии. «Великолепие и подлинно царственное величие этого города, – говорит Герберштейн, – явны в его развалинах и руинах его памятников. И поныне еще на соседних горах видны остатки заброшенных храмов и монастырей, а кроме того, множество пещер и в них очень древние гробницы с телами, не тронутыми тлением». В этом городе в основном проживали украинские казаки.

Области между Печорой и Обью впервые были тщательно исследованы в правление Ивана III двумя его воеводами: князьями Семеном Федоровичем Курбским и Петром Ушатым, и местные жители, подобно обитателям Лапландии и всего сибирского Севера, по-видимому, придерживались тех же обычаев и образа жизни, что и их потомки, живущие в этих же районах. Эти старинные путешественники описывают северных оленей и знахарей, лапландских шаманов-самоедов, которые похвалялись, что повелевают ветрами при помощи своих волшебных бубнов и заколдованных цепей, а также каменистые и бесплодные края и нескончаемые полярные дни и ночи. В районе Олонца и Архангельска лежат болотистые равнины, производящие обильный урожай ржи и льна, а в более южных районах – даже ячменя и овса; но в Лапландии, где плодородная почва неглубока и скудна и лишь валуны и утесы стоят на песчаной земле, она рождает только лишайник, которым питаются олени, и редкую траву, недостаточную для их нужд; а молчаливые берега Белого моря и Ледовитого океана заросли лесами чахлых сосен, берез и лиственниц. Кола[260], столица Лапландии, была основана в старинные времена новгородцами или пермяками, и в основном ее населяли рыбаки; тамошняя церковь, построенная в 1506 году русским священником по имени Илия, который пришел туда проповедовать христианство, погибла, как и множество домов, во время войны; и лапландцы, хотя среди них еще остаются язычники и весьма распространены всяческие суеверия, в основном крещены в православие или лютеранство в зависимости от того, под чьей властью находятся: Швеции или России. В XV веке, когда берега Печоры и Оби впервые подчинились московитам, немало православных священников время от времени путешествовали по тамошней земле и, раздаривая серебряные кресты и иконы, убеждали целые толпы принять христианское крещение; однако, как видно, народ скоро вернулся к прежнему идолопоклонству, поскольку даже сейчас среди них есть множество приверженцев шаманизма. Возле устья реки Оби, открытого войсками Ивана, стоял деревянный храм с золотой статуей женщины и ребенка – видимо, пережиток христианства, которому поклонялись язычники этих краев; а вдоль берегов реки были выстроены деревянные крепости для татарских сборщиков дани, вероятно поставленные монгольскими завоевателями под предводительством Шайбани, внука Чингисхана. В то время царь заставил правителей этих крепостей платить ему дань, а также ссылал в эти края своих неугодных подданных; несколько соляных копей и железных рудников были тогда впервые обнаружены на Урале, и некоторые из них находились в частном владении боярина Строганова и других дворян; прочие разрабатывались в доход государства. Сибирь, или Тюмень, как ее иногда называли, тогда едва ли была знакома даже соседям-московитам. Время от времени в Европе появлялись и пользовались доверием неясные описания, преувеличенные слухами, этой громадной равнины, раскинувшейся без границ на север и восток, земли, одетой во тьму и лед, где жители ужасной внешности, с головами зверей, ездят на собачьих упряжках и оленях вместо лошадей. Со времен Геродота, который населил эти края грифонами, стерегущими золото, север Азии покрывала непроницаемая тайна неизвестности; хотя его западные районы – единственная часть, не защищенная горами или бурным и ежегодно замерзающим морем, еще в давние времена были завоеваны армией монголов под предводительством Шайбани, которые имели некоторое сообщение со своими соплеменниками в Дешт-и-Кипчаке и построили деревянную столицу, названную Сибирь, на берегу Иртыша, а также несколько крепостей, в частности Ером и Тюмень, недалеко от границ Европы. Сэр Джон Мандевиль в своих заметках о путешествии по Золотой Орде упоминает море, окруженное горами, которое в точности соответствует местоположению и описанию Байкала, который русские называли Священное море; а татарские авторы того времени описали вид и местонахождение Камчатки, так что представляется вероятным, что этот кочевой народ мог достигнуть окраин этой столь далекой и труднодоступной страны либо в стремлении к новым завоеваниям, либо с более мирной торговой целью; или он мог узнать описание крайнего востока Азии от тамошних жителей, переселившихся из тех краев в более благоприятные и мягкие области на юге.

Но хотя Сибирь не оставила о себе хроник, она не могла совершенно обезлюдеть в войнах и превратностях истории и, возможно, ей еще суждено сыграть важную роль на страницах анналов будущих веков. На раскопках там обнаружены многочисленные остатки более развитой цивилизации, нежели та, что представляют ее современные обитатели, и на берегах ее тихих рек были найдены следы того, что в прежние времена там уже разрабатывались золотые рудники, в то время как враждующие народы сражались за господство над ее долинами, которые летом покрываются пышной растительностью, а зимой – глубокими снегами, и даже робкие жители Камчатки отчаянно сражались за родные камни. В Омской, Колыванской и Тобольской губерниях, а также на севере у остяков найдено огромное множество захоронений с золотыми и серебряными украшениями, золотыми идолами, металлическими зеркалами, монетами, оружием, человеческими и лошадиными костями, и все они подверглись безжалостному разграблению первыми завоевателями-казаками и торговцами; также обнаружено множество развалин великолепных зданий, хотя и уступающих по величию к могильным памятникам, в частности Семипалатная крепость и полуразрушенные стены Аблайкита. Второй представляет собой храм, который, по преданию традиции, был воздвигнут калмыцким вождем по имени Аблай и содержал более четырех десятков статуй божеств самой ужасной и нелепой формы и наружности, у некоторых было по семь рук и десять лиц, драконьи когти и рыбьи или змеиные хвосты, и, как предполагается, это были святыни господствующей религии, то есть шаманизма. Изначально стены покрывали надписи, но сейчас их уже нельзя разобрать из-за повреждений, нанесенных невежественным крестьянством и полками казачьих и киргизских войск, расквартированных по соседству.