Читать книгу "Завет, или Странник из Галилеи - Нино Риччи"

Еша предложил нам отправиться в дом к другу Йозефа. Посмотрев в сторону Симона-Камня, который сидел ссутулившись, с мрачным лицом, я подумал, что скорее всего он не пойдет с нами, а останется здесь, или, может быть, вообще вернется домой. Но он вдруг внезапно вскочил, подбежал к сваленным на краю поля вещам, навьючил на себя тюков едва ли не в два раза выше собственного роста и так же, как все последнее время, не поднимая ни на кого глаз, двинулся вперед. Зелот только и успевал переводить взгляд с меня на Камня и с Камня обратно на меня, недоумевая, что же все-таки нужно всем нам делать.

Мы выступили в дорогу по грязи, пересекли два поля, поднимаясь и затем спускаясь по склону холма, и в конце концов совершенно выбились из сил. Когда мы выбрались на дорогу, достаточно каменистую, и ощутили под ногами твердую почву, идти стало значительно легче. Дом, в который мы пришли, находился посреди оливковой рощи, высоко на холме, откуда открывался великолепный вид на Иерусалим. Хозяин предложил всем разместиться в его доме, но Еша отказался, сказав, что нам нужно лишь место под стоянку на краю поля. Хозяин пробовал уговорить нас, но Еша настаивал на своем, и тому пришлось уступить. Еша опасался, что в случае, если весть о неприятном инциденте между ним и Йозефом дойдет до хозяина дома, тот может подумать, что его намеренно обманули. Хозяин, однако, не унимался и был рад выказать свое гостеприимство. Он зарезал овцу из своего личного стада, велел зажарить ее и послал гостям к ужину. Отказаться мы не могли.

К тому времени, как мы поужинали, наступила уже глубокая ночь. Надо было сделать еще очень многое, на разговоры совершенно не было времени. Я, Зелот и Камень даже словом не перебросились с тех пор, как вместе с Еша ушли от Йозефа. Но когда места для ночлега были приготовлены и мы уже собирались лечь, к нам пришел Еша. Он позвал нас с собой. Мы оказались в небольшом саду, окруженном со всех сторон стенами — потайной маленький садик. В нем пышно цвели олеандр, жасмин и дюжина еще каких-то редких цветов. В центре сада был бассейн, до того глубокий, что дна его не было видно, хотя вода была чистой и прозрачной. В конце сада росла старая олива, сгорбленная и шишковатая, похожая на древнего старца.

Я не знал, зачем Еша позвал нас сюда, вероятно, он хотел нам что-то сказать. Но он просто усадил нас на камни и, вытащив флягу с водой, пустил ее по кругу. Я видел, что Камень отчаянно ждал, когда же Еша заговорит, но все же он послушно сел и отхлебнул глоток.

Наконец, потеряв терпение, он выпалил:

— Ты обманул нас!

Я понял, что слова Камня задели Еша, но он по-прежнему молчал, держась с достоинством, так, как только он умел держаться, — прямой и твердый, как скала.

— Разве в том, чему я учил вас, был какой-нибудь обман? — спросил Еша.

Камень молчал, не зная, что ответить. Еша встал и, оставив нас втроем, отправился в дальний конец сада; мы видели, как там он опустился на колени и начал молиться.

Он всецело ушел в молитву — любому делу он всегда отдавал себя до конца. И сейчас казалось, что его Бог пришел к нему сюда, в этот сад, и пребывает среди нас — так велика была сила молитвы, с которой Еша взывал к Богу. Мне стало неловко, я как будто бы подглядывал сейчас за ним. Я видел Еша таким, каким он никогда не открывался нам, как будто бы он берег глубину своих чувств от посторонних глаз, принося их только своему Богу.

Он молился долго. Зелот был подавлен тем, что Камень высказался так грубо и прямо. Зелот полагал, что надо держаться вместе и стоять друг за друга, теперь же он чувствовал, что его предали. Вернулся Еша, он словно бы светился изнутри. Мы, конечно, не думали, что он будет просить у нас прошения, и теперь, глядя на него, было понятно, что нам не о чем было говорить. Каждый из нас должен был сам определить свое отношение к Еша и к тому, о чем нам выпал случай узнать.

Мы отправились на стоянку. Я давно потерял из виду своего приятеля Йерубаля и остался поэтому совершенно бездомным. Еша, узнав об этом, позвал меня к себе. И вот совершенно случайно я оказался с ним в одной палатке, и даже под одним одеялом. Он лежал рядом со мной, я чувствовал тепло его тела, ощущал исходящий от него запах, обычный человеческий запах. Видел, как его грудь вздымается и опускается в такт дыханию — все это было мне очень странно. Он лежал спокойно, вытянув руки вдоль тела, беспомощный, как ребенок.

Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что Еша нет в палатке, место рядом со мной было холодным. Я никак не мог заснуть в ту ночь, размышляя о том, что произошло за долгий день. Я почему-то подумал о Йерубале, и меня охватило острое беспокойство, когда я вспомнил, что не видел его со вчерашнего утра. Меня посетило нехорошее предчувствие. В душу мою закрались сомнения: а может быть, он узнал о том, что случилось с нами, и, спасаясь от новых бед, решил бежать?

Я вышел из палатки; день был серый и пасмурный, похоже, собирался пойти дождь. Я хотел разыскать Еша и спросить у него прямо, не изменил ли он свое решение из-за того, что произошло с ним накануне. Но, кажется, он ничего не думал менять. После завтрака он объявил всем, что собирается снова пойти к храму. Камень, к моему удивлению, вызвался идти с Еша, по-моему, он все еще ждал каких-то объяснений, решив не отставать от Еша ни на шаг. Итак, мы снова выступили в путь, Камень, Зелот и я, влекомый какой-то неведомой силой. Мне, в общем-то, совсем не хотелось снова появляться в храме, но у меня было какое-то странное чувство, что жребий мой уже предопределен.

Кроме нас, трех Симонов, в город отправился Андрей, брат Симона-Камня, которого тот теперь старался не отпускать от себя, Арам и еще несколько человек, которых я знал очень мало. Камень и Андрей шли позади всех. Андрей, видно чувствуя что-то неладное, беспокоился и не хотел идти, Симону пришлось чуть ли не волоком тащить его за собой.

Дорога, по которой мы шли, вела от фермы нашего радушного хозяина прямо к городским воротам у южной оконечности Храмовой горы. Именно туда мы с Йерубалем попали после нашего памятного посещения храмового рынка. Все очень изменилось с тех пор, как мы были здесь вчера. В воздухе витало какое-то напряжение. Все были раздражены, начиная с горожан и кончая солдатами. Атмосфера была душной и спертой. Небо затянуло тяжелыми облаками, которые, казалось, давили и на нас.

На улице у самого подножья Храмовой горы царила толкотня. Но после того, как мы прошли немного вперед, толпа как-то неожиданно схлынула. Перед нами стояла женщина, а рядом с ней двое мужчин. Что-то удивительное было в этой женщине, мимо нее нельзя было пройти просто так. Она была невысокого роста, изящная, хрупкая, но в то же время необыкновенно сильная; она стояла как утес посреди потока, и толпа тихо расступалась, открывая ей путь. Женщина пристально смотрела на Еша. Взгляд ее бездонных глаз таил такую глубину и такой покой, словно был бездной, самой темнотой, и тем удивительным садом, где совсем недавно молился Еша. Достаточно было бегло брошенного взгляда, чтобы понять, что между Еша и этой необыкновенной женщиной существует какая-то тайна, неведомая сила была их союзницей.

Еша подошел к ней. Но что-то разделяло их, какая-то невидимая стена или поток; было ясно, что им невероятно трудно стоять вот так, лицом к лицу. Еша повернулся к нам и сказал: