Читать книгу "На острие меча - Богдан Сушинский"

— Этот солдафон ничем не интересуется, кроме… вам хорошо известно, чем… — все так же, опустив голову, сознавалась в своей бездарности служанка.

— Что, вообще ничем? И ни о чем интересующем меня не говорил?

— Он — как лошадь. Только пьет и требует.

— Да, милочка, вижу, я напрасно трачу деньги и на твои услады, и на врачей, которые спасают тебя потом от греховных плодов.

Служанка покорно молчала. Возразить ей было нечего: герцогиня права.

— Понимаете, со мной что-то происходит. Когда я оказываюсь в объятиях мужчины, я совершенно перестаю соображать.

— Уверена, что это наступает задолго до того, как ты оказываешься в объятиях, — отрубила герцогиня. — Думаю даже, что объятия не имеют к этому никакого отношения. Мари, — обратилась к другой служанке, которая только что появилась, — ко мне в ванную. А ты, Маргарет, сама отправляйся к мушкетеру и подними его. Только не вздумай оказаться в постели рядом с ним.

Герцогиня выглянула в окно. Судя по солнцу, гонец, выехавший в сторону «Лесной обители» еще до рассвета, уже должен был достигнуть имения. Д'Анжу знала, что пансионесса Амелия Мюно каким-то образом оказалась в реке. И теперь желала предупредить маркизу о приезде графа. Нужно было подумать, как заставить молчать подругу утонувшей, баронессу Лили. К тому же ее очень настораживали сведения о том, что Мазарини лично начал проявлять интерес к пансионату, как «гнезду все еще не повешенных заговорщиц», — так деликатно он изволил выразиться в беседе с герцогиней де Лонгвиль.

Кардинал догадывался, что герцогиня в яростной оппозиции к нему и королеве. Но это был один из его излюбленных приемов: вдруг вот так вот, откровенно и любезно, припугнуть своего врага в доверительной беседе. Чтобы он, в свою очередь, припугнул потом остальных. Единственное, чего пока не знал Мазарини, что именно герцогиня де Лонгвиль как раз и затеяла всю эту историю с «гнездом неповешенных заговорщиц».

Приняв ванну, герцогиня опять поинтересовалась, удалось ли поднять мушкетера. А к! огда Маргарет сообщила, что в этот раз он выставил не только своего слугу, но и ее, решительно направилась к комнате лейтенанта. Сопровождая ее, Маргарет почти с ужасом представляла себе, как все это произойдет. Решиться войти ранним утром в спальню к почти незнакомому мужчине!

— Ты свободна, — спокойно прервала ее терзания герцогиня д'Анжу. — Подобные зрелища не для твоих нервов.

Когда она вошла, граф безмятежно возлежал на перине. Он спал. Вид оголенного тела совершенно не смутил герцогиню. Прикрыв гостя легкой периной, она тотчас же полушутя отхлестала его по щекам.

— Вы, кажется, собирались оставить этот гостеприимный дом еще на рассвете, граф. Или же решили, что мой дворец — постоялый двор?

Усевшись в кровати, д'Артаньян растерянно осмотрелся: в своей ли он комнате.

— Я понимаю, что нарушила все общепринятые нормы этикета. Но меня это не волнует.

— Вы удивительно свежо выглядите, герцогиня, — умиленно осмотрел ее лейтенант. — Как вам это удается? После такой-то ночи, — он сумел захватить ее за руку и потянуть в постель.

— Ну и что это значит? — как можно строже поинтересовалась герцогиня, оказавшись усаженной рядом с ним. — Как я должна истолковывать ваше поведение?

— Вы подарили мне удивительную ночь, — нежно прошептал д'Артаньян, привлекая ее за талию и пытаясь уложить рядом с собой. Но увесистая, мужская пощечина мигом остановила его и заставила если не протрезветь, то, по крайней мере, окончательно проснуться.

— Я понимаю, что вы провели сладострастную ночь, граф, — проговорила герцогиня, поднимаясь и отходя к двери. — Но при чем здесь я? Благодарите свою искусительницу, красавицу Сесилию де Роан, которая так понравилась вам вчера.

— Что?! — приподнялся д'Артаньян, совершенно забыв о том, что он гол. — Так это была… Сесилия? Эта?…

— «Эта, эта…», которая с таким же успехом могла бы заласкать и укачать всю вашу мушкетерскую роту.

— Но каким образом она?…

— Впредь советую смотреть, кого вы тащите в постель, герой-любовник, — презрительно доконала его герцогиня, хлопая дверью.

47

Гяур сразу же попытался отобрать у графини письмо, но та, словно не замечая его руки, деловито вскрыла пакет и тут же приказала зажечь стоящие в подсвечнике на небольшом столике свечи.

«Князю Одару-Гяуру, полковнику кварцяного войска Его Величества короля Речи Посполитой, — негромко, но так, чтобы мог слышать сам полковник, прочла она. — По получении сего письма просим незамедлительно отправляться в Варшаву. А по прибытии явиться с докладом в канцелярию его сиятельства господина канцлера…»

— Канцлера? — переспросил Гяур. — Что бы это могло значить? У меня был приказ идти в Каменец. И я пришел сюда.

— Вы словно бы догадываетесь, что этот вопрос следует задать не кому бы то ни было другому, а именно мне, мой непорочный князь.

— Простите, графиня. Считайте, что задал самому себе. Как и полковник Сирко, я был уверен, что в Варшаве пока что мало кто догадывается о моем существовании.

— Да нет же, я говорю серьезно. Вы не ошиблись.

— Таких полковников в Польше тысячи, — все еще воспринимал ее слова за шутку.

— Но ведь кто-то же давал согласие на вашу службу, поручал послу при дворе венгерского правителя Ракоци I разыскать вас, провести переговоры. Что посол и сделал, как только появился в Пруссии.

— Вам все это откуда известно?!

— О нет, я не собираюсь отбивать хлеб у Ольгицы. Просто догадываюсь.

— Но этим действительно занимался посол в Венгрии.

— Видите, как все сходится, — загадочно молвила Диана. — Вами специально занимался посол. А вы утверждаете, что таких, как вы, — тысячи.

— То, о чем вы говорите, — смирился Гяур с тем, что правды от графини все равно не добиться, — делалось с ведома военного командования. А здесь налицо вызов к канцлеру. — И надолго умолк.

— Над чем задумались, князь?

— А не может ли случиться так, что причиной послужил донос майора де Рошаля?

— Вы тоже бывали откровенны с ним? Напрасно. Впрочем, успокойтесь. Перед своей гибелью мерзавец виконт не успел оказать вам такой чести. Другое дело, что, по странной случайности, именно такое же письмо с подписью канцлера пришло и полковнику Сирко. Как раз в тот день, когда я давала прием, — проговорила графиня, поправляя платье и усаживаясь прямо на комод.

— Вы уверены, что именно такое? Все считают отъезд Сирко неожиданным. Никто толком не знает, зачем его вызвали. Отсюда редко кого вызывают, даже когда речь идет о высокопоставленных польских сановниках. Да и сам полковник ни словом не обмолвился ни о своем отъезде, ни вообще о письме.

— О письмах.