Читать книгу "Гибель "Курска". Неизвестные страницы трагедии - Владимир Шигин"

В техническом описании он так и зовется: кормовой отсек-убежище. Из всех отсеков «Курска» девятый самый маленький по размеру. Будучи на однотипном с «Курском» «Воронеже», я, естественно, побывал и в девятом. Сразу за межотсечным люком вправо находится «знаменитый» теперь АСЛ (аварийно-спасательный люк). К нижнему обрезу выходной шахты приставлен узкий вертикальный трап. Сам нижний люк открыт. На выходе в море он всегда задраивается, в готовности к использованию. Командир второго экипажа «Воронежа» Олег Якубина рассказывает о пользовании АСЛ так:

— Вначале необходимо задраить нижний люк и затопить замкнутое пространство между нижним и верхним люками. Затем сравнивается давление с забортным и только после этого отдраивается верхний люк.

Что и говорить, пользоваться АСЛ надо уметь!

Итак, к 13 часам в девятом отсеке собралось двадцать три человека. Это были все, кто к этому времени оставался в живых. Общее командование взял на себя, вероятнее всего, капитан-лейтенант Дмитрий Колесников. Почему вероятнее всего? Потому, что ни в одной из двух найденных записок об этом не сказано однозначно, однако бумаги, найденные в кармане Дмитрия Колесникова, позволяют предположить, что командовал именно он. Помимо записки, в его кармане оказался список всех двадцати трех остававшихся на тот момент в живых подводников. Возле каждой из фамилий стояли галочки. Скорее всего, Колесников время от времени проводил перекличку личного состава. По крайней мере, он это проделал дважды, в 13 и 15 часов.

Каково было моральное и психологическое состояние оказавшихся в девятом отсеке? Не надо быть провидцем, чтобы понять, что состояние было тяжелым. Будучи профессионалами, все прекрасно понимали всю трагичность ситуации. Однако паники не было. Сейчас об этом можно говорить уже с полной уверенностью.

Исчерпывающий ответ на этот вопрос дали врачи, производившие обследование поднятых на поверхность тел. Это неправда, что мертвые не говорят, ибо они могут очень и очень о многом поведать специалистам. Итак, что же обнаружили врачи?

А обнаружили следующее. Дело в том, что, как известно, в человеческом организме имеются определенные запасы гликогена (сахара и глюкозы). Наибольшее количество сахара и глюкозы находится в печени и в мышцах, меньшее в крови. Гликоген — это мощное энергетическое средство, своеобразный стратегический запас человека на случай стрессов. Произошел стресс, и организм расходует запасы сахара и глюкозы на его погашение. Так вот, обследование поднятых из девятого отсека подводников показало, что в их печени и мышцах ни глюкозы, ни сахара не было. Это означает лишь одно: все пережили сильнейший стресс. Да другого и быть не могло, что еще должен чувствовать человек, когда лодку сотрясает один за другим два взрыва, после чего тухнет даже аварийное освещение, лодка бьется о дно, а через носовые переборки хлещет вода? Кто бы мог воспринять это с ледяным спокойствием? Да никто! Ясно, что все оставшиеся в живых пережили сильнейшее нервное потрясение. Но врачи обнаружили и иное. В крови поднятых подводников гликоген присутствовал, причем его содержание было даже выше нормы! Для неспециалистов это ровным счетом ни о чем не говорит, для специалистов же, наоборот, говорит очень о многом. Наличие гликогена в крови означает, что запасы его не были израсходованы до конца, то есть стресс был, но он был кратковременным, а затем люди успокоились. Если бы оставшиеся в живых пребывали в состоянии паники, их организм бы «поглотил» и последние резервные запасы гликогена, но этого не произошло. Итак, наличие спокойной и деловой обстановки в девятом отсеке можно считать доказанным.

Чем занимались подводники? Прежде всего они «поддули» отсек, то есть создали в нем повышенное давление, чтобы избежать поступления воды. Во второй записке, найденной немного позднее первой, говорится, что давление в отсеке было повышено до 0,6 килограмма на сантиметр квадратный. Этот же показатель видели и водолазы на манометре девятого отсека. Вода в отсеке была, но ее уровень не превышал 15–20 сантиметров.

Аварийное освещение в отсеке отсутствовало. Аккумуляторные батареи на «Курске» размещались в трюме первого отсека, и поэтому после взрыва ни о какой электроэнергии не могло быть и речи. Однако в отсеке имелось штатное количество аварийных фонарей, которыми подводники и пользовались. Вследствие резкого падения температуры вскоре стало холодно, и всем пришлось одеть утеплители, костюмы, проложенные прошитым поролоном.

Размотанный шланг ВПЛ красноречиво говорит о готовности борьбы с пожаром, а подключенная к сети трубка аварийного межотсечного телефона — о попытке прозвонить все отсеки и попытаться определить оставшихся там в живых. Вполне возможно, что именно так была сразу же после взрыва установлена связь с личным составом шестого, седьмого и восьмого отсеков.

Судя по всему, подводники готовились покинуть отсек свободным всплытием. Для этого были проведены все необходимые мероприятия, приготовлены дыхательные аппараты. По мнению врачей-физиологов ВМФ, при всплытии со 108-метровой глубины сто процентов выходящих наверх получают декомпрессионную болезнь, а многие и сильную баротравму легких. Но при столь экстремальной ситуации вопрос стоит крайне жестко: жив или мертв, а потому к подобным сопутствующим неприятностям относятся как к неизбежности. Осложнения и болезни будут залечивать потом, первоначально же самое главное — спасти жизнь. На этом и концентрируются усилия спасателей. Но для того чтобы всплыть, подводникам надо вначале еще суметь покинуть подводную лодку.

Этого-то находившиеся в девятом отсеке моряки сделать и не смогли. Все их многочисленные попытки открыть АСЛ снизу успехом не увенчались. Подводники столкнулись с той же проблемой, что и пилоты спасательных подводных снарядов, пытавшиеся присосаться к зеркалу АСЛ. Что-то произошло с аварийно-спасательным люком, но что?

Оговорюсь сразу. До настоящего момента точная причина несрабатывания АСЛ так и не выяснена до конца. Существует мнение, что присосаться спасательным снарядам было невозможно из-за треснувшего зеркала. Однако многие специалисты в это не верят. Треснутое зеркало могло помешать присосаться подводному снаряду, но оно ни в коей мере не могло служить помехой для выхода людей из подводной лодки. «Сталь, из которого изготовлено зеркало, — говорят они, — просто не могла треснуть, а потому скорее всего стакан АСЛ, который жестко соединяет легкий и прочный корпуса лодки, просто “повело” (перекосило) в результате взрыва». Именно поэтому снаряды не могли присосаться, а люди выбраться. Открыть верхнюю крышку удалось только водолазам с помощью специально изготовленных ключей.

Невозможность самостоятельного выхода на поверхность, конечно же, осложнила, и без того достаточно тяжелое положение двадцати трех человек, находящихся в девятом отсеке. Но потеряно было далеко не все! Скорее всего, именно к этому времени относятся написанные Дмитрием Колесниковым слова: «…Не надо отчаиваться!» Когда текст записки прозвучал впервые, у многих сложилось впечатление, что эта фраза скорее всего обращена к родным и близким как призыв сохранять присутствие духа после получения трагического известия. Однако теперь более вероятным кажется, что в этих трех словах командир дивизиона живучести выразил свое собственное состояние: да, выйти из лодки нам не удалось, однако остается надежда на то, что нас найдут и спасут, а потому не надо отчаиваться, надо бороться за жизнь, надо выиграть время! То же самое он, по-видимому, говорил и собравшимся в отсеке товарищам.