Читать книгу "Морпех. Зеленая молния - Иван Басловяк"

В ответ – ожидаемый поток брани. Мигнул Такомае. Тот ткнул капитана остриём копья в филейную часть. Пират заткнулся и выпучил на индейца глаза. Такое впечатление, что он только сейчас увидел, что остатки его банды лежат в окружении голых, разрисованных татуировками индейцев, скалящих ослепительно белые зубы в зверских улыбках. Капитан громко икнул и уставился на меня. Хотел сказать что-то, но вновь громко икнул.

– Посадите его и дайте воды, – приказал я. Моментально моё приказание было исполнено. Капитан, выхлебав пол калебаса, начал рассказывать. И вот что я узнал: флейт «Санта Мария» (весьма оригинальное название) шёл из Лиссабона в Буэнос-Айрес с грузом тканей, вина, масла, железных изделий, пороха, небольшого количества оружия и ещё много чего по мелочам. Судно голландской постройки, со стапелей лишь год как спущено. Капитан, он же владелец судна Жуан Паулу Родригеш Алмейда, был в этих водах впервые. Увидев баркас, решил уточнить своё местоположение и спросить, долго ли ему ещё плыть. Для привлечения внимания экипажа баркаса, приказал выстрелить из пушки. Он и не думал нападать на баркас! Просто побеседовать, купить свежих продуктов, набрать воды – и всё! Тут кто-то начал стрелять, стеньга фок-мачты упала. Многие матросы погибли, корабль выбросило на мель. Уцелевшие матросы пытались стащить корабль на глубину, но сил не хватило. Решили с утра ещё раз попробовать, а тут опять обстрел! Пришлось спасаться на баркасе, подплыли к берегу – пушечный залп в упор! Потом его, высокородного кабальеро, хватают какие-то дикари и пытают! Это недопустимо, так обращаться с подданными испанского короля! Произвол и умаление его дворянской чести! Если бы он был не связан, то в честном поединке поставил бы меня, нахала и пирата, на место. Он будет жаловаться наместнику и всех нас сошлют на галеры.

Я был ошеломлён таким наглым враньём и наездом и стоял, удивлённый. Не слыша от меня каких либо слов, португалец совсем расхрабрился и стал орать, чтобы я его немедленно развязал и приказал своим бандитам освободить незаконно удерживаемых людей и захваченное судно. Где-то я уже нечто подобное слышал. Про аннексию и оккупацию с захватами. А-а-а! Вспомнил! Двадцать первый век, выступления пиндосов и их подлежащих с обвинениями в адрес России по любому поводу. Какие знакомые фразы и интонации, даже слова те же, хоть и на другом языке произнесённые! И в другое время! Глубоко вздохнув, я встал, посмотрел на продолжавшего разоряться горбатого карлика, поднял длинную острую щепку, отколотую ядром от палубы и вынесенную волной на берег. Сказал, посмотрев на лживого мерзавца:

– Ты врёшь! – и с силой воткнул белому и пушистому негоцианту в его поганый рот своё импровизированное оружие. Пачкать косарь или саблю не хотелось.

Индейцы разразились криками восторга, а пираты – ужаса. Дошло, наконец, что их ожидает, если будут молчать. И враньё с добавлением правды полилось, как вода с водопада. Мне даже пришлось крест вытащить из-за пазухи – он стал чуть ли не ледяным! Перебивая друг друга, дополняя и уточняя, стараясь показать, что они все вместе и каждый по отдельности очень хорошие ребята. Только эта сволочь, что сейчас на песке корчится, сбила их с пути истинного, заставив быть пиратами. И т. д., и т. п. в том же духе. Скучно, противно, безинформационно.

Рявкнув, чтоб прекратили галдёж, я приказал им встать.

– В общем, так, граждане бандиты! Правды вы мне говорить не желаете, потому я вас всех отдаю моим индейцам. Они проголодались, да и детишки ихние тоже мясца погрызть свеженького хотят.

Что тут началось! Ни пером описать, ни словом передать. Из кучи рухнувших на колени воющих пиратов вывалился один и, оря «Я всё скажу!» кинулся мне под ноги. Трясясь и глотая от торопливости слова, скороговоркой выложил:

– Капитан действительно был владельцем флейта и негоциантом, но и пиратством не брезговал. Когда это могло пройти безнаказанно. Свидетелей не оставлял, захваченные суда, после разграбления, жёг или взрывал. Я об этом у матросов, с ним долго плававших, узнал, когда уже поздно было с корабля сбегать. Этот рейс начался в порту Лиссабон, где я, Фернандо Гарсия, и нанялся плотником на флейт. До того ходил на Эспаньолу и в Мексику, натерпелся страха от пиратских налётов, едва жив остался. Решил наняться на рейс в Южную Америку. Тут, люди говорили, пиратов ещё нет. А вышло, что на пиратском судне оказался. Правда, в этот раз суда не захватывали, не было добычи по зубам. Тогда капитан приказал разграбить два поселения на берегу Бразилии. Там выращивали сахарный тростник и кофе. Поселения небольшие. Людей разогнали, частично перебив. Толком никто не сопротивлялся. Дома сожгли, предварительно ограбив. Пиратам в этом активно помогали негры, что на тамошних плантациях работали. В благодарность за это капитан их хотел тоже прибрать для продажи, но места свободного на корабле уже не осталось. Урожай забрали полностью, забив под крышки люков оба трюма. Даже жилые помещения загрузили. Капитан матросов на нижний дек повыгонял, но и там мешки с кофе между пушек навалены. Негров капитан всё же отблагодарил – картечным залпом. Я, как корабельный плотник, в налётах не участвовал, на мне крови нет. Про остальных не скажу, не знаю. Но, по словам матросов, капитан заставлял их всех пройти через это, особенно тех, кто первый раз к нему нанялся. Тут их слова – правда. Вязал кровью, чтоб после рейса не разбегались, замазанные. И не болтали. Я всё сказал, господин. Теперь решай мою судьбу. Только не отдавай живым дикарям на съедение! Как о милости прошу: подари смерть лёгкую.

Плотник Фернандо говорил правду. Крест на моей груди не уличил его во лжи. Я приказал индейцам развязать плотника и отвести в сторону от остальных пленных.

– Кто ещё желает покаяться в совершённых грехах? Только правда может облегчить вашу участь.

Протиснувшись сквозь толпу, вперёд вышел рослый одноглазый пират.

– Развяжи меня, я хочу умереть свободным от пут и стоя, – сказал он.

Просьбу выполнили.

– Моё имя тебе ничего не скажет, кабальеро. Я – боцман этого корабля и всех предшествующих, которыми владел капитан Жуан Алмейда. Мы вместе уже двадцать лет. И на мне очень много крови. Я убивал мужчин в бою, но не женщин и детей. Это капитан любил делать, а я ему не мешал. Я так же не вешал провинившихся матросов, не выполнивших приказ капитана. Это делал квартмейстер, его труп на флейте остался. Мои слова могут многие подтвердить. Я не сожалею о своей жизни, и просить лёгкой смерти не буду. Заслужил и приму любую кару. Я прожил свою жизнь так, а не иначе. И ответ дам Богу на Страшном Суде!

Одноглазый медленно перекрестился. А потом резко наклонился ко всё ещё не сдохшему карлику, выдернул у него изо рта щепку и вонзил её себе в грудь.

– Нет!

Одновременно с криком моя рука метнулась к стоявшему в нескольких шагах Одноглазому и тут же отдёрнулась. Зелёный луч сорвался с камня на кресте, сконцентрировался у груди боцмана в облачко, и оно медленно впиталось в рану, оставленную острой щепкой. А орудие самоубийства оказалось у меня в руке!

Тишина была оглушительной. Казалось, что даже океан затих и перестал гнать на берег свои волны. Я удивлённо смотрел на окровавленный кусок деревяшки в своей руке, а в голове – шорохи чужих мыслей: «Великий Шаман показал свою силу и милосердие!»