Читать книгу "Лагуна фламинго - София Каспари"

Эстелла потянула Виолетту за собой.

Путь в Тре-Лома показался ей невероятно длинным. Добежав до веранды, Эстелла истошно завопила.

Виктория и Педро выбежали на улицу.

— О господи, что случилось?

Эстелла не могла сдержать слез.

— В Лос-Аборерос все мертвы! Все мертвы!

Виктория приказала Эстелле и Виолетте искупаться и натереть тело лизолом, а затем сожгла их одежду. Тем временем Педро и несколько работников отправились в поместье дона Лоренцо.

Трупы семьи Пессоа лежали в их домике. Дон Лоренцо и его жена умерли в своей постели. Во дворе и в доме Педро нашел еще много погибших. Видимо, все произошло очень быстро. Педро и его работникам ничего не оставалось, кроме как выкопать братскую могилу и как можно скорее похоронить там мертвых. В знак предупреждения Педро нарисовал на воротах поместья белый крест. Затем они покинули это гиблое место.

Виктория уже подготовила для мужчин воду для мытья и лизол.

Вечером они с Педро устроились на веранде. Оба очень устали.

— Нужно написать Марко, — прошептала Виктория.

Педро кивнул.

На следующее утро их разбудила взволнованная Эстелла.

— Виолетта так странно дышит… Прошу, пойдемте скорее.

Педро отправил телеграмму в Буэнос-Айрес, в то время как Виктория и Эстелла занимались Виолеттой. Они могли лишь держать девочку в тепле и чистоте и все время поить ее. Вскоре Виолетту охватила апатия — типичный симптом холеры. У нее начались рвота и понос. Кожа девочки приобрела синеватый оттенок. Она часто теряла сознание, словно впадала в кому.

«Шесть дней, — подумала Виктория. — Большинство больных умирают в течение шести дней». Сегодня был третий день болезни, и у Виктории складывалось впечатление, что шансы Виолетты невысоки.

Но она ошибалась. Девочка оказалась живучей, и на четвертый день ее состояние улучшилось.

Марко приехал через два дня. К этому моменту Виолетта уже сидела в кровати и ела суп с рисом.

— Марко! — воскликнула она, протягивая к брату руки.

Он заключил ее в объятия, спрятав лицо в ее темных волосах.

«У Марко и Виолетты никого не осталось», — подумала Эстелла, глядя на них.

В последние дни произошло столько событий, что Эстелла не думала о Марко, хотя и знала, что вскоре они увидятся.

Со времени его отъезда они редко встречались. Конечно, Марко навещал семью на каждое Рождество, тогда они с Эстеллой ходили гулять и долго разговаривали. На прощание они занимались любовью, но Эстелле так и не удавалось забеременеть. Всякий раз, понимая, что в ней не зародилась новая жизнь, Эстелла безутешно плакала в подушку. Но она не сдавалась. Когда-нибудь у нее будет ребенок.

Когда Марко повернулся к ней, девушка посмотрела ему в глаза. Ее взгляд упал на его запястье.

— Моя цепочка! Ты все еще носишь ее!

— А как же! Я никогда ее не сниму, ты же знаешь.

— Да, — прошептала Эстелла.

Действительно, за все это время Марко ни разу не снял цепочку, и от этого на его загорелой коже протянулась светлая полоса.

Марко улыбнулся.

— Я много думал, Эстелла. По дороге сюда у меня было время поразмыслить. Жизнь так быстро проходит!

— Мне жаль, что умерли твои родители.

— Спасибо. И спасибо тебе за то, что ты сделала для Виолетты.

Эстелла заметила, что Марко старается сдерживаться. Ему было больно.

— Эстелла… — Он что-то достал из кармана пиджака.

Это было простенькое колечко. Но для Эстеллы это было самое лучшее украшение в мире.

— Ты выйдешь за меня, Эстелла Сантос?

У Эстеллы слезы навернулись на глаза. Она молча кивнула, зная, что если произнесет хоть слово, то разрыдается.

В начале февраля 1887 года эпидемия холеры закончилась. Во время нее погибло шесть тысяч человек.

Глава 12

Моника закрыла глаза, слушая, как Мило играет на пианино. Он навещал ее, когда она просила его об этом. Иногда они вместе пили мате. Моника знала, что в Буэнос-Айресе сотни негров зарабатывают себе на жизнь игрой на пианино.

— Нас осталось так мало… — сказала она.

Хотя кожа Моники была светлой, она всегда причисляла себя к негритянской общине Буэнос-Айреса.

Мило кивнул. Количество их братьев и сестер в последнее десятилетие резко сократилось — как из-за внутренних и внешних войн, так и из-за смешанных браков с белыми и индейцами. Людей с черной кожей все реже можно было увидеть на улицах Буэнос-Айреса.

— Сегодня мне хотелось бы отправиться на прогулку. Пройдешься со мной? — спросила Моника.

— Конечно.

Мило всегда знал, как себя вести.

В этот день Моника решила пройтись в arrabales, пригород, где жили переселенцы из Неаполя, Марселя и Барселоны.

Для многих приехавших сюда мечты о золотом будущем в Новом Свете развеялись как дым. Моника слышала о новом танце, который становился все популярнее в этом районе, и хотела на него посмотреть.

Вскоре они с Мило устроились в темной таверне за шатким деревянным столиком. На танцплощадке плясала какая-то пара. Их движения были медленными, но в то же время страстными.

И тогда Моника подумала об Эдуарде. Она так давно ничего о нем не слышала. Монике его не хватало.

Глава 13

В тот день Лоренс пришел домой пораньше. Это произошло случайно: он заключил несколько удачных договоров и хотел поделиться радостью с Мейзи.

Проходя по первому патио, Лоренс не заметил ничего необычного. Слуг не было видно, но это его не удивило: наверное, жена им что-то поручила. Мейзи всегда была требовательна к слугам, и не только к ним. Лоренсу нравилось ей угождать: благодаря этому он чувствовал, что она в нем нуждается.

Он понял, что что-то не так, только дойдя до второго патио. На плетеном кресле лежал халат Мейзи. Из третьего патио доносились голоса сына и гувернантки. Видимо, Мейзи с ними не было. Лоренс удивленно остановился. И тут он услышал это: стон, шепот, гортанный женский смех.

«Это смех Мейзи».

— Мейзи! — позвал Лоренс.

Из комнаты донеслись испуганные голоса. Женщина вскрикнула, мужчина приказал ей молчать. Что-то с грохотом упало на пол. Пара шагов — и Лоренс распахнул дверь.

Мейзи стояла рядом с разоренной кроватью, голая, почему-то с вазой в руках. За ее спиной валялся опрокинутый стул. Женщина выронила вазу, и та со звоном разбилась. Но Лоренс не обратил на это внимания.

Дверь в коридор была открыта. Любовник сбежал, но Лоренс еще чувствовал его присутствие, его запах.