Читать книгу "Пелагия и красный петух - Борис Акунин"

– В самом что ни на есть прямом. Только обычнозаговор устраивают для свержения существующего строя, а мой заговор существуетдля его спасения. Наша с вами страна висит на краю бездны. Не удержится, ухнетв пропасть – всему конец. Тянет ее, многострадальную, к погибели могучаясатанинская сила, и мало тех, кто пытается этой напасти противостоять.Разобщенность, падение нравственности, а пуще всего безверие – вот гоголевскаятройка, что несет Россию к обрыву, и близок он, воистину близок! Пышет оттудаогнь и сера!

Переход от мягкоречивой рациональности кпророческому пафосу произошел у Константина Петровича естественно, безо всякойнатужности. Обер-прокурор несомненно обладал незаурядным даром публичногооратора. Когда же страстный взгляд неистовых глаз и весь заряд духовной энергииустремлялся на одного-единственного слушателя, сопротивляться этому натискубыло невозможно. А ему и не нужно выступать перед толпами, подумалБердичевский. Ему достаточно аудитории из одного человека, ибо человек этот –самодержец всероссийский.

И стало Матвею Бенционовичу поневоле лестно.Как это сам Победин тратит на него, мелкую сошку, весь пыл и жар своейгосударственной души?

Пытаясь все жене поддаться обер-прокуроровумагнетизму, статский советник сказал:

– Простите, но я не понимаю вот чего... – Онсбился и начал сызнова – тут нужно было очень осторожно выбирать слова. – Есливыстроенная мною версия верна, то причина всех случившихся... деяний господинаДолинина – намерение во что бы то ни стало уничтожить сектантского пророкаМануйлу. Для того чтобы достичь этой цели, а также замести следы, господиндействительный статский советник не остановился ни перед чем. Понадобилосьустранить ни в чем не повинную монахиню – пожалуйста. Даже крестьянскую девочкуне пожалел!

– Что еще за девочка? – прервал его Победин,недовольно взглянув на Сергея Сергеевича. – Про монахиню знаю, про девочку –ничего.

Долинин отрывисто ответил:

– Это Рацевич. Профессионал, но увлекающийся,к тому же оказался с гнильцой. Я уже говорил: это была моя ошибка, что япривлек его к нашему делу.

– Ошибки могут случаться с каждым, – вздохнулобер-прокурор. – Господь простит, если заблуждение было искренним. Продолжайте,Матвей Бенционович.

– Так вот, я хотел спросить... Что в немтакого особенного, в этом мошеннике Мануйле? Почему ради него понадобились всеэти... всё это?

Константин Петрович кивнул и очень серьезно,даже торжественно произнес:

– Вы и в самом деле умнейший человек. Прозрелисамую суть. Так знайте же, что субъект, о котором вы упомянули, заключает всебе страшную опасность для России и даже более того – для всего христианства.

– Кто, Мануйла? – поразился Бердичевский. –Полноте, ваше высокопревосходительство! Не преувеличиваете ли вы?

Обер-прокурор грустно улыбнулся.

– Вы еще не научились верить мне так, какверят мои единодушники. Я могу ошибаться или умом, или сердцем, но никогда итем, и другим сразу. Это дар, ниспосланный Господом. Это мое предназначение.Верьте мне, Матвей Бенционович: я вижу дальше других людей, и мне открываетсямногое, что от них закрыто.

Победив смотрел Бердичевскому прямо в глаза,чеканил каждое слово. Заволжский прокурор слушал как завороженный.

– Всякий, кого касается Мануил, заражаетсясмертельной болезнью неверия. Я сам говорил с ним, почувствовал этуобольстительную силу и спасся одной лишь молитвой. Знаете, кто он? – перешелвдруг на страшный шепот Константин Петрович.

– Кто?

– Антихрист.

Слово было произнесено тихо и торжественно.

Бердичевский испуганно моргнул.

Вот тебе на! Самый влиятельный человек вгосударстве, обер-прокурор Святейшего Синода – сумасшедший. Бедная Россия!

– Я не сумасшедший и не религиозный фанатик, –словно подслушал его мысли обер-прокурор. – Но я верую в Бога. Давно знал, чтогрядет Нечистый, давно его ждал – по всем объявленным приметам. А он,оказывается, уже здесь. Невесть откуда взялся, бродит по Руси, принюхивается,приглядывается, ибо спешить ему некуда – дано ему три с половиной года. Сказановедь в Иоанновом Откровении: «И даны были ему уста, говорящие гордо ибогохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца. И отверз он устасвои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе. Идано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть надвсяким коленом и народом, и языком, и племенем. И поклонятся ему все живущие наземле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от созданиямира».

Эти грозные и смутные слова взволновали МатвеяБенционовича. Победин уже не казался ему безумцем, однако и поверить в то, чтожалкий проходимец Мануйла – тот самый апокалиптический Зверь, было невозможно.

– Знаю, – вздохнул Константин Петрович. – Вам,человеку практического ума, поверить в такое трудно. Одно дело про Антихриста вдуховной литературе читать, и совсем другое – представить его среди людей, внаш век пара и электричества, да еще в России. А я вам вот что скажу, – вновьвоспламенился обер-прокурор. – Именно в России! В том и смысл, и предназначениенашей страны, что ей предписано стать полем битвы между Светом и Тьмой! Зверьвыбрал Россию, потому что это особенная страна – она, несчастная, дальше всехот Бога, а в то же время всех прочих стран к Нему ближе! И еще оттого, чтодавно уже идет у нас шатание – и порядка, и веры. Наша держава – слабейшее иззвеньев в цепи христианских государств. Антихрист увидел это и приготовил удар.Мне ведомо, что это будет за удар, – он сам мне признался. Вам с СергеемСергеевичем про то знать не надобно, пусть уж на мне одном будет тяжестьзнания. Скажу лишь одно: это удар, от которого наша вера не оправится. А чтоРоссия без веры? Дуб без корней. Башня без фундамента. Рухнет и рассыплется впрах.

– Антихрист? – нерешительно повторилБердичевский.

– Да. Причем не иносказательный, вродеНаполеона Бонапарта, а самый что ни на есть настоящий. Только без рогов ихвоста, с тихой, душевной речью и ласкательным взором. Я чувствую людей, знаюих. Так вот, Мапуил – не человек.

От того, как просто, буднично была произнесенаэта фраза, по спине Матвея Бенционовича пробежали мурашки.

– А сестра Пелагия? – слабым голосомпроговорил он. – Разве она в чем-то виновата?

Обер-прокурор сурово сказал: