Читать книгу "Бернарда - Вероника Мелан"

Слова кончились, стоило горячему пенису прижаться к пульсирующей промежности.

Вспоминая об утренней сцене, я снова вспыхнула и почувствовала, что низ живота наполнился теплом.

Стоп, срочно расслабиться и переключиться. Впереди довольно сложный разговор, и потребуется предельная собранность. Спокойствие, глубокий вдох… еще один…

Дрейк по моей просьбе изменил формулу – начиная с этого дня, время в обоих мирах потекло с одинаковой скоростью, и сутки в Нордейле стали равны суткам в родном мире. Удобно, непривычно и немного страшно. Придется многое пересмотреть и переучиться. Но овчинка стоила выделки; с мамой давно стоило поговорить.

На кухне зашумел чайник. В раковину полилась вода.

Пора.

Дождавшись, когда завтрак завершится, я привела ее в спальню и усадила на кровать.

– Динка, ты зачем меня сюда привела? – Мама, одетая в домашний халат, улыбалась и немного нервничала. – Хочешь посекретничать?

– Хочу.

Я плотно закрыла дверь, подошла к окну и задернула занавески.

Так будет проще воспринимать.

На секунду прикрыла глаза и сконцентрировала внутреннюю силу. Теперь это давалось легко, без усилий. По комнате медленно начали расходиться невидимые круги, воздух задрожал.

Все получится просто и легко. Потому что теперь я умею…

Мама повозилась на кровати и едва заметно вздрогнула, когда мой голос зазвучал вновь – теперь в нем были новые, необычные ноты, спокойные и певучие.

– Сейчас,… – сорвавшись с губ, слова материализовывались в символы, сплетались из искорок и проникали в окружающее пространство, – …я расскажу тебе одну историю. От начала и до конца. Ты поверишь каждому ее слову и воспримешь все новое без удивления, без шока и стресса, ты окунешься в новый загадочный мир и захочешь увидеть его своими глазами.

Предметы в полутемной комнате замерцали, очертания смазались, сделались неточными. Возникла невидимая связь со Вселенной, единение, гармония, тишина.

Как это приятно, ощущать силу, пользоваться ей.

– Ты готова?

Она медленно кивнула, завороженная.

* * *

– Значит, ты все-таки, особенная… А я ведь… верила…

Ее глаза беспомощно и растерянно оглядывали незнакомую улицу – снег на тротуарах, стройный ряд изогнутых фонарных столбов, витрины магазинов, идущих навстречу людей.

Это был странный день. Радостный и странный.

С того самого момента, как я перенесла маму в Нордейл, где, несмотря на мои программирующие сознание слова, ей потребовалось около получаса чтобы подняться с лавочки и сделать первый шаг по незнакомой парковой дорожке, я рассказывала, рассказывала и рассказывала.

Все, что знала об Уровнях и их устройстве, об этом городе, о языке, о людях, о местной валюте, о Комиссии, Рассказывала о первом прыжке в парк и собственной панике от обнаружения паранормальных способностей. О том, как за мной прислали в книжный магазин мужчину на машине, потому что захотели поговорить. О новом Начальнике, новой работе, обучении, первых шагах…

Об отношениях с Учителем я пока умалчивала. Время этой темы еще придет.

Понадобился не один час, чтобы объяснить такие сложные темы, как взаимодействие и остановка времени при прыжках, отсутствии в этом мире рождаемости и старения, измененные механизмы поведения общества. И еще столько же, чтобы, осторожно выбирая слова, поведать о коллегах и собственной специализации, (не стоило маме знать об опасностях, войне, рисках, и уж тем более, о моей недавней гибели), показать собственный дом, позволить полностью осмотреть его, познакомиться с каждой деталью, представить Клэр…

Все это время, глядя на ее лицо, я чувствовала себя странно. Трепетно, гордо, радостно, но странно.

Она здесь. В Нордейле. Со мной.

Чтобы не перегрузить ошалевшее от обилия новой информации мамино сознание, я говорила мягко и по большей части кратко, внимательно наблюдая за ее реакциями.

Мама молчала. Иногда что-то спрашивала. Лицо ее было бледным, а глаза блестели.

Она за несколько часов узнала то, на что мне понадобилось полгода. Могло быть и хуже.

– Ты подумаешь?

Мы гуляли по городу целый день. Мимо чистых скверов, припорошенных снегом машин, высоких светящихся небоскребов, уютных кафе, магазинов. И разговаривали. Когда первичный шок схлынул, вопросов появилось бессчетное множество, и на каждый маме хотелось знать ответ. Как я хожу на работу, сколько зарабатываю, дорого ли здесь жить, действительно ли люди забывают, откуда пришли и правда ли, что никто ничего не помнит о детях?

– Правда, мам. Правда. Но они от этого не страдают. Нельзя сожалеть о том, чего не помнишь.

Еще дома, перед тем, как прыгать, я коснулась маминого сознания, закладывая новую установку – помнить все, невзирая на изменение обстановки; я не могла допустить того, чтобы она забыла. Меня, дом, свой мир… Сколько на это требовалось времени другим людям, я не знала, но рисковать не собиралась.

И теперь, уже под вечер, уставшие от прогулок, мы сидели в маленьком кафе на первом этаже «Сферы». В белых фарфоровых кружках поблескивал чай. Мама рассматривала серебряную ложку; ее брови хмурились.

– Дин… тебе легко спрашивать. Дай мне время. Для тебя прошли месяцы, а для меня ты еще два дня назад ходила в офис на работу.

– Я понимаю.

– А теперь ты говоришь – переезжай. Это ведь даже не другой город, не другая страна. – Она беспомощно посмотрела на меня, и в ее глазах отразились сияющие вывески бутиков, окружающие обеденный зал. – Это все просто невероятно, дочь… как в фильме.

К концу дня она уже устала удивляться, но все еще качала головой, будто неспособная до конца осознать, принять, поверить.

– У тебя хороший дом, шикарный просто. Мы о таких и мечтать в свое время не могли, только если где на Западе жить. И подруга хорошая, мне понравилась, она отлично готовит.

Топот ног вокруг, голоса покупателей, мелодичная трель чьего-то мобильника.

– Надо же… ты здесь работаешь. И не стареешь; никто не стареет. Неужели такое возможно? Если бы наши узнали сюда дорогу, то проложили дорогу из трупов, лишь бы попасть в такое место.

Я кивнула, узнавая собственные мысли полугодичной давности.

Точно. Многие бы заплатили миллионы, чтобы я их сюда перенесла.

– Вот поэтому на мне и лежал запрет на разговоры.

– А теперь не лежит?

– Нет, мам. Теперь… (я другая) … теперь не лежит.

– И ты транспортируешь этих ребят – своих коллег, которые выполняют разные задания, туда, куда они скажут?

– Да.