Читать книгу "Рыцарь из преисподней - Наталья Игнатова"

– Раз уж ты все равно ими командуешь, так хоть покажись там. Чтоб знали, что ты с ними.

Артур не командовал рыцарями, не был предстоятелем церкви, не правил Карештой и не отдавал приказов упырям. Ничего этого он не делал. Как получилось, что все, включая рыцарей, церковь, Карешту и упырей, были уверены в обратном?

Нет, об этом лучше не думать, голову сломаешь. Бог создал людей загадочными. Он считал, что так интереснее. Ему виднее.

Подготовку рыцарей к параду Артур видел еще в Эсимене, но здесь все выглядело как-то иначе, может быть, потому, что было по-настоящему. Парадная форма: белые мундиры с алыми крестами, ничего похожего на принятые в Единой Земле котты, эсклавины и туники, ничего похожего на стальные доспехи и развевающиеся на ветру плащи из белого шелка.

Крест на моей груди ярко ал, как кровь на червленом щите…

Ничего похожего. Но Ave Mater Dei! Артур смотрел на этих рыцарей, на первых христиан Ифэренн, и видел, что они настоящие. Пречистая Дева улыбалась, глядя на них, так же, как улыбалась она, глядя на храмовников Единой Земли, защищавших людей от нечисти. Рыцари-арханы – такие же защитники, а христиане из них, пожалуй, даже и лучше, чем из братьев, оставшихся в тварном мире.

Жаль, что они не могли защитить людей от людей. Никто не мог. И соблазн беззащитности по-прежнему оставался одним из сильнейших. Одним из опаснейших. Христиане не могли защищать себя, им не у кого было искать защиты, и это действовало на остальных, как запах крови на упырей. Сводило с ума. Артур предпочитал думать, что желание истязать, насиловать и убивать – это сумасшествие, а не знать, что такова человеческая природа. Одна из немногих вещей, о которых он не хотел знать. Предпочитал заблуждаться.

Хотя Альберт утверждал, что таких вещей бессчетное множество. Братик любит преувеличивать.

Сейчас, впрочем, Альберт смотрел на колонны храмовников, на алые на белом кресты, на флаги Эсимены и значки окружных монастырей и воздерживался от ехидных комментариев. Вообще помалкивал. Пока в конце концов не сказал, стараясь, чтоб это прозвучало непринужденно:

– «Как дома, да? Хотя дома ты парадов не видел».

В Единой Земле Артур в парадах участвовал, это точно. Но «дома»? Альберт называет Единую Землю домом? Это он-то, утверждавший, что не скучает по ней и что на Земле не сравнить, насколько лучше.

– «Придурок ты, – буркнул братец, – я вот, может, пнуть тебя хочу, а не могу, потому что ты там, а я тут. А в Единой Земле мог и пнуть, и в глаз дать, и вообще, что захочу».

– Я тоже по тебе скучаю, – Артур улыбнулся, – я вернусь. Когда придут ангелы, тут многое изменится. Если я выживу, я смогу уходить в тварный мир.

– «Когда… чего?! – Альберт забыл и про парад, и про ехидство, и про ностальгию. – Кто придет?! Куда?! В Ифэренн? Как?!»

– Порталы в храмах. Ангелы придут. Я только не знаю, когда точно.

Альберт не сомневался в том, что Артур выживет. Это грело. Это грело даже больше, чем то, что он соскучился. Мнение младшего по-прежнему было важнее всего. Подвести его Артур не мог, нет уж, один раз подвел, больше такого не случится. Значит, нужно выжить. Чтобы вернуться на Землю.

Когда ангелы придут в Ифэренн…

Артур Северный – воплощенное разрушение, погибель мира, последний удар мизерикорда сквозь решетку забрала. Когда ангелы придут, эта сила обратится против Ифэренн, Земля получит отсрочку и можно будет вернуться домой. Можно будет приходить туда, и возвращаться сюда, и спокойно ждать, пока Волк решится принести себя в жертву.

Может, Марийка права, когда называет его бесчеловечным? Вот сейчас он рассуждает как человек или как нелюдь?

С Ифэренн не случится ничего плохого, разрушение здесь равно созиданию, невозможно уничтожить музыку, она будет звучать, она изменится и станет еще прекрасней. С людьми в Ифэренн не случится ничего плохого, все плохое они сделали с собой сами, пока были живыми в тварных мирах. Здесь их души услышат измененную музыку, но, как и прежде, вольны будут выбирать между злом и добром. Война Небес не прекращается, но на жизнь людей влияет лишь тогда, когда люди задумываются о ней и решают вмешаться.

Христиане станут солдатами на новой войне. Остальные… сначала пусть станут христианами.

А жертва Волка – это спасение и для него, и для мира. В первую очередь для него. Правда, вряд ли он когда-нибудь это поймет.

Что это? Мысли человека или нелюдя? Права ли Марийка? Или все-таки прав Альберт, который считает его человеком, несмотря ни на что. Несмотря даже на то, что Артур пожертвовал им в Единой Земле, чтоб спасти свою и его души.

Глава 21

«Ад и рай – в Небесах», – утверждают ханжи.

Я, в себя заглянув, убедился во лжи:

Ад и рай – не круги во дворце мирозданья,

Ад и рай – это две половины души.

Омар Хайям

Ничего еще не было решено. Все шире расползались слухи о том, будто христиане сами вынуждают остальных нападать на себя, будто христиане хуже фейри, те хотя бы крадут детей, а эти забирают силой. То тут, то там, в юоре, и в газетах, и по телевидению появлялись упоминания о каких-то договорах, якобы заключенных церковью с провокаторами.

Если верить слухам, по этим договорам провокаторам причиталось по тридцать серебряных за каждую семью с детьми, втянутую в нападения на христиан. Так символично, что просто глупо. Но здесь не настолько хорошо знали Евангелие, чтобы уловить аналогии и понять их нелепость. Эти тридцать сребреников, о которых Артур слышал все чаще, были насмешкой над христианами. Просто шуткой, понятной лишь тому, кто смеется, и тем, над кем смеются. Шутка так себе… но она начинала злить.

Когда наконец удастся найти источник слухов или источники, демонам, затеявшим это, придется несладко. И не из-за ангелов. Ангелы к тому времени, может, еще и не явятся.

– Артур… – шепнула Марийка, дернув его за рукав, – мне надо домой, надо бассейн с кровью и чтоб ты был со мной.

Почему-то первым запаниковал Альберт. Все услышал, все сразу понял и заметался:

– «Что? Марийка? Началось? Что надо делать? Маришку позвать?!»

– Не помешало бы. – Марийка улыбнулась. – Только не прямо сейчас. Я скажу когда. Альберт, для меня это гораздо безопаснее, чем для живых. Но мне приятно, что ты беспокоишься.

Младший тут же фыркнул, надулся и со своим коронным «да больно надо» стал походить на себя четырнадцатилетнего, а не на взрослого парня, которому уже стукнуло четверть века. Он не знал, что Артур собирается крестить дочку. И Маришка не знала. Если девочка умрет, объяснить это Альберту будет довольно сложно, но Артур надеялся, что она выживет. Очень надеялся. Он не просил у Господа жизни для нее – как Он решит, так и будет. И у Пречистой не просил – незачем напоминать ей о том, что дети смертны, она и так всегда об этом помнит.