Читать книгу "Самый Лучший Ветер 2 - Артём Сергеев"

— Теперь да! — шустро собрался Кирюха. — Я мигом! Гонец — золотые пятки!

— Расскажи, что видел, про меня обязательно объясни, и передай, что пусть не спешат и горячку не порят. — Я ещё не знал, что буду делать, но уже предвкушал это. — Потом, наверное, придётся ещё сбегать. И не раз, если всё пойдёт так, как надо. Беги давай, время дорого. Не дай бог, полезут сейчас.

— Хорошо, старший! — поклонился он мне и рванул в тайный проход. Это было уже что-то новенькое, так он меня ещё не называл. Ну да и правильно, наверное, ведь я теперь себя чувствовал намного ближе к нему, чем к остальным магам или, тем более, к церковникам. А раз так, то и будем плясать от этой печки.

Я вновь посмотрел вверх, на холодные, равнодушные и унылые стены и помещения этого монастыря, уже уставшие от своего холода и равнодушия. Посмотрел и понял, что с ними сейчас каши не сваришь, уж слишком они закостенели в своей неправоте, а ещё больше разочарованы в этих злобных и мелких людях, что построили их и поселились между ними, да в тех делах, что творились здесь именем Его.

Разбуженные древними амулетами, они уж и не знали, кому верить, а потому сплотились в тесный кружок, откинули магию и этого мира и магию Единого, потому что она лишь усиливала злобу, копящуюся внутри, да нарушала гармонию. А эти идиоты, с раздражением подумал я, радуются, мол как удачно получилось с амулетами и стенами, никто подлететь не может!

Потом я посмотрел на живущий своей сонной жизнью древний подвал и катакомбы под скалами, и на несчастных домовых, несмело вылезающих сейчас из своих нор и к чему-то с робкой надеждой прислушивающихся. Меня почуяли, дошло наконец до дурака.

— Все сюда! — как можно более уверенно и требовательно приказал им я. — Общий сбор!

— Старший? — донесся до меня вначале неуверенный, а потом всё более усиливающийся гомон множества тоненьких голосков. — Старший пришёл? Старший зовёт? Где-где-где? Где он? Бежим, братия, дождалися!!! Старший зовёт!!!

— Только осторожно! — не в шутку прикрикнул я на них, чтобы сбить опасное сейчас воодушевление. — Сбор тайный! Никто чужой ждать не должен!

— Понятно-понятно-понятно! — услышал я в ответ хор множества голосков. — Тайно-тихо-осторожно! Чужих обманем-закрутим-заворожим! Включай стелс-режим, братия, на дело идём!

Я невольно хрюкнул от этих слов, и тут же охнул от своего неосторожного смеха, вызвавшего боль в правом боку. Она меня чуть отрезвила и заставила задуматься об отце Николае, да где же он сейчас, почему не вижу?

Ещё раз я, закрыв глаза, со всей своей силой потянулся в стороны и вверх, чтобы почувствовать и найти его. Я давил и давил, я свободно зачёрпывал силу у этого древнего подземелья, как из собственного кармана, чёрт, да я вообще не ощущал никаких ограничений, весь мир был со мной заодно! Вернее, одно ограничение было, но только во мне самом. Далин назвал бы это пропускной способностью и правильно бы сделал.

Потихоньку туман отчаяния и неверия, скрывавший магию, вызванный к жизни древними амулетами и который эти чернорясные идиоты принимали за результат собственного хитроумия и ещё как свидетельство собственной правоты, рассеивался. Стены неприветливо смотрели на меня, но лезть выше и в стороны не мешали. Смотри, если хочешь, мы поможем тебе увидеть, как бы говорили они, да только приятного здесь мало, да и было бы на что смотреть. Вон, видишь, человека мучают. И говорят, что так и надо. А мы уж и не знаем, кому верить.

Снова охнув, я узнал в пытуемом Владыку Николая, и дела его были откровенно плохи. Висел он на дыбе, вытянувшись в струну, уже с вывернутыми руками над головой, с тяжёлой дубовой колодкой на ногах, хрипло крича на одной ноте и пытаясь подтянуть эти самые ноги к себе, чтобы хоть чуть-чуть повыше, чтобы хоть чуть-чуть подальше от этих дышащих злым жаром углей, что деловито подсыпал ему под самые пятки тот самый монах. Подсыпал и хозяйственно ровнял совком и кочергой, без злобы и ненависти, а лишь из желания выполнить поручение его самозваного святейшества, который отчаянно нуждался в информации из большого мира.

Я дёрнулся в лютой злобе, я попросил стены чуть пошевелиться, чтобы балки перекрытия в этой камере пыток треснули и упали бы на головы этих деловитых и уверенных в своей правоте сволочей. Чтобы завалили бы их, и чтобы Владыка Николай остался бы цел, это можно было сделать, я видел, но мне равнодушно отказали.

Убивать не будем, холодно сказали мне. Надоели вы со своими убийствами. Идите вы к чёрту со своими убийствами. Еле-еле удалось договориться с крюком в потолке, на котором и висела дыба. Искра в нём почти погасла от непонимания и отвращения, но у меня получилось разбудить его, соблазнить мгновенно пришедшей на ум перспективой отдать этот крюк самому настоящему гному да выковать из него самую настоящую подкову, и подковать ею самого настоящего коня. Нехорошо обманывать, но если будет такая возможность, обязательно подберу его да и отдам Далину.

Почти не веря мне, со вздохом усталости крюк выскользнул из своего гнезда в потолке, и Владыка Николай рухнул на каменный пол, прямо ногами в угли, но при этом удачно ударился головой и вырубился, прекратив наконец кричать. В камере засуетились, раздались несколько звонких оплеух да разнеслась на всё помещение громкая матерная ругань, не приличествующая сану.

Николая развязали, сняли колодки и вправили вывихнутые в плечах руки, да положили на лавку, где тот самый монах, так профессионально пробивший мне печень, принялся его лечить. Был у него небольшой дар, не смешавшийся с церковным, но принявший странные, извращённые очертания. Вот он им и пользовался и думал при этом, что это свидетельство правильности выбранного им пути.

Дар был небольшим, а потому тут же вылечить Владыку Николая у них не получилось, уж очень сильно он ударился. Но вот в порядок привели, выправив вмятину на лбу, а приводить в чувство не стали — без толку, это было понятно даже мне, сидевшему скрючившись на три этажа ниже. Черепно-мозговая травма, сильнейшее сотрясение — экспресс-методы тут не помогут, и пытуемого с раздражением оставили в покое.

Но был у них план Б, то есть я, и мне следовало приготовиться. Примерно пятнадцать минут у меня было, но что я мог? Я мог тихо сидеть на стуле и даже, может быть, вставать с него, и больше ничего. Кряхтя, я ещё раз подтащился к двери вместе со стулом, чтобы написать на ней ещё что-нибудь, но только в этот раз по уму.

Прислушавшись к потаённым, но простым и незамысловатым желаниям этой двери, я снова облизал палец и рунами вывел на ней «Монолит!» и «Броневая Сталь!», и она с удовольствием изменилась. Слюнявые следы впечатались в поверхность, как выгравированные и засветились. Исчез замок вместе с замочной скважиной, исчез глазок и засов с петлями, исчезла щель по периметру. Подумав, я встал и полукругом вывел над дверным проёмом: «Церковной магии не боимся!», на всякий пожарный случай. Разошёлся и добавил на другой стене: «Домовые тут хозяева!», ведь следовало приготовиться к тайном сбору.

Потом без сил упал на стул и горечью подумал, что всё-таки я туповат, если ничего, кроме этих беспомощных надписей, на ум мне сейчас не приходит. Нет плана, нет понимания, нет решимости, одни сомнения. Вот Арчи, тот в таких условиях да с такими силами, так разошёлся бы, так разрезвился, что мало бы никому не показалось, в этом я был уверен.