Читать книгу "До и после смерти Сталина - Леонид Млечин"

Слово ему предоставили на утреннем заседании 3 июля 1953 года — сразу после члена президиума ЦК Лазаря Моисеевича Кагановича.

Багиров начал свою речь неудачно:

— Товарищи, работая вдали от Москвы, за последнее время после того, как партия и страна потеряли товарища Сталина, и не будучи в курсе того, что тут творится, делается, и получая в последнее время ряд документов, я должен прямо сказать пленуму Центрального комитета, чувствовалась на душе какая-то тяжесть, что что-то не то… И вот вчера, когда я впервые у Никиты Сергеевича Хрущева узнал о решении президиума, о том, какие дела произошли, что просто не верится, какая-то тяжесть с души снялась, и сразу какое-то облегчение я почувствовал. Это облегчение, я думаю, почувствовал не только я, но и другие товарищи, если не все…

Багиров лихорадочно пытался понять, что же надо поставить в вину Берии, и не мог придумать:

— Видимо, этот человек не только последние годы работает на врагов. Видимо, он с далекой целью заброшен в нашу партию агентом международного империализма… По поручению Берии звонили министру государственной безопасности республики Емельянову о том, чтобы представить сведения о национальном составе работников МВД. Он пока, видимо, с этого начинал. Товарища Емельянова также просили дать соображения о том, кем его можно заменить из числа местной национальности. Емельянова, так же как и десяток других товарищей, вырастила Азербайджанская партийная организация… Эта попытка получила осечку.

Багиров упустил возможность помочь московским руководителям подготовить дело Берии, когда не развил тему работы Лаврентия Павловича на контрразведку мусаватского правительства.

Судя по всему, именно этого от руководителя Азербайджана и ждали. Багиров рассказал, что Берия собирался ввести новые ордена — в честь деятелей культуры, в том числе из разных республик. Члены президиума этого не знали. И в зале реагировали неодобрительно, спрашивали:

— А вы позвонили товарищу Маленкову?

— Я не звонил.

В зале зашумели:

— Плохо.

Багиров:

— Товарищи, могу сказать, почему я не позвонил в ЦК, не поинтересовался. Нужно сказать, что у нас ежедневно бывают тысячи звонков. Пока вчера меня Никита Сергеевич не вызвал, не сказал, я не знал…

Маленков из президиума успокоил его:

— Никто не предъявляет вам обвинения, речь идет о разоблачении Берии.

Но Хрущев дал понять, что Багиров считается другом и соратником Берии — со всеми вытекающими из этого последствиями:

— Ты его знаешь больше других, поэтому люди и говорят, ты должен рассказать, ты больше знал его…

Багиров стал оправдываться. Получалось неубедительно:

— В отношении звонков. Я уехал отсюда после смерти товарища Сталина 16 марта. За это время Берия один раз мне звонил. За пятнадцать лет здесь, в Москве (я не хочу снимать с себя ответственность за то, что я не мог раскусить этого человека, не в оправдания себя я это говорю), я у него был один раз дома. И то с товарищем Сталиным. А в остальное время встречал так, или заезжал за мной он…

Голос из зала:

— Товарищ Багиров, когда вы начинаете оправдываться, то делаете это не в полный голос. Вы скажите, что ЦК за последние годы забыли…

— Я?

— Ходили только к шефу.

— Я? — Багиров растерялся и не знал, что ответить.

— Ходили все время к Берии…

— Я Берию шефом Азербайджана не мог считать, хотя он и пытался это делать… Когда я здесь бывал, и в ЦК, и во все министерства, во все организации ходил, и если на то пошло, очень редко, когда у Берии наедине был…

Вмешался секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов:

— Инструктора ЦК побаивались ездить в Азербайджан.

— В Азербайджан? — переспросил Багиров.

Он явно не ожидал таких слов. Не привык к роли оправдывающегося. Десятилетиями он сам презрительно разил с трибуны врагов народа. А зал послушно ему внимал. И вдруг все поменялось.

— Да, в азербайджанские организации, — подтвердил Суслов, уже понимая, что Багиров не долго просидит в своем кресле, — боялись, что у вас есть шеф.

Багиров совсем растерялся:

— Не знаю, может быть.

Маленков попытался объяснить ему, что члены ЦК ждут от него разоблачений вражеской деятельности Берии:

— Товарищ Багиров, ты оправдываешься, не нужно этого. Ты был близок к Берии, не этот вопрос сейчас обсуждается… И пленум поэтому недоумевает. Ты оправдываешься, защищаешься. Тебя видели больше, чем всех других, обнимающимся с Берией…

Но Багиров так и не понял, как ему следует себя вести. Он бормотал:

— Я не оправдываюсь, я хочу просто сказать, мне больно некоторые реплики товарищей слушать…

Многолетний хозяин Азербайджана сошел с трибуны без положенной ему порции аплодисментов. После заседания пытался исправить дело — объясниться с Маленковым и Хрущевым. Разговор не получился, потому что его судьба была решена.

В Баку провели объединенный пленум ЦК компартии Азербайджана и Бакинского горкома. Багирова сняли с должности председателя Совета министров республики и вывели из состава бюро ЦК компартии Азербайджана — «за непартийное поведение в деле Берии, неискренность перед партией и крупные политические ошибки».

На пленум прилетел секретарь ЦК КПСС по идеологическим делам Петр Поспелов. Он был академиком и догматиком. Когда умер Сталин, Поспелов рыдал. Но в Баку резко выступил против любимца Сталина. В один день человек, который два десятилетия управлял Азербайджаном, к которому подчиненные обращались как к живому божеству, превратился в ничто.

В Москве 17 июля 1953 года президиум ЦК КПСС постановил:

«1. Одобрить постановление объединенного пленума ЦК КП Азербайджана и Бакинского городского комитета партии с активом о снятии т. Багирова М.Д. с поста председателя Совета министров Азербайджанской ССР и о выводе его из состава бюро ЦК КП Азербайджана за непартийное поведение в деле Берия, неискренность перед партией и допущение крупных политических ошибок в работе, выразившихся в грубом нарушении партийных принципов подбора и расстановки кадров, зажиме критики и самокритики, подмене коллективного руководства единоличными решениями, культивировании угодничества и подхалимства…

2. Вывести т. Багирова М.Д. из состава кандидатов в члены Президиума Центрального комитета КПСС».

Обычно снятым начальникам разрешали перебраться в Москву, где они могли спокойно перейти на пенсионную жизнь. Багирова в Москву не пустили. Ему даже не позволили остаться в республике, чтобы он не мешал новому руководству. Подыскали чисто хозяйственную должность заместителя начальника объединения «Куйбышевнефть» министерства нефтяной промышленности СССР по кадрам.

В июне 1954 года в Баку образовали комиссию для пересмотра дел «осужденных за контрреволюционные преступления по Азербайджанской ССР». Багирова арестовали. Под суд отдали после ХХ съезда. Хрущев уже произнес свой знаменитый доклад о сталинских преступлениях, но ни Багиров, ни азербайджанские чекисты не могли ссылаться на то, что все решения в стране принимались Сталиным и политбюро. Обвиняемым не позволили говорить о получаемых из Москвы указаниях.