Читать книгу "Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках - Клиффорд Фауст"

Еще одно возможное обоснование для выпуска приказа 1780 года видится в желании руководства Коммерц-коллегии скрыть растущее количество товаров европейского происхождения в общем объеме русского экспорта. В своем сборнике за 1769–1772 годы Чулков приводит долю иноземных предметов торгового обмена в рублевой стоимости, составившую 30–43 процента от общей стоимости экспорта. Доля, бесспорно, выглядит значительной. Иноземная пушнина (особенно шкуры бобра, выдры, ондатры и лисицы из Северной Америки) и ткани на самом деле начинали проявляться в русско-китайской торговле в последней четверти XVIII века, как мы в этом убедились в последней главе. Существовал ли активный торговый баланс в пользу России или нет, сказать сложно, однако платежный баланс выглядел неустойчивым по сравнению со стоимостью иноземных предметов в этой торговле. Следовательно, напрашивается вывод, что с учетом объема сбыта иноземной пушнины и тканей стоимость валового русского экспорта поддерживалась на уровне соразмерном со стоимостью импорта. С наступлением нового столетия важность иноземных товаров тут же становится очевидной из представленной Н.П. Румянцевым статистики (таблица 2); на протяжении пяти лет с 1801 по 1805 год иноземные товары в стоимостном выражении обгоняли исконно русский экспорт ежегодно на 360–990 тысяч рублей. И окончательный обзор статистики таможенных пошлин, собиравшихся на протяжении второй половины того века, доходчиво убеждает нас в повышающейся важности европейских товаров. В результате сравнения данных по таможенным доходам с валовым объемом торговли обнаруживается их непропорциональный рост относительно объема торговли на протяжении последних двух десятков лет XVIII столетия. В значительной степени обосновать такую диспропорцию можно новым тарифом 1761 года, так как иноземные товары разрешалось доставлять китайцам без внесения дополнительных платежей в Кяхте, ведь пошлины уже взимались с них при ввозе на европейскую территорию России. После всего обнаруженного остается один только вопрос: почему санкт-петербургской бюрократии потребовалось скрывать крупные объемы европейских товаров, переправлявшихся транзитом в Китай? Разумного ответа на такой вопрос мы пока не знаем.

Еще одно объяснение причины появления все того же загадочного приказа может заключаться в желании руководства Коммерц-коллегии максимально увеличить показатель таможенных денежных поступлений. Если исходить из предположения о том, что русско-китайская торговля на самом деле представляла собой по большому счету товарный обмен, что любая передача металлических денег или слитков драгоценных металлов (особенно из России в Китай) обозначалась неким кодом, нам неизвестным, и что активным использованием кредита по окончании сезонной торговой сессии можно пренебречь, то пограничную торговлю вполне уравновешивает обмен не подлежащими поборам предметами, такими как, например, лошади, коровы и провизия из Сибири или многочисленные изделия местного изготовления из Монголии. При таком раскладе появляются все основания считать, будто на самом деле торговля действительно постоянно находилась в равновесии или близком к этому состоянии. Истинное предназначение того приказа, следовательно, могло состоять в попытке налогообложения всех предметов товарного обмена, в том числе освобожденных от пошлин до 1780 года. В результате этого ожидалось увеличение, пусть даже небольшое, валовых таможенных денежных поступлений. Такой выглядит гипотеза, подкрепить или опровергнуть которую с привлечением имеющихся в нашем распоряжении документальных источников невозможно. Тем не менее особого внимания заслуживает предположение, что русско-китайская торговля осуществлялась, как правило, в форме товарного обмена и уравновешивалась в силу практических соображений. Если же слишком много внимания уделить отсутствию денежного торгового баланса по итогам того или иного года, тем более на протяжении ряда лет до 1780 года, то суть дела сведется к тому, что фактическая разница между экспортом и импортом в рублевом выражении постоянно выглядит статистически очень маленькой величиной. Притом что временами создается впечатление об оттоке серебра из Китая, никакой рациональной закономерности данного процесса вывести не получается. Требования положений договора, российские государственные указы, а также свидетельства российских и иностранных посетителей границы сходятся на исключительно меновом характере деловых отношений в Кяхте и Маймачене.

Тайна обратной торговой статистики остается неразгаданной, по крайней мере до тех пор, пока в местных сибирских архивах не обнаружатся все еще скрываемые факты. Если бы ситуация не осложнялась соображениями торгового баланса и баланса платежей, а также поступлением золота и серебра, со статистикой Семивского можно было смириться после добавления данных Чулкова, однако пассивный баланс в торговле у Чулкова не полностью согласуется с остальными документальными эпизодами. Н.П. Румянцев заметил в разговоре о коммерческой статистике России, составленной до 1802 года, что действия и отчеты Коммерц-коллегии «окутаны своего рода таинственным плащом», из чего данные выглядят всего лишь мелким и далеким от сути примером.

Суммарный объем российской торговли через Кяхту теперь можно примерно представить, не беспокоясь больше о загадках Семивского — Чулкова. Из таблиц 1 и 2 прекрасно видно, что суммарный объем торговли логически распадается на четыре периода с промежутками, обозначающими периоды приостановки торгов (1764–1768, 1778–1780 и 1785–1792). Наращивание экспорта и импорта между 1755 и 1765 годами выглядит медленным и незначительным. Дальше, как наглядно показано в главе 8, в 1766 году в результате навязанной приостановки торговли они резко пошли на спад и снизились практически до нуля. Если взглянуть на период до 1762 года как на время относительно беспрепятственной торговли, то получится, что средний годовой оборот составлял тогда 1 миллион 032 тысячи рублей, или 7–8 процентов от валового оборота внешней торговли России за тот период. Обратите внимание на то, что кяхтинская торговля приносила в казну практически такую же долю таможенных доходов, как и общая внешняя торговля России, то есть чуть меньше 8 процентов.

После того как в 1768 году снова открыли российско-китайскую границу, товарообмен взлетел на невиданную прежде высоту. По всей вероятности, свою роль сыграли два фактора: сохранение подавляющего большинства механизмов торговли в условиях скрытых перевозок товаров через закрытую границу и накопление запасов товаров, готовых к продаже по обе ее стороны. В 1770 году валовой товарооборот на 85 процентов превысил прежний максимальный свой уровень, достигнутый в 1759 году, и составил больше 2,5 миллиона рублей. Как только складские запасы товаров иссякли, однако, общий объем товарообмена в 1772 году упал до без малого 2 миллионов рублей, а затем возобновился подъем его уровня более медленными темпами до очередного пика, в 1776 году превысившего 3 миллиона рублей. Споры на границе на протяжении последующих двух лет и логичная в тот момент приостановка торговли с китайцами в 1778 году послужили причинами делового спада после такого удачного года, пока между 1778 и 1780 годами официальные обмены товарами не опустились до нуля.

И вот снова вслед за восстановлением регулярной торговли в 1780 году валовой ее объем опять же подскочил до невиданного уровня, превысив 7,5 миллиона рублей по итогам следующего полного года торгов. Высокий уровень деловой активности сохранялся в 1782 году. Начало 1780-х годов отмечено оживленной торговлей, объем которой в два с половиной раза превышал максимальные ее показатели до приостановки торгов. Частные причины здесь остались прежними, то есть те же факторы обеспечили рывок деловой активности в конце 1770-х годов после прежней приостановки торгов: накопление складских запасов товаров в ожидании момента для обмена и, по всей вероятности, процветающая контрабандная торговля. Но следует напомнить о том, что внешняя торговля России росла поступательно и стремительно по всем направлениям практически на всем протяжении периода правления Екатерины Великой. То было время относительной зрелости, освобождения от бюрократических махинаций и поощрения со стороны государственного аппарата крупных частных торговцев России. Рост общей европейской торговли России, например, между 1776 и 1781 годами (наиболее благополучные годы для кяхтинской торговли) составил практически одну треть. И за эти три десятилетия, то есть в 1762–1792 годах, объем торговли русскими товарами на западном направлении в рублевом исчислении увеличился в три с половиной раза. Другими словами, ежегодный рост составил без малого 12 процентов!