Читать книгу "Путешественник. Том 2. Сокровища поднебесной - Гэри Дженнингс"

Да, со стороны, рассудил я, лучше выглядеть купцом, потому что он привычен к мимолетности вещей. Купец может иметь дело с драгоценностями, он может радоваться, когда какое-нибудь удивительное сокровище попадает ему в руки, но он знает, что это лишь временно и затем оно перейдет к другому, — а иначе купец ли он? Возможно, что он жалеет, утратив это сокровище, но он настоящий купец: он стал богаче оттого, что владел им короткое время. Точно так же и я сам: хотя теперь возлюбленная и покинула меня, Ху Шенг, несомненно, обогатила мою жизнь, она оставила меня с бесценным запасом воспоминаний, и, возможно, оттого, что я узнал ее, я тоже стал лучше. Да, пожалуй, в конечном итоге я только выиграл. С этих позиций оказалось проще рассматривать мою тяжелую утрату, так было легче для меня справиться с горем. Я поздравил себя, решив, что наделен просто железным самообладанием.

И тут Арун спросила меня:

— Вы возьмете вот это? Посмотрите, пожалуйста.

Я посмотрел. То, что она держала в руках, оказалось белой фарфоровой жаровней для благовоний. И вот тут-то все мое железное самообладание разлетелось вдребезги.

Часть шестнадцатая

ДОМА

Глава 1

Отец встретил меня с радостью, но тут же выразил соболезнование, узнав, что я вернулся в Ханбалык без Ху Шенг. Он начал было угрюмо философствовать насчет того, что в жизни случается всякое, но я прервал его проповедь.

— Я вижу, что мы теперь не единственные, кто прибыл с Запада в Китай, — сказал я, потому что увидел в отцовских покоях незнакомца. Это был белокожий человек, чуть старше меня, в одежде священнослужителя ордена францисканцев, хотя его костюм и был приспособлен для нужд путешественника.

— Да, — лучезарно улыбаясь, произнес отец. — Столько времени спустя сюда наконец-то прибыл настоящий священнослужитель. Он почти что наш земляк, Марко. Это падре Жуан…

— Падре Джованни, — раздраженно поправил священник венецианское произношение моего отца. — Из Монтекорвино, что неподалеку от Салерно.

— Он, как и мы, провел в пути около трех лет, — пояснил отец. — И двигался почти по тому же маршруту, что и мы.

— Из Константинополя, — вставил священник, — в Индию, где я учредил миссию, а затем через Далекую Тартарию.

— Уверен, что вас примут здесь хорошо, падре Жуан, вежливо сказал я. — Если вы еще не встречались с великим ханом, то у меня скоро будет аудиенция, и…

— Хубилай-хан уже со всей сердечностью принял меня.

— Марко, — предложил мне отец, — а может, ты попросишь падре Жуана произнести несколько слов в память о нашей дорогой, безвременно покинувшей нас Ху Шенг?..

Я бы в любом случае не стал просить его, но священник сухо заметил:

— Я так понимаю, что усопшая не была христианкой. И к тому же этот союз не был освящен церковью.

Тут уж я, не выдержав, резко повернулся к нему спиной и весьма грубо заявил:

— Отец, если эти некогда отдаленные, неизведанные и варварские земли стали привлекать цивилизованных карьеристов вроде падре Жуана, то великий хан не будет чувствовать себя одиноким, когда мы, скромные первопроходцы, уедем. Ты был прав, я готов немедленно отправиться домой.

— Я так и думал, — сказал он, кивнув. — Я обратил все, чем владел наш Торговый дом, в драгоценности и деньги. Большая часть их уже отправлена на запад конной почтой по Шелковому пути. Все остальное упаковано. Нам надо только решить, как именно и по какому пути мы поедем, и получить согласие великого хана, разумеется.

Поэтому я немедленно направился к хану, чтобы заручиться его согласием. Сначала я отдал Хубилаю реликвию, которую привез ему в подарок. Получив зуб Будды, он испытал благоговейный трепет и выразил мне удовольствие, воздав множество благодарностей. Затем я вручил великому хану письмо, которое дал мне Баян, подождал, пока он прочитал его, и сказал:

— Я также привез с собой вашего личного лекаря, хакима Гансу. Я буду вечно благодарен вам за то, что вы послали его позаботиться о моей недавно умершей госпоже супруге.

— Так она все-таки умерла? Тогда, значит, Гансу не позаботился о ней должным образом. Мне прискорбно это слышать. Он всегда был искусным лекарем, даже когда лечил мою застарелую, доставляющую столько неприятностей подагру и мои последние болезни, связанные с пожилым возрастом. Мне было бы жаль потерять Гансу. Как ты полагаешь, не следует ли предать его смерти, поскольку хаким не смог спасти твою госпожу?

— Только не по моему приказу, великий хан. Я ни в чем не упрекаю хакима, он сделал все, что смог. Если даже предать его смерти, то это все равно не вернет мне жену и моего неродившегося сына.

— Я выражаю тебе свои соболезнования, Марко. Любящую, любимую и прекрасную госпожу, конечно, нельзя никем заменить. Но сыновья? — Хубилай сделал какой-то легкомысленный взмах рукой, и я подумал, что он имеет в виду свое собственное многочисленное потомство. Но тут он произнес нечто такое, что заставило меня вздрогнуть: — У тебя уже есть с полдюжины сыновей. И кроме того, если не ошибаюсь, три или четыре дочери.

И только тут до меня дошло, кто такие были те мальчики-пажи, которые заменили его бывших старых слуг. Я потерял дар речи.

— Чрезвычайно красивые парни, — продолжил великий хан. — Лучшее украшение моего тронного зала. Глаза посетителей могут отдыхать на этих привлекательных молодых людях, вместо того чтобы смотреть на старую развалину, восседающую на троне.

Я оглядел пажей. Двое или трое из них находились в пределах слышимости и, возможно, услышали эти потрясающие откровения — потрясшие меня, во всяком случае, — и улыбнулись мне робко и почтительно. Теперь я знал, откуда у них такой светлый, не как у монголов, цвет кожи, такие необычные волосы и глаза, мне даже показалось, что я могу уловить смутное сходство с самим собой. Однако все они были для меня незнакомцами. Вряд ли мальчики испытывали ко мне любовь, и я едва ли узнал бы их матерей, если бы встретил их в коридорах дворца.

Я решительно произнес:

— Великий хан, мой единственный сын умер в младенчестве. Потеря его и его матери оставила глубокую рану в моей душе и в моем сердце. По этой причине я прошу разрешения доложить вам о результатах своей последней миссии, а затем хочу попросить вас о любезности.

Хубилай какое-то время внимательно изучал меня. Старческие морщины и борозды на его высохшем лице, казалось, стали значительно глубже, но он сказал только:

— Докладывай.

Я изложил все довольно быстро, потому что на самом деле вся моя миссия сводилась лишь к тому, чтобы наблюдать. Поэтому я рассказал Хубилаю о своих впечатлениях и том, что увидел: что Индия не заслуживает ни малейшего его внимания и нет смысла тратить силы на то, чтобы завоевать ее, ибо земли Тямпы предлагают все то же самое — слонов, специи, древесину, рабов и драгоценные камни, — но при этом расположены гораздо ближе.