Читать книгу "Требуются доказательства. Бренна земная плоть - Николас Блейк"

– Из круга подозреваемых по делу Беллами, – ворчливо заметил Найджел.

– Ну да. А еще у меня состоялся чрезвычайно интересный разговор с Эдвардом Кавендишем. Я дал ему понять, что его положение весьма щекотливое и в его интересах как можно быстрее объяснить некоторые вещи. Я намекнул на мотивы, какие у него могли бы быть в обоих случаях. Поначалу он было раскипятился немного, но потом поутих и с большой неохотой сказал, что причины его нынешней подавленности и нервозности заключаются в том, что, по его опасениям, сестра может знать о преступлениях больше, чем ему хотелось себе в том признаться.

– Ах вот как, он так и сказал? – грозно переспросил Найджел.

– Так и сказал. Он упомянул еще про некий инцидент, который благополучно предали забвению: будучи в Африке, мисс Кавендиш застрелила кого-то из своих родственников, по ее утверждению, в целях самозащиты. А еще мистер Кавендиш признался, что, узнав, что Нотт-Сломана отравили, он чрезвычайно обеспокоился, ибо знал, что у сестры есть яд. Я спросил, что за яд, и он сказал: синильная кислота. Я спросил, что могло толкнуть его сестру на убийство сначала мужчины, которого она любила, а потом – человека, весьма мало ей знакомого. Тут он замкнулся. Сказал, что у него и в мыслях не было предположить, будто убийства совершила его сестра, просто боялся, что, докопавшись до некоторых фактов ее биографии, можно побудить полицию связать ее имя с этими преступлениями. Что же касается мотива, то, не особенно убедительно добавил он, смешно даже предполагать, что у нее могли быть причины убивать О’Брайана, а затем Нотт-Сломана. А если уж полиция проявила такую рьяность в поисках у него возможных мотивов, то, вне всяких сомнений, не меньшее количество таковых у Джорджии Кавендиш она найдет и без его содействия.

Видел бы Эдвард Кавендиш Найджела в этот момент, наверняка пожалел бы, что разоткровенничался с инспектором. На лоб упала прядь светлых волос, на щеках выступила краска гнева, глаза загорелись воинственной яростью. Эдвард самым непростительным образом переступил всякие границы, и теперь не видно никаких причин щадить его, тем более что речь идет о благополучии Джорджии: брат или не брат, но на кону теперь – ее жизнь. Найджелу вдруг зримо представилось, как Эдвард в то утро бежит впереди него к садовому домику. Тут что-то не так… Что-то взывает к объяснению. Ну да! Вот оно! Удивительно, как он сразу этого не заметил, ведь все настолько очевидно.

– После этой краткой беседы с мистером Кавендишем, – продолжил инспектор, – я с другой точки зрения посмотрел на ваши записи относительно этого дела. В свете сказанного им, ваши, мистер Стрейнджуэйс, подозрения по поводу его сестры выглядят весьма обоснованными. Ваше указание на то, что она – единственный человек, достаточно близкий О’Брайану, чтобы вполне доверять ей, когда он ждал покушения, – это указание многое объясняет. Очень многое. Да.

– Я бы сказал, оно в не меньшей степени относится к Лючии Трейл. Та тоже была достаточно близка с О’Брайаном. Да, кстати, мисс Кавендиш нынче утром сама мне сказала про яд. Она всегда берет его с собой в экспедиции, на случай, если дело дойдет до края. Сказала прямо, без обиняков.

Блаунт поскреб подбородок и проницательно посмотрел на Найджела.

– Смотрю, вы за последнее время несколько изменили свои суждения. Что ж, закон этого не запрещает. Но мне все равно придется серьезно поговорить с мисс Кавендиш. Быть может, мне она расскажет больше, чем вам, – задумчиво, с легкой иронией добавил он. На Найджела это не произвело большого впечатления, тем более что сейчас он пытался соединить в голове детали, связанные с тем непонятным взглядом, что бросил на него Эдвард, поспешая в садовый домик. Сильнее, чем когда-либо, он почувствовал сейчас, что следовало бы узнать о жизни О’Брайана еще кое-что. Найджел вспомнил об отставном офицере, Джимми Хоупе, о котором ему говорил Нотт-Сломан. Где тот живет? Ах да, в Стейнтоне, недалеко от Бриджвеста.

– Мне надо взять машину О’Брайана, – внезапно попросил он. – Это возможно?

– Разумеется. Что это вы задумали на сей раз?

– Надеюсь по возвращении поведать вам нечто ошеломляющее. А до тех пор хорошо бы ничего не предпринимать. И уж, бога ради, воздержитесь от ареста Джорджии Кавендиш. Если, конечно, не хотите выглядеть полным глупцом, когда придется ее отпускать…

Уже через час Найджел сидел в не слишком опрятной гостиной небольшого домика. Джимми Хоуп кипятил воду на примусе, любезно пояснив, что к четырем пополудни у него всегда наготове чай, на тот случай, если вдруг появятся гости. Джимми Хоуп был рослый, дочерна загорелый мужчина, легкий на ногу, хотя и беспокойный в движениях и, пожалуй, одетый довольно небрежно. На нем были рубаха без воротника, свитер, замызганные ездовые бриджи цвета хаки и толстые шерстяные носки. Он предложил Найджелу чаю с черствыми пшеничными лепешками, а себе налил виски.

– Гадкое пойло, – с неудовольствием бросил он. – В войну приходилось употреблять перед вылетом, а потом мы привыкли. Поразительное дело, но бедняга Слип-Слоп в нем вроде никогда не нуждался. Ладно, что вы хотите узнать про него? Кто бы это ни сделал, он заслужил все, что ему за это положено, и даже больше. Фергюс из тех парней, кого ну просто невозможно представить себе мертвыми. Пусть при нашей последней встрече выглядел он довольно паршиво.

– Так вы виделись с ним недавно?

– Да, собственно, как недавно?.. Он пригласил меня к себе прошлым августом, сразу после переезда в Чэтем. Выглядел, показалось мне, бледным, как смерть, но пребывал в редкостно хорошем настроении. Сказал, что составляет завещание, по которому половину всего своего состояния отдает на организацию фонда, долженствующего заниматься безболезненной отправкой в мир иной штабных офицеров. Ну и попросил меня поставить свидетельскую подпись.

– Ах, вот как? Вокруг этого завещания сейчас большой шум поднялся. Стало быть, вы с Беллами были свидетелями?

– Нет, нет, Беллами тут ни при чем. Была там какая-то старая брюзга, кажется, его кухарка…

Найджел молча переваривал эту сенсационную новость. Она исключала сколь-нибудь внятные резоны покушения на Беллами; впрочем, детективы и сами могли бы давно понять, что О’Брайан почти наверняка оставляет ему кое-какое наследство, и потому свидетелем при составлении завещания он быть не может. Далее, вполне возможно, убийство О’Брайана вообще не имеет ничего общего с завещанием. Более того, выяснился неожиданный факт: несмотря на то, что Бликли, скорее всего, задавал ей соответствующие вопросы, миссис Грант умолчала о том, что была свидетельницей.

– Надо полагать, О’Брайан не говорил вам, что собирается делать со своим завещанием? Перешлешь его адвокатам или?..

– Нет, об этом разговора не было. А вы, ребята, как продвигаетесь? Взяли след? Или такие вопросы задавать не положено?

– Кое-какой прогресс имеется. Беда в том, что нам никак не удается узнать хоть что-нибудь о предармейской жизни О’Брайана.

– И сильно вам повезет, если удастся. У нас вот не получилось. Вместе с одним парнишкой по прозвищу Ужас он был зачислен в наш полк – если не ошибаюсь, это было в пятнадцатом году. Настоящие Давид и Ионафан. Подозреваю, поступая на службу, оба накинули себе годков. Ужас тоже ирландец был, в Векфорде рос, – из хорошей семьи, и все такое. Бывало, рассказывал нам про своих родителей, Большой дом, как там все у них было… И только об О’Брайане ни слова не говорил.