Читать книгу "Все или ничего - Джудит Крэнц"

– Ты мог бы постараться узнать Сэма получше, но тебе это даже не приходило в голову, не так ли?

– В следующий раз.

– Нет, ты этого не сделаешь. Он слишком красив, чтобы какой-нибудь мужчина захотел познакомиться с ним поближе. Это получается бессознательно или, наоборот, сознательно. Фактор зависти. – Джез вздохнула. – Сэм говорит, что разговоры с мужчинами всегда натянуты или поверхностны в лучшем случае, потому что они даже не глядят на него – они буквально не смотрят ему в лицо или в глаза – так, как делают в разговоре с другими... Они боятся, что он подумает, будто они им любуются. И они не хотят говорить с ним о женщинах, ибо предполагают, что он легко завоюет любую. И они думают, что он слишком красив, чтобы иметь хоть капельку мозгов, поэтому не говорят с ним о серьезных вещах... Только о спорте, машинах и погоде. Единственный мужчина, который говорит с ним серьезно, это его бизнес-агент, и то только о деньгах. Это ужасно – быть красивым!

– Да, действительно, – сочувственно произнес Пит.

– И становится все хуже. Сэм не просил родиться красивым, это как какое-то проклятие. Он ничего не может поделать, остается аксиома: никто, кроме его ближайших родственников, никогда не поймет, что же он собой представляет. Он – как какой-нибудь уродец. Люди украдкой разглядывают его, как животное в зоопарке. Знаешь, большинство людей пугается при встрече с ним – совершенная красота действительно пугает людей, они суетятся вокруг, как будто он не из той же плоти и крови. Но что он может сделать, как переубедить их, не давая при этом понять, что он знает, почему они ведут себя так? Так что это – как чемодан с двойным дном. Боже, как я ему сочувствую!

– Вы часто обсуждаете эту проблему? – заинтересовался Пит.

– Естественно... Он никак не может избавиться от этих мыслей, а при таком росте популярности, как в последнее время...

– Но ведь ты понимаешь его, не так ли? Разве этого не достаточно?

– Сэм говорит, что даже я не могу до конца, по-настоящему, понять, на что это похоже. Он считает, что мне повезло – я просто хорошенькая: это в пределах понимания. Но если бы я была действительно красива, как, скажем, Мишель Пфайффер, я бы его поняла по-настоящему. Хотя все считают красавицу женщину более естественным явлением, нежели красавец мужчина.

– И он посмел сказать, что Мишель Пфайффер красивее тебя?!

– Пит, спасибо за комплимент, но факт – я точно не такая красивая.

– Если мне предстоит вернуться на землю в другой жизни, я хочу быть Мишель Пфайффер... Но для меня ты прекраснее ее, потому что ты мне нравишься, а между нами ничего даже нет. А парню, который пользуется твоей благосклонностью, ты должна казаться намного красивее ее, и даже очень намного.

– Сэм реально смотрит на вещи. Он честный малый, и я понимаю его попытки анализировать реальность и объяснить ее мне.

– Да-а, и даже слишком часто, как мне кажется.

– Уж не так и часто, – возразила Джез, чувствуя раздражение. – Мы говорим не только об этом.

– Ну, и о чем же еще вы говорите? – как бы случайно спросил Пит. Ему уже не терпелось поскорее поделиться всем с Мэлом.

– О его работе. О сценариях, от которых он отказывается. О том, как выбрать правильное направление карьеры – это всегда самое важное при такой красоте, как у него. Нельзя же всю жизнь играть только красавчиков! Он думает, что ему, вероятно, надо взять серьезную роль, пусть даже второстепенную, в фильме политического характера какого-нибудь из ведущих европейских режиссеров – например, Коста-Гаврас, – чтобы разбить свой нынешний имидж. Он никогда не получит Оскара, если ему не удастся создать о себе представление, что он в первую очередь актер, а во вторую – красавец.

– Хорошие мечты!

– Да, но поверит ли ему кто-нибудь? Посмотри, как много людей говорит о голубых глазах Пола Ньюмэна, а не о других его достоинствах, а ведь его глаза гораздо менее голубые, чем у Сэма. Критики называют Сэма «до боли красивым», и неизвестно, что это означает на самом деле.

– Ты приведешь его на свадьбу Мэла? – с надеждой спросил Пит. Он жаждал увидеть все своими собственными глазами.

– Это будет несправедливо – он лишит невесту положенного внимания и интереса.

– Я думаю, ты права, – сказал Пит.

Он взглянул на Джез, которая сидела рядом, подтянув голые ноги так, что ее подбородок опирался на колени, а руки сомкнулись вокруг икр. На ней были белые шорты, матроска и ярко-красные кеды. Волосы она зачесала назад и завязала сзади шнурком, а ее профиль выражал серьезность и озабоченность. Сейчас эта девушка, думал он, «до боли красива». Если бы он познакомился с ней не тогда, когда она переживала разрыв с другим мужчиной, их жизни могли бы пойти по совершенно другому пути. Может быть, он не совсем тот мужчина, который нужен Джез, но это нужно было выяснять до того, как они стали «просто друзьями».

В следующий раз, как только представится случай, подумал Пит, я сброшу Гэйба с лестницы. Или собью его машиной. Любой способ хорош, если убьет его наверняка. Или хотя бы хорошенько покалечит...

Джез сидела на скамейке, наблюдая за толпами покупателей на площади Саут-Коуст-Плаза у входа в магазин И. Магнин, где листья целой рощи фикусов в витринах в ранних лучах низкого солнца были такими же зелеными, как и весной.

Два дня назад Майк Килкуллен приезжал в Лос-Анджелес вместе с Джез пообедать в ресторане. Такой поступок отца Джез расценила как необычный, тем более он знал, что она собирается приехать на ранчо в конце недели. Он выбрал ресторан «Ля Шардоннэ» на авеню Мелроуз, один из лучших и очаровательных французских ресторанчиков в городе, заказал бутылку хорошего вина и в течение целого получаса говорил о каких-то пустяках, не обмолвившись ни словом о деле, а ей только оставалось глядеть на него веселыми, подозрительными и любящими глазами. Не было смысла торопить его высказать то, что он хочет сказать, решила Джез, чтобы не создалось впечатления, будто она пытается вмешаться в его личную жизнь.

Когда Майк Килкуллен наконец собрался с мужеством и объявил дочери, что он и Рэд Эпплтон собираются пожениться, Джез пришла в восторг. Она подозревала, что так оно и будет, уже в течение нескольких недель, но не была уверена, что ощутит, когда услышит об этом. Ее охватила радость за них, и с нее спала тяжелая ответственность, которую она взвалила на себя, хотя никогда до конца не признавалась себе в этом, ответственность за то, чтобы ограждать отца от полного одиночества.

В годы, последовавшие за смертью матери, Джез тосковала по ней отчаянно, но по мере того, как вырастала, тоска становилась не такой горькой, и в конце концов она приняла потерю и примирилась с ней. Но Майк Килкуллен, казалось, так и не смог расстаться с Сильвией даже двадцать лет спустя. В нем всегда угадывалась подспудная грусть, боль неутихшего горя, которое Джез так чувствовала, печаль, которую было не под силу развеять дочери, даже если она очень любима.